Жандарм 2 - Никита Васильевич Семин
Облегченно выдохнув, я собрался, пригладил костюм, который после ночных похождений поначалу сидел на мне колом, и отправился в управление.
— Так-так-так, — нацепив на нос очки без душек, ротмистр Агапонов принялся читать мой отчет. — Хм-м... Уже столкнулись с проявлением бунтарства. Ну, это ожидаемо. Определили направление, в котором будете дальше работать...
Тут он оторвался от отчета и благосклонно посмотрел на меня.
— Хвалю, — добавил он к взгляду свое одобрение и снова вернулся к чтению. — А вот это уже лишнее, — добрался он до моих выводов о том, почему вообще случилась моя стычка с тремя студентами. — Ну что за нелепая идея? Опиум повышает агрессивность и склонность к неповиновению? Вам самому-то не смешно? Его между прочим врачи домохозяйкам прописывают от головных болей. И что-то я не вижу их толп под императорским дворцом! Наоборот, женщины успокаиваются и меньше устраивают скандалов своим мужьям. Вы сходите к нашим докторам, ознакомьтесь с вопросом, и тогда не будете выдвигать таких абсурдных идей и показывать свою некомпетентность. В остальном — хвалю. А это что? — взял он пару листков, что я подал ему отдельно.
— Отчет о нападении на меня в субботу вечером и задержании двух преступников.
— Ну-ка, кто ж там на вас снова напал-то?
Пожевав губами, Агапонов углубился в чтение. Закончив, отложил листки и задумчиво посмотрел на меня. Затем потянулся к стоящему у него на столе телефонному аппарату, черному с прямоугольной трубкой, и набрал чей-то номер.
— Савелий Лукич? Здравствуйте, Агапонов беспокоит. Расскажите в двух словах о случае с Бологовским? Вы к нему своего человека приставили?.. Ага... Хорошо, спасибо, Савелий Лукич.
Вникнув в детали ситуации, ротмистр однако не положил трубку, а продолжил кому-то названивать.
— Ротмистр Агапонов. Олег Вячеславович, посмотрите пожалуйста, кто у вас дежурил в ночь с субботы на воскресенье?.. Хорошо, а он сделал запись о задержании и допросе двух напавших на нашего сотрудника преступников?.. И где они сейчас?.. Вот как? Спасибо, Олег Вячеславович.
Положив трубку, Алексей Петрович выдохнул и снова обратил на меня внимание.
— Ну и беспокойный же вы подчиненный, Григорий Мстиславович. То, что с вами произошло, обычно только через месяц самое раннее у других бывает. Но это ладно. Преступников, что напали на вас, сейчас держат в третьем отделении полиции. Тут чисто уголовное преступление, не наш, как вы понимаете, профиль. Но вам туда придется подойти для дачи показаний, и желательно уже сегодня.
На этом ротмистр меня и отпустил, пожелав напоследок более спокойной службы. А я, перед тем как отправиться в полицейский участок, все же заскочил в казармы роты быстрого реагирования и поинтересовался, есть ли у них курсы по фехтованию и стрельбе. Дежурный офицер указал мне на стенд рядом с собой, где висело расписание занятий,добавил, что для фехтования мне необходимо иметь личное оружие, а для нормального обучения стрельбе запастись купюрами. Управление на обучение своих сотрудников выделяло лишь по десятку патронов в неделю, что позволяло лишь не забыть, с какой стороны револьвер держать, но катастрофически не хватало для выработки навыка точной стрельбы.
Полицейский участок номер три мало чем отличался от своего «собрата», где я оказался при прибытии в Москву. Вот только в этот раз я уже был не задержанным, а потерпевшим, так что дежурный городовой на входе связался со следователем, которому передали дело о нападении на меня, и указал направление, куда идти.
— Здравствуйте, — постучавшись, я зашел в кабинет следователя. — Григорий Мстиславович Бологовский. Я по делу о нападении на меня.
Кабинет был небольшим, около трех метров в длину и четырех в ширину. Одно окно, занавешенное тюлью, стол самого следователя, над которым висели портреты императора и министра внутренних дел. Напротив стоял длинный во всю стену стеллаж.
— Коллежский секретарь Парфенов, Павел Евстегнеевич, — встал из-за своего стола хозяин кабинета.
Шатен, короткий ежик волос, скуластое лицо и запавшие от недосыпа глаза. Голос тихий, смотрит на меня равнодушно.
— Вы из жандармерии? — уточнил он.
— Да.
— Пока новостей у меня для вас нет. Оба задержанных находятся в камере предварительного допроса. Во всем сознались, вину признают. А вот заказчика покушения мы пока не нашли.
— Что от меня требуется?
— Да собственно немного. Вот, подпишите заявление, — достал он из стопки бумаг на краю своего стола один листок.
Я бегло пробежался по написанному. Ничего нового там не было, лишь заявление о нападении, написанное от моего лица, на основе которого нужно открыть дело.
Выполнив просьбу Парфенова, я уточнил, когда будет найден Таланин, на что получил лишь пожатие плеч и пожелание хорошего дня. Видно было, что больше полицейскому от меня ничего не нужно, и он так намекает мне на выход. Но прежде чем уйти, у меня было к нему еще одно дело. Слова Агапова меня задели. Особенно его неверие в мою теорию о том, что преступления могут совершаться под воздействием опиума. И чтобы переубедить моего начальника, мне нужны были доказательства. А где их взять, как не в месте, куда «стекаются» все преступники Москвы?
— Павел Евстегнеевич, у меня есть до вас одна просьба, — начал я.
Тот нахмурился, тяжело вздохнул, но сразу отказываться не стал.
— У полиции есть статистика о том, в каком состоянии к вам попадают задержанные? В трезвом виде, или под воздействием алкоголя или иных веществ?
— Ничего подобного не ведем, — отрезал Парфенов. — Еще что-то? — уже раздраженно.
— Нет, благодарю, — мотнул я головой.
Все ясно. С ним мне точно не договориться. Может к Тенетову пойти? Тот мне показался нормальным мужиком. А если и он меня пошлет? Мое впечатление о нем — это одно, а вот его согласие мне помочь — совсем иное. И что делать?
Пока я шел на выход из участка, перебирал своих «знакомых» полицейских, к кому я мог бы обратиться. И единственный, кто мог бы меня хотя бы выслушать, получалось, был тот городовой, с которым мы задержали бомбистов. Но что он может? Чин у него низкий, в кабинетах не сидит... Но вот связи-то среди сослуживцев наверняка у
