Василий Звягинцев - Хлопок одной ладонью

С полчаса они выпивали, закусывали, Юрий рассказывал о своей здешней жизни.

– Нет, ну ты как хочешь… Сидим вот с тобой и как вчера расстались! Тут катаклизмы геологические, Союза нет, советской власти нет, вообще чуть не полжизни – коту под хвост, а вот сидим, водку пьем, и, если по сторонам не смотреть, – что было, то и есть!

Нет, я тоже не жалуюсь. При деле, не бедствую. А так, как ты, – не смог бы. На Западе я тоже бывал, и по грантам, и так. Не по мне. Тупо все, скучно. Тебе, значит, в кайф. Ты вон и выглядишь, как пацан. Не знал бы, что ровесники, не поверил бы. Правда, у меня дед и в семьдесят по бабам ходил, по пьяни для забавы через забор прыгал, а тут… – Он грустно шлепнул себя по прилично свешивающемуся через ремень животу, пригорюнился ненадолго.

Уводя тему в сторону, Новиков начал расспрашивать Александрова о сути и смысле его деятельности, о старых знакомых, о связях. Для чего, собственно, и затеял встречу.

В общем-то, он не ошибся. Юрий знал достаточно много, и связи не только не растерял, а значительно приумножил. Да и странно было бы, если б иначе. Вся его политология заключалась в том, что по заказу всевозможных печатных изданий и контор политтехнологов он собирал доступную информацию, включая пьяную болтовню и слухи, циркулирующие в тех или иных кругах, составлял обзоры, прогнозы. Запускал в «независимые» издания созвучные моменту и чьим-то интересам подписанные и «редакционные» материалы. В общем, не столько изучал, сколько формировал общественное мнение. А то, что взгляды и идеи приходилось отстаивать и внедрять подчас полярные, его заботило мало.

Выпили они прилично, но это входило в условия задачи. Новиков убедился, что Александров действительно не алкоголик, что было неприемлемо для замысла, а просто нормальный пьющий журналюга. А много ли их, непьющих?

– А собственные убеждения, хоть какие, ты имеешь? – между прочим спросил Андрей.

Юрий рассмеялся несколько раздраженно.

– Ты че, замполит, что ли? Какие теперь, на хрен, убеждения?

Задумался вдруг. Двумя затяжками докурил сигарету.

– Нет, кое-какие наверняка остались. Вот, например, нынешнюю власть и жизнеустройство менять не желаю. Пусть все как есть, так и останется. Ни на «Советскую Россию», ни на «Завтра» не работаю. Явлинского тоже не уважаю. Просто историю хорошо помню, как перед семнадцатым годом все хором орали: «Долой самодержавие!» И кадеты, и большевики, и меньшевики, октябристы, кажется, тоже орали. И что? Нет уж, хватит! Дайте мне прилично зарабатывать и дожить здесь, в единственно спокойном и сытном времени после тринадцатого года, сколько там осталось… Вот и все убеждения.

– Спасибо, Юра. Ответ исчерпывающий. Тогда мы, наверное, сработаемся. Ты сколько сейчас имеешь? В среднем?

Александров взглянул на него с опаской. Здесь такие вопросы считались бестактными в лучшем случае.

– Когда как, – осторожно ответил он. Потом, наверное, прикинул стоимость плавно переходящего в ужин обеда, который обязался оплатить Новиков. – Ну, от штуки баксов… Больше – бывает, но нечасто, меньше тоже редко. Да, вот так в среднем.

– Для Москвы, говорят, неплохо. А если – десять и регулярно?

– Подожди, я сейчас…

Юрий почти твердыми шагами направился к двери туалета, помещавшегося здесь отчего-то наверху, на окружавших полуподвальный зал антресолях.

Вернулся, явно освеженный, с влажными волосами. Налил еще по полной (девушка уже трижды обновляла им графинчик).

– Повтори, медленно. Сколько?

– Я уже сказал. Десять. Мимо кассы. В месяц. Дальше видно будет.

– И за что же, интересно?

– За то же самое, но при этом мои заказы и просьбы будут приоритетными. В свободное время – продолжай фрилансировать, если это, опять же, не пойдет в перекос с моими пожеланиями.

– А – зачем?

Теперь рассмеялся Новиков.

– Вот это – отдельный разговор. И явно не сегодняшний. Так что забудь все до утра, на хрен, и – гуляем. Как в семьдесят шестом в «Лабиринте». Помнишь?

– Помню, – слегка набычившись, ответил Юрий. – Я вообще много чего помню. Масса людей, если бы помнили, о чем я могу помнить, давно бы меня заказали. И без проблем их желание было бы реализовано… Вмажем?

– Свободно! – Новиков чувствовал, до какой поры товарищу еще можно позволить покуражиться, а где поставить точку и лично отвезти его домой. Или – на Столешников, по ситуации.

