Станислав Сергеев - Пепел войны
«Н-да, надо было послушать Катю и обработать вот этого парня….»
— Здравствуйте Николай, я Сергей Иванович Оргулов. Мне про вас много хорошего рассказали и вот Вадима, вас хвалил, да и Катя Артемьева очень хорошо отзывалась.
Он чуть кивнул головой, показывая, что услышал меня, пожал в ответ руку, а вот в глаза показали, что этому парнишке приятно, что про него понят и так отзываются. Такие как он, как правило, всегда находятся на вторых ролях, им претило лезть наверх, расталкивая соседей локтями, поэтому и не добиваются признания и высоких должностей. А ведь тоже люди и им ничего человеческое не чуждо.
— Спасибо, товарищ майор. Мы про вас тоже много чего слышали хорошего, и если честно, мало кто поверил, что это вы решили убрать Черненко.
— Правильно. Скажи, ты такого прапорщика Вербицкого знаешь?
— Конечно.
— Сейчас он подойдет и все расскажет, как оно было.
— Не обязательно, товарищ майор. Мы и так верим.
— Николай, понимаешь, нам сейчас вместе освобождать ваш бункер и идти в бой с людьми, к которым есть хоть капля недоверия, сам понимаешь, будет неправильно. Поэтому давай эту тему разрулим, а потом займемся насущными вопросами.
Он кивнул головой. Пока не подошел Вербицкий, который сидел в боевом охранении, Кафтайкина посадили на откидной стул. Как нормальный человек, сразу предложил гостю.
— Кстати ты есть хочешь?
Он как-то замялся и отказался.
— Понятно.
Олег тоже просек ситуацию и без разговоров сразу стал наливать человеку кофе из термоса, а я по быстрому открыл коробку консервов, с консервированными сосисками, из захваченных трофеев. Не слушая отказы, сунул ему в руку банку, вилку и вскрытую упаковку соленых галет, которые заменяли хлеб.
Под наши улыбки, он недолго мог удержаться и через минуту хрустел галетами, заедая сосисками и запивая кофе. Минут через пять пришел Вербицикй, которого тоже усадили поесть. Вот в такой обстановке, которая с психологической точки зрения была самой удачной, для доверительного разговора, прапорщик Вербицкийи рассказал об обстоятельствах ранения полковника Черненко и гибели бойцов от рук боевиков. Но Кафтайкин тоже был далеко не простачком и несколько раз задавал каверзные вопросы, на которые получал исчерпывающие и главное правдивые ответы. Единственное что он не должен был услышать, это куда ночью Вербицкий со мной и Дегтяревым ходили, забирать военного хирурга. На эту тему было наложено жесткое табу.
В конце разговора, Кафтакин спросил.
— И куда ты теперь? Точнее с кем?
Тот не задумываясь, спокойно посмотрел ему в глаза и ответил.
— Коля, если честно, то я жалею об одном, что тогда не ушел с Васильевым и остальными ребятами. А Семенов сука, что нас натравливал на них. Черненко это сам давно понял, и хотел по нормальному перейти, без разборок и стрельбы. Поэтому Семенов его и подставил. Решай, но я с ними…
Он хотел еще что-то сказать, но увидев предостерегающий взгляд Васильева, замолчал, хотя и всего этого было достаточно, чтобы у Кафтакина создалось нужное для нас мнение. Он ушел к своим людям, через пять минут. Еще через десять по радио получили сообщение, что они согласны перейти под наше подчинение, но просили забрать Семенова и четверых его людей, которых с трудом удалось разоружить.
Дегтярев в сопровождении Васильева вызвался пообщаться с Семеновым и, прихватив своих спецназовцев, пошел получать, а точнее выбивать, первичную информацию, а мы, собрав небольшое совещание, на котором присутствовал и Санька Артемьев, Кафтайкин, майор Фролов, начали обсуждать план освобождения бункера. Только недолго мы совещались. Боевики, засевшие в бункере, сами вышли на связь и сразу начали качать права, прекрасно понимая, что у них самые лучшие заложники — семьи тех, кто их должен будет штурмовать.
Я вызвал по радио Дегтярева и Васильева, которые в БТРе «внутряков» в ускоренном темпе потрошили Семенова, причем это все делалось в присутствии бывших подчиненных майора, и сообщенная им информация сразу становилась достоянием бойцов. Умный и дальновидный шаг, с учетом того, что с этими ребятами еще придется заниматься пропагандой, но позиция прапорщика Вербицкого, который таинственно всем намекал, что надо было сразу присоединяться к Оргулову, а не слушать россказни Семенова.
