Я пас в СССР! - Alchy
У нас тут гендерная дискриминация, на радость радикальным феминисткам из двадцать первого века — слабый пол стоит на остановке, под крышей, а мужчин, как курящих — изгнали за пределы навеса, мокнуть под мелкой моросью. Я хоть и не курю уже, но стою с немногочисленными мужиками, те вяло обсуждают в негативном ключе продукцию двух монополистов в деревне. Деды благоразумно свою самогонку на селе не распространяют, если только в рамках взаимовыгодного обмена или в качестве оплаты за оказанные услуги и рынок делят две ушлые самогонщицы: Райка и Клава Патрет. Если ориентироваться на физическое состояние дядек, смолящих сигареты без фильтра — обе мадам не заморачиваются с технологией очистки, не говоря уж об отсекании голов с хвостами.
Подъезжает автобус, из открывшихся дверей вылезают несколько человек и тетки, подхватив свой скарб — ринулись на штурм автобуса, как матросы на Зимний. А я, обогатив свой багаж знаний тем, что Райка самогон на табаке настаивает, а Клава Патрет предпочитает куриный помет — придерживаю Сашу. Та со всей бескомпромиссностью молодости рвется в первые ряды, того и гляди — по головам бабок полезет, до чего же отчаянная.
— Саша, не торопись, всем места хватит! Старших пропусти, потопчут ведь и не заметят!
— Они сейчас все места у окошек займут! — Негодует мелкая.
— Саша! — Увещевает её Лена. — Что ты как старая бабка⁈
— Бабка старая с мешком, вдоль по улице пешком! — Подтруниваю я.
— А ну-ка, не смеИтесь надо мной!
Мелкая насупилась, сжала кулачки и я тут же принимаюсь её уверять, что и не думал над ней смеяться, а просто пошутил по братски, совсем не желая обидеть. Извинения приняты, тетки втиснулись в автобус, заходим и мы, устроившись все вместе на широком заднем сиденье. Девочки привалились ко мне с обеих сторон и сразу же принялись посапывать, убаюканные покачиванием на неровностях дороги, тоже прикрыл глаза.
Вот не зря я так долго и настойчиво стремился к сольной карьере в шоу-бизнесе! И множество прочитанных книг про попаданцев врать не будут — если не получается перепеть Высоцкого (поздно уже, на Ваганьковском Владимир Семёнович, мир его праху) — то есть ещё попса девяностых и двухтысячных! Сама вселенная подталкивает меня к этому, послав Колю-музыканта! И если для него с подбором репертуара испытываю определённые трудности (ну вот мало хороших и правильных песен наизусть помню), то что мешает создать коммерческий проект? Я даже название придумал для коллектива — «Шац, Альбац и Шульман», первый в СССР женский шансон! Взять немного от «Вороваек», добавить штрихов от Вики Цыгановой, и сверху намазать Любовью Успенской. И хит запилить — «Естественный отбор, ветер северный…»
Из сладких грез вырвал требовательный голос любимой младшенькой, толкавшей в бок:
— Ваня, Ваня, ты чего, спишь⁈ Ласскажи про хобботов!!!
Сам виноват, Саше большинство детских книжек, которые ей читали на ночь — уже неинтересны. Такой вот она человечек, не хочет по второму кругу слушать знакомые истории, пусть и про полюбившихся героев. Да и мне самому проще что-нибудь из головы придумать (всё не мешки ворочать), чем читать с бумаги, поэтому рассказываю ей уже несколько вечеров подряд авторскую компиляцию из прочитанной фентезятины и просмотренных мультиков, взяв за основу «Хоббит, или туда и обратно» Толкина. В моей интерпретации сказка называлась: «Хоббот, или туда-сюда» и героев там прибавилось, и сюжет кардинально изменился. Саше так понравилось, что уже на второй вечер к нам присоединилась мама в качестве слушательницы и пришлось начинать повествование заново, специально для неё.
— Не, Саш, мама же тоже слушает, ей потом повторять придется. — Отговорился я.
— Расскажи, расскажи! — Заинтересовалась Лена. — Сам придумал⁈
— Да это детская сказка, Лен! И с самого начала придется начинать. — Не было никакого желания перекрикивать рев мотора, поэтому причин, чтоб не рассказывать сказку у меня было множество. Ну а подруге я проникновенно пообещал. — Я тебе потом совсем другую сказку расскажу, Лен, взрослую!
— Давайте тогда в лошадей иглать! — Младшая, как я и подозревал, слушать по новой историю о хобботах не захотела, но на месте ей спокойно не сиделось.
— Как тут поиграешь, — рассудительно заметила Лена. — тесно же, сейчас ещё народ на остановках подсаживаться будет!
— Ничего, это холошая игра, не надо бегать, я вас сейчас научу! — Вот откуда у ребёнка столько энергии⁈
И научила, тут же ущипнула меня за внутреннюю поверхность бедра (я чуть на весь автобус не заорал от неожиданности, да и чувствительно весьма оказалось) и не выпуская мою многострадальную ляжку из захвата, грозно вопросила:
— Ты лошадей любишь⁈ — При этом продолжая терзать мою ногу, я и не подозревал, какое там место чувствительное.
— Ой, люблю-люблю! Сашка, отпусти пожалуйста, больно же! — Несмотря на дискомфорт, я всё-таки старался держать себя в руках, не привлекая внимание остальных пассажиров.
— Неплавильно! — Воскликнула Шурка и ещё сильнее сжала мою ногу прищемив кожу гораздо больнее. — А они тебя тоже любят! Давай ещё лаз, ты лошадей любишь⁈
— Не люблю! Саша, да что это такое, отпусти! Не люблю я их, не люблю!
— А они тебя тоже не любят!!! — Победно воскликнула мелкая вредина и так прищемила мне ногу, что только совместными усилиями с Леной мы смогли оторвать эту маленькую разбойницу, вцепившуюся в меня как клещ.
— Пипец, Саша! — Я потирал бедро, а сна больше не было ни в одном глазу. — Ну у вас и игры, сразу видно, что половина садика, это дети с фермы!
— Надо было говолить: «Я тебе овса дам!» Тогда бы отпустила! — Довольная и раскрасневшаяся от возни Саша сжалилась и выдала заветное стоп-слово, вот сразу не могла все правила рассказать?
Тут ещё проехали несколько остановок и салон автобуса стал заполнятся всё больше и больше, как бы стоять не пришлось. Тут даже наушники плеера не проканают,
