Андрей Посняков - Битва за империю
– У тебя новая туника, жена моя?
Обняв супругу, Алексей с жаром поцеловал ее в губы.
– Новая? Да ей сто лет в обед! Ты на солнышке случайно не перегрелся?
– Перегрелся. – Молодой человек улыбнулся. – Конечно, перегрелся, не видно, что ли? Пойдем-ка скорей в дом, в спальню. Сенька, беги в бассейн!
Властно взяв супругу за руку, Алексей повлек ее вверх по широким ступенькам крыльца. И снова остановился. Обнял, поцеловал…
– Подожди, – прошептала Ксанфия. – Я кликну няньку…
Явившаяся на зов нянька – Алексей давно уже и забыл про нее – увела ребенка обедать. Супруги переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались:
– Экий у нас сын, к учебе не радостный!
– А кто к ней радостный?
– Кстати, ты говорил сегодня с учителем?
– Говорил…
– И что?
– Мест нет.
– То есть как это – нет? Ты, верно…
– Потом объясню! – Алексей вдруг подхватил жену на руки, понес… в дом, по лестнице… в опочивальню.
– Ой, дурачок! Пусти! Ну пусти же…
– Пущу…
Протокуратор осторожно поставил супругу на ноги рядом с ложем. И тут же, обняв, расстегнул на плечах серебряные застежки. Тяжелая стола упала на пол, оставив молодую, обворожительно красивую женщину в одной узкой полупрозрачной тунике, ничего толком и не скрывавшей… наоборот – подчеркивавшей.
Ксанфия даже покраснела, чего давненько уже за нею не замечалось:
– Ты так на меня смотришь, словно не видел целый год!
– Год? А может, больше?
Схватив жену в охапку, Алексей принялся целовать ее с таким жаром, какой сделал бы честь амплуа любого героя-любовника. Правда, в отличие от последнего, протокуратору не нужно было изображать чувства. Они и так были искренними.
Какое же это счастье ощущать знакомые изгибы тела любимой женщины! Ласково гладить ее, целовать, чувствовать под тонкой тканью быстро твердевшую грудь… И зачем тут ткань, туника? Снять, скорее же, снять!
И снова целовать супругу – нагую прекрасную фею! И сбросить одежду… И упасть на ложе вдвоем… О наслаждение!
– Ты какой-то странный сегодня, – глядя в окно, тихо сказала Ксанфия. – Не то чтобы ненасытный, хотя и это есть… Но… Помнишь, мы когда-то были в твоей земле? В очень странном и забавном мире с самобеглыми колясками, говорящими головами в ящиках и прочим?
– Это мой мир… Отвергнувший меня мир. Я тебе о нем рассказывал.
– Да. И мне почему-то кажется, что ты там опять побывал!
Протокуратор посмотрел на жену и, улыбнувшись, нежно провел рукой по бедру:
– Так бы тебя и съел, люба!
– Так что же лежишь? Ешь!
На следующий день Алексей отыскал Сладенькую, точнее сказать, она сама явилась ему на глаза все в той же харчевне. Сидела – еще и вечер толком не начался, – словно ждала специально. И была серьезной, как никогда. И подошла первой – закутанная в темное бесформенное покрывало фигура. И посмотрел бы – да не узнал.
– Не знаю, кто ты на самом деле, Мелентин, – усевшись за стол напротив протокуратора, девушка сбросила с головы покрывало. – Но догадываюсь…
– И кто же? – пряча усмешку, Алексей жестом подозвал служку, попросив второй бокал для вина.
– Ты – хороший человек, – неожиданно заявила Сладенькая. – Поверь, я повидала всякого отребья и разбираюсь в людях.
– Ну если сравнивать с отребьем… Пей!
– Я не хочу быть сегодня пьяной. Спасибо, что тогда отпустил.
Протокуратор посмотрел девушке прямо в глаза – нынче скромные, с трепещущими, словно у невинной еще старшеклассницы, веками – и тихо спросил:
– Что ты хочешь?
Марина-Гликерья вздрогнула:
– Я?!
– Ну да. Это ж не я к тебе подсел!
– Хозяин сказал – ты обо мне спрашивал.
– Ага… и ты тут как тут – нарисовалась. Ну! Говори же свою просьбу!
– А ты – хитрый, – чуть помолчав, призналась Сладенькая. – Нет, в самом деле – хитрый. Ишь, как все повернул.
– Да бог с тобой!
– Ладно, – решительно отхлебнув из бокала, девушка вытерла губы ладонью. – Есть один человек. Его вчера взяли.
– Взяли? А я-то тут при чем?
Марина фыркнула:
– Вот только не надо мне рассказывать сказки, ладно? Как будто я не видела, что произошло в… ну ты знаешь где. Так как, поможешь?
– Что это за человек? – вместо ответа поинтересовался протокуратор.
Сладенькая оглянулась, словно опасаясь кого-то:
– Его зовут Игнатий Фламин!
– И кто это?
– Кто?! – Девушка по-настоящему удивилась, даже вскинула свои тщательно выщипанные – ниточкой – брови. – Ты шутишь? Или и в самом деле не знаешь, кто такой Игнатий Фламин?!