Мы сидели в кунге «Шишиги», рассматривая план бункера, который уже давно был подготовлен Катериной и Санькой Артемьевыми.
Бункер был построен еще в давние советские времена и благодаря тому что оставался на балансе сначала новоиспеченной национальной гвардии Украины, а потом после ее расформирования, передан внутренним войскам, сохранился в относительно рабочем состоянии, в отличии его собратьев, перешедших под управление местных властей. Если большинство бункеров и убежищ в городе разворовывались, заливались водой, становились пристанищами для бомжей, превращались в слады, то бункер «внутряков» сохранился в первозданном виде и на момент начала войны, оказался в состоянии укрыть семьи военнослужащих и остатки полка внутренних войск. Наличие большого защищенного подземного ангара, соединенного с бункером подземным ходом, позволило сохранить несколько единиц бронетехники, грузовых машин и армейских джипов. Как у хорошо продуманного советскими инженерами оборонного объекта, в бункере было несколько защищенных основных и резервных входов, про степень доступности которых сейчас докладывал Санька Артемьев и капитан Васильев, которые прожили там многие месяцы.
Но учитывая что хозяйственный Семенов сам пустил боевиков в бункер, то он скорее всего дал им информацию о всей внутренней структуре, и все входы или заминированы или перекрыты, а тем более ситуация такова, что время играет за боевиков. Они наверняка успели закрепиться и заминировать возможные пути прорыва.
Санька рассказывал о резервных выходах, по которым они частенько выходили на разведку, но без дополнительной информации туда лезть было нельзя. Я связался с базой.
— База, на связь.
— На связи, Феникс — ответила база голосом Кати Артемьевой.
— Белка, там твой «барабанчик» еще стучит?
— Нет, Феникс, после начала операции замолчал.
— Понятно.
Ситуация складывалась явно не в нашу пользу. Сильно укрепленный военный объект, в котором расположилась группа боевиков численностью около двадцати человек. Узкие коридоры, в которых наступать и штурмовать без больших потерь невозможно. Один человек с пулеметом сможет держать роту, при этом сильно не напрягаясь. При этом в заложниках находится около шестидесяти женщин и детей. Если мы сейчас сделаем что-то, что приведет к смерти заложников, нам этого не простят, будут так или иначе ставить в вину, не смотря на то, что тут замешано предательство.
Боевики, вышедшие на связь, это прекрасно понимали, поэтому сразу начали предъявлять требования. Гортанный голос, вышел на связь, используя радиостанцию бункера, вызывая меня лично.
— Вызываю Оргулова. Вызываю Оргулова.
Ему ответил экипаж одного из танков, пытаясь потянуть время. Но там не унимались, поняв что их слушают, поэтому по привычке начали давить на психику, запугивать и куражится.
— Эй, кто меня слышит, передайте майору, чтоб отозвался, а то мы тут нервничать начинам. А когда мы нервничаем, нас на женщин тянет, а тут их много. Давно мечтал попробовать офицерскую женщину.
— Это Оргулов, чего хочешь?
— Ты точно Оргулов?
— Да я. Чего надо, говори.
— А откуда я знаю, может это очередной болтливый переговорщик?
— Кончай треп. Я майор Оргулов Сергей Иванович. Хочешь говорить — говори, нет, не мешай к штурму готовиться.
— А ты борзый, наверно потому что тут не твои жены и дети. Но ты же понимаешь что у вас ничего не получится, пока будете выбивать двери, мы кончим всех заложников, а с «внутряками» тебе потом самому придется разбираться.
Прапорщик Кафтайкин сжал кулаки и на щеках заиграли жевалки. Он смотрел на меня, ожидая реакции, команды, либо каких-то других действий.
Я повернул голову ко всем сидящим в комнате.
— Кто-нибудь этого клоуна знает?
— Нет, это не из наших. Всех таких борзых давно постреляли, а последнего ты, командир, в Перевальном, в клетку посадил.
— Значит, он точно не знает всех в лицо и количество людей в бункере. Санька.
— Да.
Я опять взял в руки микрофон.
— Вот что джигит, ты чьих будешь?
— Не понял.
— Кто у тебя полевой командир?
— Я сам себе командир.
«Врет, скотина, как же пустили бы в бункер неконтролируемого абрека».
— Зачем врешь? Нехорошо это. Я же все равно узнаю. Мы же знаем где большинство ваших бункеров расположено, и сейчас начнем по одному их с воздуха гасить, а другим сообщим это из-за отморозков, что бункер «внутряков» в Симферополе захватили.
