Артист (Управдом – 4, осень 1928) - Андрей Никонов
Глава 16
Глава 16.
Дом в конце Теплосерной улицы загорелся через час после полуночи. Язычок пламени появился в деревянной пристройке, через открытую дверь огонь перекинулся на основное здание. Балки, мебель и крыша занялись почти сразу, дом стоял вот уже лет сорок на этом месте и дерево отлично высохло. Саманные стены не дали пожару перекинуться на соседние строения, солома, замешанная в глину, быстро прогорела, но сами блоки выдержали, ещё и запеклись.
Зарево заметили на мясокомбинате, у вахтёра имелся телефон, по которому он связался с пожарной командой, и та приехала достаточно быстро. Пятеро пожарных срубили топорами деревья, разнесли на доски уличный сортир, щедро залили водой сарай, а потом стояли и смотрели, как дом выгорает изнутри. Пламя бушевало часа три, и к десяти утра стены остыли достаточно, чтобы здание осмотрели изнутри. Пожарные нашли три обгоревших трупа, вызвали уголовный розыск, агент и фотограф появились к полудню. Возле мертвецов нашли оружие, пустые бутылки и стаканы, в углу дома обнаружили слиток золота весом примерно граммов двести, это позволило предположить, что хозяин хранил золотые червонцы. Немного, судя по весу, не больше тридцати.
Следом за агентами угро на месте пожара появился следователь Можейко, он прошёлся по соседям, записал их показания, которые сводились к одному — те ничего не видели и не слышали, потом опросил вахтёра мясокомбината, тот в журнале сделал записи, но свой пост не оставил и к дому не приближался. Следователь на месте изучил набросок, сделанный агентом уголовного розыска, расположение трупов примерно соответствовало тому, что они собрались в одном помещении. Из-за воздействия высокой температуры сразу определить, кто же именно оказался в сгоревшем доме, не представлялось возможным, но наличие оружия и золота позволяли предположить, что здесь жили люди совсем не мирные
— По гипсу можно опознать, — подсказал один из агентов, который работал в отделе милиции уже несколько лет, — если в больнице делали, они посмотрят по записям. А так дом нам этот известен, тут Федька Мельник жил, шулер из местных. Шиковал в последнее время, но ни на чём серьёзном его не ловили.
— Где работал? — уточнил следователь.
— Да в Бристоле и ресторации бывшей, там приезжие часто в картишки перекидывались, ещё картан ихний на улице Анджиевского, через дом от почты, мы их раз в месяц оттуда выкуриваем, но закрыть не можем, остальное-то у них чин по чину.
— Всё можно сделать, была бы пролетарская воля, — отрезал Можейко, — и что это Фёдор?
— Из себя блатного выводил, вот и таскал с собой машинку, гагары, то бишь женщины состоятельные из приезжих, на эту романтику клевали, уж очень он по женской части ходок был. Я так считаю, что всех троих мы знаем, это кореша его, Сенька, то бишь Семён Боровик, и Пётр Синичкин, по мелочи мы их задерживали. Тут ещё Панкрат Пеструхин, хозяин дома, должен быть, он здоровый такой, но низкий, вроде к нему ни один труп не подходит.
— Чем занимается?
— Раньше-то наш клиент был, на кражах попадался, но в последнее время исправился, работает на базаре, лавка у него была, а потом закрылась, так он ящики таскает. Но он тут не живёт, у брата своего в Горячеводской обычно ночует, а эту халупу сдаёт. Всё по чести, жильцов регистрирует. Что скажете, Иван Иваныч?
— Я как вижу, по пьяни эти трое дом подожгли, может быть, папироса упала, или ещё что, а потом выбраться не смогли.
— А вдруг поссорились с кем-то, и он их убил?
— Не вижу я такого, — Можейко стиснул кулаки, — бутылки валяются, стаканы опять же разбитые, следов на первый взгляд борьбы или убийства на трупах нет. Дождёмся, что доктор напишет, и тогда уже пусть прокурор решает. Я распоряжусь, чтобы Панкрата этого на допрос доставили, но чую, ничего не добьёмся. И вообще, по мне, как этой швали меньше становится, так лучше.
— Вот ещё что, — вспомнил агент, — машина самоходная у этого Федьки была, а сейчас её тут нет. У нас в городе, сами знаете, этих автомобилей раз-два, и обчёлся, чай, не Москва. Может, украли сдуру.
— Это ты хорошо сказал, пройдусь ещё по соседям, вдруг машину кто видел или в сарай к себе утащил. Штука непростая, у нас в прокуратуре их две, и обе разные, нам про каждую объясняли, куда и что дёргать. Думаю, соседи и вовсе не разобрались бы, разве что лошадью отволокли.
— Спору нет, — агент широко улыбнулся, обнаружив отсутствие двух зубов и прокуренную желтизну остальных, — механизм сложный. Не аэроплан в небо поднимать, но всё равно, умения требует.
* * *
— Первым делом самолёты, — сказал Травин, глядя, как учебный У-2 с эмблемой Осоавиахима на кокпите неуверенно заходит на посадку, — ну а девушки потом.
— Это вы, товарищ, точно подметили, — стоящий рядом с ним военный, на груди которого красовались два ордена Красного знамени и Красный орден Хорезма, кивнул. — Ты, Виктор Николаич, меня прости, я тебе как есть скажу. Барышня эта, хоть ей какой самолёт дай, летать не умеет. С весны бьёмся, как-никак, девушка, и неба не боится, и теорию на «отлично» освоила, и вообще смелая и красавица, а хоть в лоб, хоть по лбу. Не дам я ей больше Юнкерс, как ни проси, в прошлый раз сердце зашлось, когда она взлетала. А уж как садить начала, думал, всё, лопнет мой пламенный мотор.
Федотов грустно пожал плечами. За воскресным обедом он расхвастался Сергею, что его будущая невеста замечательно летает на самолётах, на самом деле всё обстояло не так радужно. Приборы и управление Мурочка кое-как освоила, и весь полёт выполняла сама, только получалось у неё плохо. Не чувствовала молодая женщина машину. Вот и сейчас У-2 рыскал, пытаясь нащупать посадочную полосу, ушёл на второй заход и там выровнялся, видно было, что управление взял на себя более опытный пилот. Биплан наконец коснулся колёсами бетона, пробежал два десятка метров, развернулся и остановился. С места переднего пилота на землю выпрыгнула Мурочка, приложила ладонь ко лбу козырьком, посмотрела на безоблачное небо, а потом быстрым шагом направилась к Федотову. Следом из аэроплана вылез молодой пилот-инструктор, он погрозил в спину женщины кулаком и плюнул.
— Ну как я, молодец? — Мурочка крутанулась на одной ноге, демонстрируя отличную фигуру в лётном