– В самом деле…
– Ну ты и… А еще назвался писателем! Игнатий Фламин – это… это…
Упали розы в сентябре,Упали розы…И все равно приду к тебе,И в твои грезы…
– Ну что, не вспомнил?
– Что-то припоминаю… Игнатий Фламин – уличный поэт, так?
– Ха! Уличный поэт? Поэт с большой буквы! Актер, стихотворец, певец, философ… Впрочем, откуда власть имущим знать его песни – он поет не для них. Вот если б ты вышел на улицы вечером, где-нибудь на Артополионе или у Влахернской гавани… Да хоть у Золотых ворот, у Амастрид – везде. Чьи песни поют рыбаки и землекопы? Чьи четверостишия, дразнясь, выкрикивают уличные мальчишки? Кто смело и открыто критикует любую власть?
– Ах вот оно что… – Протокуратор снова потянулся к кувшину, налил. – Значит, критиковал власть… И конечно же нарвался на соглядатаев базилевса?
– Нарвался… – подняв бокал с вином, Марина нервно повертела его в руках, а потом, так и не выпив, поставила обратно на стол. – Они не посмели схватить его при народе. Взяли ночью, дома… у ворот Святого Романа. Шакалы!
– У ворот Святого Романа, – запоминая адрес, негромко повторил молодой человек. – Шестнадцатый округ… угу… Что же он такого интересного пел, этот бард?
– Правильно – бард. Так когда-то назвал его один странствующий рыцарь из Альбиона. – Сладенькая прищурилась и вдруг, с самым нахальным видом, напела:
Тиара над городом,Тиара…Тиара над вечным градом.Генуэзцы торгуют рыбой,Выловленной рыбаками,Весьма недешевой рыбой,Выловленной нашими рыбаками…Базилевс – то ли слеп, то ль не видит…
– Ах, вот он какие песенки сочиняет?! – махнув рукой, воскликнул протокуратор. – Теперь понятно… Теперь припоминаю – подобное слышал и часто! Хм, интересно, чем же я могу помочь?
– Узнать, где его держат. И при случае передать весточку.
– Хорошо. – Алексей согласно кивнул и прищурился. – Но в ответ попрошу тебя об одной услуге!
– Мессир Чезини? – улыбнулась девушка.
– А ты не дура!
– Еще бы… Однако за Чезини могут и голову оторвать… Так что я ничего не скажу… ничего… Хочешь, прочту стихи?
– Прочти.
Плещется море,Синее, синее море.В гавани – корабли с парусами,Белыми, как облака, парусами.Плещется море,Синее, синее море…
– Спасибо за вино, Мелентин… или как там твое настоящее имя? Впрочем, не суть… Прощай.
– Постой! – Алексей схватил девушку за руку. – Если что – где тебя отыскать?
– Я сама тебя найду… Когда буду знать, что делать.
Последняя фраза показалась протокуратору довольно странной. Интересно, что это значит «когда буду знать, что делать»?
– Ну, пусти же меня! Прощай. – Освободив руку, Сладенькая быстро пошла к выходу.
– Прощай, Марина, – улыбнулся ей вслед Алексей. – И спасибо за песню.
«Синее море». Так называлась таверна в гавани Феодосия! Расположенная у самых ворот, она оказалась уютной и не очень-то людной, поскольку собирались там только свои, да посторонний человек и не зашел бы, бросив хотя бы один взгляд на завсегдатаев сего заведения! Контрабандисты, подозрительного вида купцы, не брезгующие пиратством, пробирающиеся к туркам ренегаты всех европейских наций, промышлявшие в гавани преступники, содержатели притонов, сутенеры и прочий сброд самого низкого пошиба. И такой сноб, как мессир Франческо Чезини, прячется там? Трудно было поверить, однако ведь и врать Сладенькой незачем. Она ведь надеется на помощь… она… или те, кто за нею стоит? Хотя Марина – девочка своенравная, умная, такой не больно-то покомандуешь, не очень-то подчинишь… если она сама того не захочет.
А «Синее море» – кстати, открывшееся недавно, наверное, года два назад – такое местечко, куда не очень-то попадешь. Уж его-то, протокуратора Алексия Пафлагона, тамошний народец знает в лицо – примелькался за долгие годы, будучи еще тавуллярием сыскного ведомства. Так вот, с размаху, в эту харчевню не явишься, даже хорошо замаскировавшись… Нужен кто-то, кто-то… Зевка! Зевгарий! Давненько уже протокуратор не использовал этого своего агента, нечистого на руку кудрявого парня с оттопыренными ушами. Зевка, конечно, пронырлив, ловок… Однако в гавани Феодосия – чужак. Никто ему там ничего стоящего не скажет, скорее, язык отрежут за слишком уж настойчивые расспросы. А Зевгарий, при всех его недостатках, ценный агент, рисковать бы им не хотелось. Послать других агентов, приказав Луке, Леонтию, Иоанну, Панкратию? Можно, конечно… Однако не хотелось бы подставлять ребят – слишком уж щекотливое дело, слишком уж высоки покровители у сбежавшего содержателя притона. Слишком! Нет, сам, только сам… Найти, найти кого-нибудь, кто мог бы помочь. «Синее море», гавань Феодосия… Феодосия…