Но все равно в этом подвальчике сидеть было приятнее и наверняка безопаснее, чем в кафе «Виктория» всего двенадцать лет назад.

Тут вдруг Александров щелкнул пальцами, подзывая официантку.

– Девушка, прошу, двойной «Алка-Зельцер».

Немедленно был подан высокий стакан с зеленой пузырящейся жидкостью. Юрий залпом сглотнул, посидел пару минут, молча глядя на столешницу, поднял голову.

– Теперь я готов к деловому разговору. Ты, по правде, – кто и чего хочешь?

Андрей демонстративно выпил водку. Не нуждаемся, мол, в ваших отрезвителях.

– Я – по-прежнему я, сколь возможно оставаться в том же качестве через двадцать лет. Если угодно – Д’Артаньян из второго тома. Появился у меня приличный бизнес с выходом на Россию. Никакой политики. Как говорила одна баба, не помню, из какой книжки: «Мы против властей не бунтуем!» Если тебя мои слова в чем-то убеждают – продолжим. Да ты и сам увидишь, по мере течения времени, что ни уголовщины, ни желания вмешиваться в дела властей в моих схемах не присутствует. А зарплата – конкретная. Так как?

– Продолжай, – по-прежнему мрачно ответил Александров.

– С удовольствием. Как считаешь, Славка Сысоев с его «информационистикой» может пригодиться? И чем он вообще в своей Академии занимается?

– Херней, – конкретно ответил Юрий, – но вообще база у них хорошая. Аппаратуры навалом, помещение приличное, на западные фонды выходы есть.

– Как человек он не слишком изменился?

– Темпора мутантур, эт нос мутамур ин иллис[40]. Ровно, как ты и я. Сукой не стал, точно. Заработать не прочь – точно. А как разговор пойдет – не берусь прогнозировать, сам попробуй.

– А остальные? – он положил перед Александровым свой список.

– Молодец, никого не забыл. Из живых, я имею в виду. Что ж, квалификация чувствуется. Наверное, и вправду с тобой стоит поработать. Хочешь, я со Славкой предварительно сам переговорю, и вот с этим, – он отчеркнул ногтем не президентского секретаря, как ожидал Андрей, а церковника.

Что ж, местному человеку виднее.

После «Алка-Зельцер» Юрий снова с удовольствием выпил водки, закурил. Минут десять поболтали на совершенно посторонние темы. Новикову просто было интересно узнать о судьбах некоторых приятельниц, прикосновенных к их прошлым забавам, да и вообще, исподволь, о стиле и нравах нынешнего, способного принять его в свой круг общества.

Закончилась дружеская вечеринка не совсем привычным для Андрея образом. Уже девушка подала счет, заложенный в отдельную папочку, он положил туда требуемую сумму и чаевые «на свое усмотрение», собрался вставать, докуривая последнюю сигарету.

– Ну, раз поговорили, – без всякого стеснения заявил Александров, – так, может, и авансик выдашь? Мне же начинать работу придется…

Принципиальных возражений Новиков не имел, и вообще для него денежные вопросы не имели абсолютно никакого значения, но все равно царапнуло что-то. Не те, не те времена, и люди далеко не те! Да просто стыдно было бы так вот, в лоб…

Ну так и отвечать надо соответственно. Заодно и посмотрим лишний раз, что с людьми способны сделать двадцать лет и смена исторической формации.

Андрей не торопясь достал из внутреннего кармана бумажник. Оглянулся, не смотрит ли кто, но смотреть было некому. Гостей раз-два и обчелся, и все далеко, официантки столпились в своем закутке перед раздаточной.

Раскрыл его и положил перед приятелем.

– Возьми, сколько сам считаешь нужным… – и демонстративно отвернулся, разминая очередную, совсем уже нежеланную сигарету. Просто чтобы руки занять.

Стол содрогнулся от удара кулаком. Даже официантки дернулись испуганно, но тут же снова успокоились. На скандал с битьем посуды и ломкой мебели выходка клиента не тянула.

– Ты что, бля, твою мать и так далее! Ты за кого меня держишь? Ты что, бля, тут из себя строишь?! Да я, бля, твой поганый бумажник…

– Тихо, Юра, тихо. – Новиков своей тяжелой рукой все-таки тридцатипятилетнего тренированного мужчины легко прижал к столешнице вялое, хотя и массивное предплечье товарища. – Я же думал, вы тут в Москве по-новому живете, по рыночным законам… Что ж я неправильного сделал? Ну, одичал немного на Западе, прости. Ты спросил аванса, я его тебе предложил, причем без запроса. Разве у вас теперь не так?

Но смотрел Андрей на Александрова и произносил свои слова, как мог бы это делать именно году в семьдесят пятом – семьдесят восьмом. Кто представляет, поймет без пояснений, иным растолковывать слишком долго.