Владислав Конюшевский - Иной вариант
Прикидывая варианты поведения, я закончил с ПМ и «вальтером», после чего протянул руку за пистолетом Анатолия, который даже сейчас, по прошествии нескольких часов после стрельбы, источал вполне уловимую пороховую гарь. Покрутив оружие, я удивленно хмыкнул. Да, вроде «грач» обыкновенный, но не совсем. Хотя… Быстро разобрав пистолет, убедился, что от нашего ярыгинского ствола он отличается лишь чуть более высокой мушкой и несколько сильнее изогнутым спусковым крючком. А в остальном все то же, отлично мне знакомое еще по службе, оружие. И с ним придется повозиться — вон, в магазине всего три патрона осталось. Значит, пятнадцать Толик по засаде выпустил, поэтому нагара — выше крыши.
Мурлыкая под нос, я раскидал «грача» неполной разборкой, и пока руки работали, снова занялся самоанализом. Все-таки почему же я не уехал? Ведь еще позавчера у меня сомнений бы не появилось в правильности данного решения. Тут скорее всего есть два аспекта. Первый — это то, что возникший практически из небытия группник Волк внес в устоявшееся мироощущение менеджера Корнева свои коррективы. И мне нравится это состояние! Наверное, поэтому я не хочу опять себя ломать, превращаясь в офисную овечку.
А второе… Хм, второе… С этим все гораздо сложнее. Нет, вы только не подумайте, что тут сыграли какую-то роль высокогуманные соображения. И не потому, что внезапно, как более опытный человек, почувствовал ответственность за ребят. И даже не из-за фигуристой синеглазки Настены, которая почему-то смотрела на меня так, как будто я сейчас из одного кармана достану хирурга со стационарным госпиталем, а из другого длинный список явок и паролей «смирновцев». Нет, не из-за этого! А как это ни глупо звучит — из-за зависти и недопонимания.
Причем это даже не про «колхозников» сказано, а про Ванина. Этот дьякон с журналистским образованием, которого я держал за обычного желчного болтуна, вдруг повел себя так, что я потерялся. Как он искренне обрадовался, встретив людей из сопротивления! И тут же делом, а не на словах, начал доказывать свои намерения. А ведь у человека жена и двое детей. И дураком, который очертя голову может кинуться в авантюру, его вовсе не назовешь. С одной стороны, Лешку можно понять — жизнь тут такая, что и не так раскорячишься. Но с другой — миллионы таких же, как он, живут и не жужжат! Значит, у этого человека есть стержень. Тот самый стержень, что и у меня когда-то был, но который от одного удара судьбы, принявшей облик хамоватого подполковника, согнулся в дугу. Поэтому я ему завидовал. И хотел доказать, что и мы не лыком шиты. Не знаю только, ему или себе…
А недопонимание… Хм, просто мое поколение как-то не привыкло жертвовать хоть чем-то ради того, что не имеет четко выраженного финансового эквивалента. А тут я первый раз в жизни встретил людей, которые рисковали жизнью не из-за денег, не из-за карьеры и не из-за «хорошего бизнеса». Нет, они рисковали из-за чего-то абстрактного, того, что сами считали правильным и единственно верным. Да что там говорить — даже гордые нохчи и прочие «повстанцы» всегда боролись за свою «свободу и независимость» исключительно за СКВ.[54] А эти… эти ребята какие-то СОВЕРШЕННО ДРУГИЕ.
М-да, вот «проф» их бы, наверное, понял. Из рассказов Игоря Михайловича, больше похожих на мифы (ну прямо как будто не про наших дедов и отцов разговор шел, а про героев какой-то утопии), я вынес одно — во времена СССР такие совершенно абстрактные понятия, как «долг» и «Родина», были вовсе не абстрактными, а являлись основополагающими.
Это сейчас, когда какое-то мурло с большой должностью произносит из телевизора подобные слова, значит, оно хочет тебя объегорить. А тогда люди шли на жертвы и точно знали, что их усилия идут не на пополнение чьего-то счета, а действительно на благо всей страны. Наверное, поэтому и страна крепла, и граждане ее жили нормально. Но потом целую страну «кинули», вот и стала вера в эти понятия признаком крайнего лоховства.
А в ЭТОМ мире, в котором Россию нагнули так, что не снилось и в самом страшном сне, еще остались личности, словно пришедшие из рассказов Сосновского. И главное — это не замшелые старички, а мои ровесники!
Хлопнувшая дверь заставила оторваться от странных мыслей, и я, подхватив «вальтер» и заведя руку с оружием за спину, вышел в коридор. Но тревожился зря. Это вернулась Мария, которая, снимая пальто, оповестила:
— Я ребятишек у Зои оставила. Так, думаю, правильней будет. И лекарств у нее кое-каких перехватила, — после чего, пройдя в комнату, поинтересовалась: А как Анатолий?
