Прорыв - Александр Викторович Горохов
Доводилось мне видеть и пару новейших ещё более мощных гаубиц, калибра 152 миллиметра. Это, в первую очередь, орудие марки М-10. Пусть они и уступают по дальности стрельбы «одноклассникам» из Франции, Англии, Швеции и Дании, но значительно, на целую тонну и более, легче любой западной, что позволяет тратить меньше усилий на транспортировку. И чаще всего, превосходит их по скорострельности. Вторая, марки Д-1, при тех же параметрах, ещё на 900 килограммов легче М-10.
Заслуживает лишь похвалы русская 122-мм пушка А-19 образца 1931/37 годов. Она несколько тяжелее нашей wz.78/09/31 или британской 60-фунтовки, но значительно переигрывает их по дальности стрельбы. Довольно близки к этому орудию бельгийская 120-мм пушки и британская 114-мм. Но англичане производят их настолько мало, что мы ещё не видели ни одного такого орудия: им их самим не хватает, не говоря уж о поставках Польше. Шестидюймовое орудие МЛ-20 по всем параметрам, кроме массы, превосходит самую современную чехословацкую «Шкода К4 обр. 1937 г.» сопоставимого калибра, не говоря уже о наших старых орудиях того же класса. Англичане же, на которых мы очень надеемся, лишь собираются запускать в производство пушку калибром 140 мм.
В общем, сюрпризов нам большевики приготовили немало. Остаётся лишь завидовать тому, что им от Российской империи досталась мощнейшая производственная база и прекрасные конструкторские школы, позволившие разрабатывать и производить всё это новейшее оружие. Хотя, конечно, может быть, я просто ревную успехи большевиков из-за того, что моя родная страна, Речь Посполитая, не сумела из преимущественно аграрной превратиться в чисто промышленную, как того уже почти добилась Советская Россия.
40
Капитан Антуан Роже, 30 июня 1941 года
В технике поляки отдают предпочтение британской, а вот в организации армии считают образцом Францию. Вон, даже Генеральный штаб и его отделы построены по нашему принципу. Включая Второе Управление, отвечающее за разведку и контрразведку, здесь носит тот же номер, хоть и называется на местный манер «Двуйкой». То самое Управление, куда я послан в качестве консультанта.
Почему в руководстве выбрали для этого именно меня? Скорее всего, из-за русских корней. Мой отец, поручик Иван Рожин, воевал в составе Русского корпуса во Франции, где и встретил революцию. Мы с матерью только в начале 1919 года, когда был заключён мир, уехали к нему в Париж из Юзовки через Турцию.
Мне, семилетнему мальчишке, это путешествие запало в память на всю жизнь. Страх, пока добирались до Мариуполя по дорогам, кишащим разномастными бандитами — красными, белыми, «зелёными» и серо-буро-малиновыми: дед по материнской линии, этнический грек, владеющий лавкой, ехать с нами отказался наотрез, но денег на дорогу дал, и мама очень боялась, чтобы её не ограбили. Плавание на небольшом пароходике по Азовскому морю до Керчи. Наглость местных татар (мама была женщиной красивой, яркой, и те норовили заманить её в дом, даже несмотря на присутствие нас с пятилетней сестрёнкой), пока ждали другой пароход, идущий в Севастополь. Огромное и более бурное, чем Азовское, Чёрное море. Какая-то кишечная болезнь и смерть сестрёнки в Севастополе. Шумный, суетливый Стамбул, где каждый норовит тебя обмануть, а «русских» даже если мать — гречанка, ненавидят и презирают. Говорливый капитан-грек на пароходе, идущем в Марсель, так воспылавший «сочувствием к русской гречанке», что взял с нас за проезд только треть стоимости. Теперь-то, повзрослев, я догадываюсь, на что для этого пришлось пойти матери, очень сильно поиздержавшейся на лечение и похороны сестрёнки. Многочисленные острова и островки Эгейского моря. Дым вулкана Этна на горизонте. Портовая суета Марселя. Роскошь, в сравнении с российской действительностью, французских городов.
Но наконец-то наши полугодовые мытарства, в которых отец обвинял большевиков, закончились, и он встретил нас на вокзале парижской столицы, ошеломившей меня.
Мама умерла при родах через девять месяцев после нашего возвращения. И тут же выяснилось, что отец, работавший начальником охраны одной из французских фабрик, во время нашего отсутствия «времени зря не терял»: была у него женщина из парижанок, с которой он даже успел завести дочку. А после похорон мы стали жить вместе. И они даже заключили официальный брак. Отец стал Ивом Роже, я, соответственно, Антуаном Роже.
Ничего плохого о мачехе сказать не могу. Клерк той же фабрики, где работал отец, она, в меру собственного понимания, заботилась и обо мне. И постоянно наставляла: чтобы чего-то добиться в жизни, нужно хорошо учиться. Сначала это было трудно, поскольку язык я знал плохо, но дети осваивают чужую речь куда быстрее взрослых, так что этот фактор не стал для меня помехой при поступлении в военное училище. Ну, а после его окончания командование учло французские награды отца и его связи в эмигрантских кругах, и я оказался во французской военной разведке.
Нужно ли рассказывать, против какой страны я работал? Да, да. Против своей бывшей Родины, где теперь хозяйничали ненавистные и отцу, и мне большевики. Поэтому на перевод в Польшу я согласился с огромным удовольствием: для меня не было секретом, что весной 1941 года начнётся Большая война с СССР, целью которой является не только военный разгром Красной Армии, но и свержение в России власти коммунистов.
Однако, попав в Варшаву, я начал испытывать диссонанс. Меня корёжит просто животная ненависть поляков даже не столько к большевикам, сколько к русским вообще. На меня лично, конечно, эта ненависть не проецируется, поскольку я в их глазах являюсь не русским, а французом: на моей новой родине даже сенегалец, сумевший получить французский паспорт, француз. Ненависть и поляков, и турок, которые британо-французскими планами определены как главные ударные «кулаки» против Советской России.
Нас, группу советников посылали в Польшу в расчёте на то, что непосредственно накануне войны в эту страну начнётся переброска французских дивизий. Три-четыре дивизии, чтобы показать польским вассалам, что мы не отсиживаемся за их спинами. Но вмешался Муссолини, и армия мирного времени была вынуждена отражать его агрессию в Африке и держать границу с Италией близ Ниццы. А размеры мобилизации, задуманной как очень ограниченная, пришлось спешно увеличивать. И пока никакой отправки войск в Польшу: самим солдат не хватает. Вон, половина Туниса уже оккупирована итальянцами, а поляки и без того собрали
