Александр Мазин - Танец волка
Йоль. Это дает нам шанс, потому что наш праздник кончился… Или прервался позавчера, а у команды Хари он всё еще длится. Следовательно, наши противники должны быть не в лучшей форме. Особенно берсерки.
Только это и греет. Несколько десятков отморозков Одина. Это даже представлять не хочется. Покойный конунг фюлька Хрингарики Сигурд Олень представляется мне этаким супертерминатором. Самим Тором Молотобойцем. Убийца берсерков. Это что-то невообразимое. Только теперь до меня доходит, с кем мы будем иметь дело. Накатывает, как лавина. Даже холод перестаю замечать. Целая прорва берсерков! И еще несколько десятков обычных бойцов. Да они нас в блин раскатают! Обстругают на шаурму!
Я бросаю взгляд на Медвежонка. Мой побратим аж светится. Ему сейчас океан – по пояс. Фрейдис! Вот всё, о чем он способен думать.
Но Хакон… Пусть он тоже берсерк, но с мозгами-то у ярла всё в порядке.
– Хакон, как мы будем действовать?
– Убьем всех, – ухмыляется норег. – Кроме детей Сигурда.
А чего я ожидал? Берсерк и есть берсерк. Даже если он – волкоголовый.
– Ты боишься, дан?
– У меня – красивая жена, – говорю я. – Она будет скучать без меня.
– Кто ей помешает взойти на твой костер? – удивляется Хакон Волк.
– Я бы еще пожил в Мидгарде, – говорю я. – Мне тут нравится!
Ржет. Шутка в стиле викингов.
– Думаю, ты еще поживешь, – обещает он.
– Как думаешь, сколько у Хаки детей Одина?
– Дюжины две, – отвечает норег. Спокойно так отвечает.
Вчера в лагерь приволокли какого-то из местных. Допрашивали. Надо полагать, информация – от него.
Две дюжины «оборотней». По моему глубокому убеждению, на всю нашу команду хватило бы одной дюжины. Это если с Хаконом, Свартхёвди и мной, если Волчок соизволит порадовать меня своим обществом. А без нас на нашу команду хватило бы и половины. С лихвой.
Кажется, Хакон угадывает мои мысли.
– Нынче – Йоль, – напоминает он.
Тут я вспоминаю, каким вернулся позавчера со своих сакральных игрищ Медвежонок. Это бодрит. Немного.
Хакон оставляет меня наедине с моими страхами, отходит метров на десять, собирает вокруг себя хольдов. О чем-то с ними шепчется. Надеюсь, у него есть хоть какой-то план…
– Надо посмотреть поближе, – говорит Свартхёвди. – Я пойду?
– Вместе, – отзывается Хакон.
Оборачивается к своим хирдманам. Обмен взглядами. Да, план наверняка есть. Надеюсь, он окажется удачным.
«Оборотни» скидывают лыжи. С опушки – только ползком.
Солнце показалось. Очень удачно. Светит прямо в ворота. Наших разведчиков в их белых меховых парках и раньше не было заметно, а теперь и вовсе не разглядишь. И следы – тоже. Снега давно не выпадало, так что девственный покров многократно нарушен. И это хорошо.
Жду в задних рядах. Если народ бросится в атаку, я один фиг там окажусь. В беге, что на лыжах, что без, я – заведомый аутсайдер.
– Хакон зовет, – сообщает Тьёдар Певец.
Сам я – не приглядываюсь. Я уже давно потерял наших берсерков из виду. В очередной раз позавидовать совершенству скандинавских органов чувств не успеваю. Вся сотня вестфольдингов срывается с места и мчит к усадьбе. Я безнадежно отстаю и машу рукой Тьёдару, мол, не жди меня…
Минуты не прошло (я и полпути не одолел), как последний коммандос Хальфдана вбегает в ворота, на ходу скидывая лыжи в кучу других, уже сброшенных…
Но – тихо. Грозного берсерочьего рева не слыхать. Значит, до боевого столкновения дело пока не дошло. И это радует. Неужели удастся взять оборотней врасплох? Раньше, чем они войдут в боевой транс или как там это называется?
Копье цепляет край моей парки, рвет ее, задевает шлем, и я обнаруживаю, что лечу мордой в снег.
Ах ты ж мать их бабушка!
Трое вышли из леса. Выбежали. Один из них и копье метнул. Хороший бросок шагов с шестидесяти. Я вскакиваю, сбрасываю парку, выпутываю копье… Трое – бегут. Молча. На меня. На лыжах. Я поспешно освобождаюсь от своих. Прикид у тройки, похоже, охотничий. И откуда они взялись на мою голову?
Взгляд в сторону ворот. Во дворе – мельтешение. Но тихо. Железо не звенит, глотку никто не дерет…
Трое разделяются. Двое мчат к воротам, огибая меня. Третий – по мою душу. Что ж вы, парни, так меня слабо оценили? Хотя, глядя как я бегаю на лыжах… Хуже собственной женушки… Думаете: воин из меня такой же хреновый? И тут вам, мальчики, сюрприз во всю ширину брюшной полости.