— Спит. И Настя — тоже.
Ванина кивнула и, подойдя к сопящему на диване Толику, пощупала ему лоб. Удовлетворенно улыбнувшись, сказала:
— Очень хорошо! Температуры нет. Будем надеяться, что все обойдется.
Я обрадованно спросил:
— Так что, госпиталь отменяется?
— Ни в коем случае! Обойдется, это в смысле — без осложнений. Но в больницу надо обязательно!
После чего достала какие-то ампулы и, осторожно заголив обиженно бурчащего во сне Ловягина, вколола ему два укола. Тот даже и ухом не повел, лишь только перешел с сопения на храп.
Я восхитился:
— Во дает!
Мария вздохнула:
— А чего ты хотел? Человек ранен, измотан, да и крови потерял… Ну да ничего, хирург рану почистит, и мы его за недельку на ноги поставим!.
Я только хмыкнул, но ничего не сказал. Ванина же на мой хмык не обратила никакого внимания и, поправив одежду на Толике, сходила посмотрела, как там Анастасия, а потом уже с кухни позвала меня пить чай.
Пока мы чаевничали, Мария попыталась выведать у меня дальнейшие планы. Только какие можно строить планы, если все зависит от результатов похода ее мужа? Озвучив эту мысль, в свою очередь поинтересовался, есть ли у Ваниных родственники в других городах? Мария вопросу удивилась, но ответила, что ее мать с отцом живут в Тихорецке и больше родственников нет, так как родители Алексея и его старший брат погибли в 2009 году. Из ее рассказа я с удивлением узнал, что Ванины до начала распада страны обитали в Каспийске. А когда там начались крутые разборки и на «некоренных» перестали просто косо смотреть, а начали резать, они собрались и переехали в Тихорецк, к ее маме.
Но в этом маленьком городке Алексей работу найти не смог, и их семья перебралась в Воронеж, где главредом местной газеты работал его однокурсник. А потом редактор сменился и с новым шефом у Ванина начались конфликты, закончившиеся увольнением. Только она не унывает, так как муж у нее и умный, и рукастый, и добытчик, да и вообще, лучше жить впроголодь в холодном Воронеже, чем вообще никак не жить в теплом Каспийске. Вот там было по-настоящему страшно…
Слушая Марию, я только головой крутил. Да уж, натерпелись ребята… Но то, что у них есть куда ехать — это очень хорошо. Лешка в наивности своей еще не знает, во что ввязался, и думает, наверное, что партизанить он может непосредственно без отрыва от жены и детей. Угу, сейчас! Ничего, вот сейчас вернется, и я с ним переговорю. Открою, так сказать, глаза!
Правда, сразу открыть глаза на суровые реалии подпольной борьбы пришедшему из больнички Алексею не удалось, так как для начала выслушал рассказ о его поисках и находке. Оказывается, дьякон за это время успел побывать в одной поликлинике и одной больнице. В поликлинике вышел облом, и как высказался Лешка:
— Я навел справки в очереди и понял, что если этот коновал вросший ноготь без последующих проблем удалить не может, то что говорить про более сложные операции? Да и не занимается он ничем более сложным. А вот в больнице…
В общем, в больничке Ванин вышел на тамошнего хирурга. Тот сначала выкобенивался, но потом, зарядив за операцию пятьсот евро и взяв две сотни предоплаты, назначил время встречи на пятнадцать ноль-ноль. При этом Леха сказал, что приведет брата, случайно словившего пулю в тот момент, когда он, Алексей, крутил в руках найденный на улице пистолет. Подранил своего братана он вчера, поздним вечером, пистолет с испугу выкинул и с утра, видя, что родственнику становиться хуже, побежал искать врача. А тайна нужна для того, чтобы полиция не начала его тиранить на предмет хранения огнестрельного оружия. Мол, типа, сами понимаете, что полицейским только повод дай, лишь бы зацепиться.
Доктор вроде в рассказ поверил. Я кивнул — а чего бы ему не поверить. Хотя изначально ребята предлагали совершенно фантастические истории, но я настоял именно на этом варианте «легенды», как на наиболее реальном. Ведь чем-то нужно было объяснить нежелание вмешивать в это дело полицейских? Хотя, если бы не гипотетическая угроза того, что БОГС оперативно разошлет ориентировки по поводу раненого «террориста», можно было бы вообще не париться. Тогда бы все выглядело по-другому: Эй, где тут доктор? Помогите! Моему родственнику какие-то отморозки пулю в плечо всадили! Еще вчера! Мы думали, сами справимся, но ему только хуже становится. Что? Полицию в этом случае надо известить и вызвать? Да вызывайте, мне-то что! Только лечите быстрее! Что? Платно?! Да хрен с ним, заплачу, не помирать же человеку!
