Французский дьявол - Георгий Андреевич Давидов
Когда я наконец проснулся, стояло раннее утро, лес был окутан густым туманом, по небу медленно двигались облака, пышные, как пуховые перины. Назойливо щебетала какая-то ранняя птаха, теребила подруг, вызывая на охоту за мухами, жуками и прочими бабочками. Костер почти потух, сквозь серый пепел тускло просвечивали багровые угли. Поглядывая на пленника, я с аппетитом позавтракал холодным мясом и хлебом, а когда закончил собираться, подошел к Томасу.
— Как себя чувствуешь, дружище? — улыбнулся я.
— Неплохо, — угрюмо зыркнул тот из-под густых бровей, подумав, осторожно спросил: — Что это вы задумали?
— Да ничего особенного, — пожал я плечами. — Поеду себе потихоньку и надеюсь, что больше мы не увидимся. А ты попыхтишь еще полчасика да и развяжешься, я в тебя верю. Я там для тебя мяса оставил, так что ешь, не стесняйся. После завтрака на своих двоих дойдешь до любой деревни, их тут как у собаки блох. Дорога — вон в той стороне. Это оставляю тебе. — Я кинул ему под ноги охотничий кинжал, больше похожий на короткий меч. Томас медленно кивнул.
— Отчего-то мне кажется, что ты не пропадешь, — заключил я.
— Почему вы так поступили? — спросил он.
— Не хотел утруждать тебя долгим путешествием, — ухмыльнулся я. — Это же какой крюк тебе надо было делать! А так рванешь прямо к хозяину, сэр Ричард и соскучиться как следует не успеет.
Помявшись, воин осторожно спросил:
— Если вы догадались о его… приказе, то отчего же меня не убили? К чему вам лишние хлопоты?
Подумав, я ответил честно. Бывает, ты просто устаешь хитрить и скрывать свои мысли под маской ничего не значащих слов.
— Мне надоело проливать кровь, к тому же ты не успел на меня напасть. Так что живи, воин.
Опустив голову, Томас пробормотал себе под нос:
— Я хотел убить вас на этой вот самой поляне, просто не успел.
Я насмешливо фыркнул.
— Скажи еще, что это ты выбрал подходящее место для привала! Хозяину передай, пусть не беспокоится. Я никому ничего не скажу.
Закончив разговор, я с удовольствием потянулся, так что затрещали все связки и суставы. За ночь я неплохо отдохнул, и пусть мышцы до сих пор болели, сон явно пошел мне на пользу. На плечи я накинул почти новый плащ Томаса, он был слегка длинноват, зато в плечах в самый раз. А верзила перебьется, если начнет замерзать, пусть побыстрее шевелит ногами, он же на службе, а не на курорте.
Оседлав коня, я почти без усилий залез в седло. Хорошо, что оно с высокой лукой, при езде можно опереться спиной, словно ты сидишь не на резвом жеребце, а на венском стуле. Я по-разбойничьи свистнул, и жеребец, не дожидаясь иной команды, пошел к дороге. Уздечку трофейного коня я набросил на луку седла. Он с недоумением во взоре все оглядывался на хозяина, но покорно брел позади.
— Не поминай лихом, — помахал я британцу.
Томас проводил меня угрюмым взглядом и тут же задергался так, что веревки угрожающе заскрипели.
«Переживает, что не выполнил приказа хозяина и не заткнул рот невольному свидетелю, — подумал я. — А может, пытается понять, как можно было не убить врага, тем более что и случай представился на редкость удобный, грех такой упускать. Гуманизм в пятнадцатом веке — понятие новое, непривычное, и если сильно на ту тему задумываться, мозг может вскипеть.
Не знает, простота, что я францисканец, то есть слуга Божий, а нам заповедано прощать. Правда, одни из нас возносят хвалу Господу постами и молитвами, добрыми поступками и неустанным трудом на благо людей, а другие — кровью и острой сталью, ядом и едким дымом сгоревшего пороха. Черное и белое — две стороны одной медали. Господь мой — добр и всепрощающ, и он же — Господь гнева. Вот так-то, в будущем это назовут дуализмом».
Мягко ступая по размокшей земле, кони медленно переставляли копыта. Деревья и кусты остались позади, оглядевшись, я понял, что выехал из леса. Солнце на минуту выглянуло из-за плотных облаков, вдалеке справа показались пологие холмы, сплошь покрытые колючим кустарником. Дорога в обе стороны была совершенно пуста, на первом же перекрестке я повернул коня на юг и пришпорил, побуждая перейти на рысь. Что-то я стал непозволительно мягок, вот и Томаса оставил в живых, а ведь каждый убитый англичанин — еще один шаг в светлое будущее, в мирную и процветающую Францию. Или нет? Похоже, я совсем запутался, надо будет как следует подумать на досуге.
В тот день меня трижды останавливали разъездные патрули, и всякий раз я объявлял себя вассалом сэра Ричарда Йорка, посланным по делу, не терпящему отлагательств. Кинув беглый взгляд на плащ, украшенный белой розой, дозорные отпускали меня с миром. Несколько деревень я миновал, не останавливаясь, пару раз на перекрестках менял направление движения, однажды сильно уклонился к северу, пытаясь запутать следы. Вряд ли Томас Макли или сэр Ричард попытаются меня преследовать, но чем черт не шутит?
Путешествие прошло без каких-либо приключений, и к вечеру десятого дня я въехал в Уэймут.
Местный торговец лошадьми, некий господин Бидхем, с удовольствием купил обоих жеребцов со всей сбруей, он же подсказал, к кому мне следует обратиться. Вскинув мешок с пожитками на спину, я помахал коням на прощание и побрел вниз по улице, к порту. В лицо несмело подул ветер, усиливающийся с каждым шагом. Он смел прочь вонь и удушливые миазмы большого города, окутав меня соленым запахом моря. Я вдохнул полной грудью свежий, пропахший йодом воздух, на лицо сама собой наползла счастливая улыбка. На быстро темнеющем небе проклюнулись яркие огоньки звезд, а когда, потеснив их, вперед важно выплыла луна, я поприветствовал ее почтительным поклоном.
— Ну, вот и все, — выдохнул я. — Прощай, Британия. И молись, чтобы эта война закончилась раньше, чем французские диверсанты наводнят остров!
Вблизи трактир «Морской бык» не внушал особого доверия. Казалось, что здание, построенное еще в прошлом веке, с тех пор ни разу не ремонтировали. Облезшие серые стены, маленькие оконца, затянутые бычьим