Получи, фашист, гранату! Вернее, норег – копье. В живот. С дистанции десять метров. Увернуться он не успел. На лыжах потому что. И перехватить не успел, потому что нечем. В одной руке – секира, в другой – связка зайцев! Именно ею норег и попытался отбить копье… Только тушки косых – не щит. Копьё вошло смачно. И тут он, сука такая, заорал. Ну любой бы заорал, получив в органы пищеварения столько острого железа.
Один из огибавших меня лыжников мгновенно вошел в вираж и метнул в меня нож. Я отбил его небрежным взмахом переброшенного из-за спины щита. Глянул через плечо на третьего… Нет, этот направления не изменил. Бежал к воротам.
Значит, поживет чуть дольше.
Ножеметатель налетел на меня, с ходу метнув еще один клиночек и попутно норовя угостить секирой…
Отбив нож, я элегантно развернулся на опорной ноге, пропуская мимо себя и топор, и его хозяина, хлестнул Вдоводелом с поворота. А брони-то на нореге нет! Тулуп и прочие теплые вещи – это тоже защита, но не от моего клинка. Промчавшись по инерции еще метров десять, норег рухнул в снег и забился в конвульсиях. Готов, голубчик!
И этот, с копьем в животе, тоже кончается. Копье он выдернул, и теперь кровища хлещет, как из свежезарезанного борова. Вот и славно. Значит, мучиться долго не будет.
И тут со стороны подворья наконец раздался звук, которого я ждал. Если можно назвать звуком совместный рев парочки пикирующих реактивных самолетов. Или толпы берсерков, которых начали убивать.
А убивать их начали грамотно, как я узнал позже.
Хакон и Свартхёвди вошли во двор, совершенно не таясь. А от кого таиться, если там пяток трэлей и несколько женщин? Вошли – и сразу к главному входу. Собаки на них брехнули пару раз… Но рвать чужаков без команды не стали. Здешние собачки запах смазанного жиром боевого железа чуют хорошо и на воинов не кидаются. Которые кидались, те потомства не оставили.
Трэли тоже лишь зыркали на пришельцев, не более. Идут взрослые дяди к господскому дому – значит, так надо. Угроза? Смешно! Там, в доме, – вот настоящая угроза.
Когда внутрь хлынула волна убийц, поднимать тревогу было уже некому. Одного раба взяли живьем, узнать, что и кто в доме. Дом же обложили со всех сторон. И главный дом, и флигель, где ночевало десятка два притомившихся воинов Одина.
Входы-выходы во флигель подперли снаружи. Это и был план Хакона Волка, как позже выяснилось. Он не собирался драться с ульфхеднарами Хаки. Он собирался их сжечь.
Но тут снаружи донесся вопль раненного мной норега.
Медлить было нельзя.
Свартхёвди, Хакон и еще пяток вестфольдингов ворвались в покои Хаки, а большая часть хирдманов ринулись в общий зал и принялись рубить всех, кто пытался схватиться за оружие или выглядел опасным.
Десятка полтора бойцов остались снаружи, контролируя выходы-входы и, в первую очередь, флигель с главной ударной силой Хаки. Вот их-то, ударных, дружный хор я и услышал.
Как я позже узнал: заблокировать двери и поджечь строение – это была фирменная фишка Хакона Волка.
Если бы не Йоль, это вряд ли получилось бы. Но после сакральных игрищ воины Одина пребывали в состоянии, близком к постбоевой отключке. И Хакон, надо отдать ему должное, это учел. Потому что – сам такой.
Лишь один берсерк оказался на свободе. Хаки. Лидер. По моим представлениям, он не должен был оказаться слишком трудным противником. Захваченный врасплох, однорукий (шуйцу ему укоротил Сигурд Олень еще в начале осени), не вполне оправившийся от ран… И на него одного – сразу два таких же. Хакон и Свартхёвди. По моим представлениям, они должны были порвать Хаки в считаные секунды…
Не тут-то было. Всё, что они смогли, – кое-как связать Хаки боем и дать возможность остальным бойцам Хальфдана зарубить троих людей Хаки и освободить «заложников», Рагнхильд и Гудхорма Сигурдсона. Но об этом я узнал позже.
А когда я, разобравшись со своими «охотниками», вбежал на подворье, то даже не знал, куда податься. Воинство Хальфдана в моей помощи не нуждалось. Жизнь, вернее, смерть на «главном хуторе» Хадаланда так и кипела.
В длинном доме вовсю шел грабеж, парочку самых упертых, недорезанных бойцов, загнав в угол и прижав, добивали в несколько десятков рук.
Я был лишним на этом празднике. Так что встал посреди подворья и наблюдал.
Флигель уже пылал вовсю, и теперь к реву запертых воинов-безумцев прибавился их же надсадный кашель.
