Пограничник. Том 1: На афганской границе - Артём Март
Если же я нарушу мою торжественную клятву, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа.'
Положив папку на стол, я взял ручку и поставил подпись в специальном бланке напротив моей фамилии.
Подумать только. Второй раз за жизнь приношу воинскую присягу Советской Родине. Интересно, а кроме меня подобное еще кому-нибудь довелось?
Несмотря на обилие новобранцев, справились мы относительно быстро, где-то часа за полтора.
— Товарищи пограничники, поздравляю вас с принятием воинской присяги! — Произнес Давыдов с трибуны.
Ответом ему стало троекратное «Ура».
После, с поздравительными речами выступили несколько высокопоставленных начальников и командиров. Даже председатель местного колхоза произнес молодым бойцам благодарную напутственную речь.
Заканчивал снова Давыдов:
— Сегодня торжественный день, — начал он, выдержав многозначительную паузу. — И даже недавние невзгоды, постигшие наш славный отряд, не омрачат его. Даже напротив. У пограничников всегда есть повод для гордости. Наши славные бойцы оберегают рубежи Родины. Стойко выносят тяготы и лишения воинской службы. Демонстрируют выучку и мастерство в нелегком воинском труде на своей и на чужой земле. Однако совсем недавно, у нас появился еще один повод для гордости. Гордости за то, что отряд в очередной раз доказал, каких людей, каких бойцов, он может воспитать в своих стенах!
Ряды пограничников затихли, ожидая, к чему клонит начальник отряда.
— Рядовой Селихов! — Вдруг назвал он мою фамилию.
— Я! — Крикнул я и даже недоуменно нахмурился.
— Выйти из строя!
Глава 17
Солдаты расступились передо мной, и я вышел из строя. Строевым шагом прошел к трибуне. Плац между ней и строем пограничников показался мне настолько пустым, что на миг я ощутил себя какой-то белой вороной.
— Товарищ подполковник, — взяв под козырек, начал я, когда оказался перед Давыдовым, — рядовой Селихов по вашему приказанию прибыл.
Когда встал смирно, подполковник тоже опустил руку. Потом шепнул что-то своему заму и получил от него небольшую лаковую шкатулочку и книжку. Спустился ко мне и заговорил:
— От имени Президиума Верховного Совета СССР, Председателем Комитета государственной безопасности СССР, за заслуги, проявленные в период прохождения воинской службы, медалью за отличия в воинской службе второй степени награждается Селихов Александр Степанович.
С этими словами он передал мне медаль, а вместе с ней и красненькое удостоверение.
— А чего ты так смотришь? — с ухмылкой спросил начотряда, пожимая мне руку, — заслужил. Если б не ты, Бодрых бы погиб там, в том безымянном ущелье. А так жив остался.
— При всем уважении, — сказал я, — много кто ему жизнь спасал. Не один я.
— И это верно, — кивнул Давыдов, — все, кто боролся за то, что б сержант Бодрых дышал — достойны уважения. Но мне майор Громов доложил так: первые секунды после ранения оказались решающими. Если бы ты, Саша, не предпринял тех своих решительных действий, сержанта не то, что до погрангоспиталя, даже до отряда не довезли бы. Так что можно считать, ты спас ему жизнь. А еще я слышал, что были вы с ним не в лучших отношениях.
— Было дело, — покивал я.
— Знаешь, что я по этому поводу думаю, Александр? Что это только красит твой поступок. Что ты не задумывался, когда оказывал Бодрых первую помощь. Неважно тебе было, кто перед тобой: товарищ, друг или даже такой человек, к кому ты не испытываешь никаких дружеских чувств. Ты просто делал, что должен был делать. Спасал жизнь солдату, что служит вместе с тобой на одной заставе. Это, я считаю, по-человечески.
— Спасибо, товарищ подполковник.
— Свободен, боец, — улыбнулся он.
Я выровнялся, сделал кругом к строю и отдал честь и произнес:
— Служу Советскому Союзу.
Потом направился к своей учебной заставе. Встречали меня десятки удивленных взглядов. Когда я встал на свое место, Дима, стоявший за мной, шепнул:
— Вот это да… Ну поздравляю! Уж знал я, что ты у нас любитель выделится, но что б вот так…
— Сам удивился, — с доброй улыбкой отшутился я.
— Саш? — Шепнул мне Вася Уткин. — А покажешь медаль?
Я улыбнулся и ему. Медленно приподнял шкатулку, зажатую в руке. Открыл. Выполненная из мельхиора медаль, представляла из себя выпуклую пятиконечную звезду, в промежутках между концами которой расположились пять щитов с эмблемами основных родов войск. С центра медали на меня смотрело профильное изображение солдата, матроса и лётчика, обрамлённое кольцом с надписью «За отличие в воинской службе» и двумя лавровыми ветками внизу.
Вся эта красота при помощи ушка и звена соединяется с прямоугольной латунной колодкой, которую обтянули красной шёлковой лентой с двумя узкими продольными зелёными полосами по краям и прикреплённой выпуклой мельхиоровой пятиконечной звёздочкой в центре.
— Ну вот и повод нарисовался, — шепнул мне Дима.
— Обмывать-то нечем, — догадавшись, на что он намекает, ответил я Ткачену.
— Это вопрос второй. Главное, чтобы было когда обмывать!
После такого неожиданного награждения, мероприятия по принятию нами присяги закончились. Командир отряда поздравил нас со вступлением в ряды пограничных войск СССР, и венчал все это дело торжественный марш, которым мы прошли по плацу, под «Прощание Славянки».
Когда все завершилось, нам объявили, что сегодняшний день закончится увольнительным. Родственники новоявленных пограничников кинулись поздравлять бойцов.
— А покажи награду? — Смущенно спросил Мамаев, когда ребята из учзаставы прекратили меня поздравлять и оставили у здания штаба. — Можно посмотреть?
Я протянул ему коробочку, и Федька тут же взял ее, открыл, стал любоваться.
Внезапно со спины, нас с Васей Уткиным обнял, закинув руки на плечи, Дима Ткачен. Обнял так резко и внезапно, что Вася чуть шапку не уронил.
— Ну че, мужики⁈ Увольнительная! До конца дня у нас выходной! Сообразим?
Дима глянул на меня с хитрым прищуром. Я ответил по-доброму укоризненным взглядом.
— Да ты не переживай, Саша! — Опередил меня Дима, — повода у нас сегодня два будет! Вон какой добавился!
Димка кивнул на награду, которую рассматривал Мамаев.
— А уж как обмыть, мы найдем! Возможности, так сказать, есть!
— Лишь бы боком не вышло, — опасливо пролепетал Уткин.
— Ну как же медаль, и не обмыть⁈ — Удивился Дима Ткачен.
— О гля… А че
