Дмитрий Корниенко - Время Рыцаря
– Совсем мне не нравится такая компания, – посетовал Валентин, и было заметно, что он нервничает. – Я понимаю, что вы рыцарь, и разговор с девушкой для вас естественен, но лучше бы до монастыря вы избегали лишних разговоров. И ради Бога, не упоминайте название аббатства, в которое мы направляемся.
– А я и не знаю названия аббатства, – пожал плечами Альберт. – Вы не удосужились его упомянуть.
– Если мы вдруг разойдемся, то монастырь будет виднеться справа от дороги на Ле Ман. Если скакать галопом, то появится через час, как покинете турский мост.
– Так как насчет того, чтобы переодеться в гражданское платье, брат Валентин? – поинтересовался Альберт. – Мне кажется, пара дорогих седел заставит бродячих артистов не только найти нам одежду, но и молчать об этом маленьком происшествии. К тому же вскоре они уйдут в другое место и след их затеряется.
– А с этим как быть? – монах показал на свою выбритую лысину.
– Оденете чепец, как у возницы, и не будете снимать.
– А если стража у ворот попросит показать какой-нибудь фокус на потеху за пропуск через мост?
– Я смотрю, вы цепляетесь за самые смешные причины, а между тем нет лучше способа запутать следы инквизиторов, – Альберт понизил голос, – чем смешаться с бродячими артистами.
– Ну и как им об этом сказать? Все-таки нужна благозвучная причина.
– Подумайте. Сколько ехать до Тура?
– Из-за деревьев не видно, где солнце… Трудно сказать. Впрочем, коли мы привязались к этому ленивому сброду, то сегодня мы уже не попадем в город.
– Вот и придумайте до вечера причину, почему трем монахам нужно гражданское платье. Артисты люди простые, с властями отношения у них неважные, а с Церковью и подавно. Так что не думаю, чтобы кто-нибудь захотел строить нам козни.
Валентин неопределенно склонил голову набок, скривив лицо, но больше ничего не сказал. Альберт же сорвал веточку и хлестнул коня по крупу, чтобы догнать повозки, которые уже порядком удалились.
Однако впереди раздался свист, крики, там явно что-то происходило, и даже историк быстро сообразил, что именно. Повозки остановились, а подоспевший Альберт увидел, что лошаденку, запряженную в первую повозку, где на облучке находилась побледневшая Бланка, держит под уздцы здоровый мужик в кожаной куртке и возбужденно размахивает топором. Правее он увидел двух изготовившихся к стрельбе лучников в каком-то рванье, но не с большими английскими луками, а с какими-то корявыми самодельными. Из зарослей по сторонам леса выбирались остальные разбойники, вооруженные кинжалами и дубинками.
Лучники направили было стрелы на Альберта, но, увидев, что это всего лишь монах, опустили луки. Похоже, разбойникам ситуация нравилась.
– Итак, монах на коне и три фургона с жонглерами, – удовлетворенно сказал тот, что держал под уздцы запряженную в повозку лошадь, видимо, главарь. – Не так чтобы очень хорошая добыча, но хоть легкая.
Альберт оглянулся, но, конечно, ни Валентина, ни Стефана не увидел, лишь слышался отдаленный стук копыт.
– А ты, монах, что же не припустил назад? – спросил главарь и повернулся к своему подельнику с дубинкой: – Возьми его коня под уздцы-то, пока он не опомнился.
Человек в войлочной накидке подскочил к Альберту и цепко ухватил лошадь.
– Монахов трогать нельзя, – сурово сказал Альберт и скосил глаза на Бланку. Девушка сидела бледная, похоже, она уже предполагала, чем это все для нее закончится. На Альберта она не глядела.
– А мы тебя и не тронем, – усмехнулся главарь. – А то, что лошадь заберем, так для твоего же блага, потому что говорится в Святом Писании, что легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное. И девицу мы заберем – монахам все равно женщины не нужны, – он захохотал.
– Послушай меня, богослов, лошадь мне не так жалко, а вот девицу вам лучше отпустить, – сказал историк. Он лишь тянул время, чтобы разбойники отложили оружие и принялись за грабеж. Тогда-то Альберт и рассчитывал достать 'скорпион'.
– Отпустим. Потом, – сказал главарь и крикнул: – Ну что встали, налетай на повозки, стаскивайте монаха с лошади, а ты, – он показал грязным пальцем на Бланку, – иди-ка сюда.
Альберт устало вздохнул, покрепче ухватился правой рукой за рукоять своего необычного цепа, а левой сбросил мешковину. Увидев расширившиеся глаза оборванца, державшего коня, он быстро опустил ядра ему на голову и, прежде чем мешковина упала на землю, направил коня к лучникам. К счастью, они оказались тугодумами и повалились под свист железных ядер, даже не успев поднять луки. Главарь же метнул во всадника топор. Альберт видел замах и пригнулся, топор просвистел мимо, зацепив лишь куколь.
– Налетай на него! – закричал главарь, оставшись без оружия, и бандиты устремились к Альберту. Историк все-таки получил несколько ударов дубинками по ногам, прежде чем отправил двоих разбойников на тот свет, остальные же, включая главаря, поспешно нырнули в лес. Хоть и было видно, как мелькают среди деревьев их рыжие куртки, никого преследовать Альберт не стал. Он повернулся к обозу. Вся труппа высыпала из фургончиков и почтительно молчала. Бланка странно улыбалась.
– Я же говорила, что если это и монах, то только рыцарь-госпитальер, – гордо сказала она в наступившей тишине, обращаясь к вознице.
– Я бретонский рыцарь, – скромно произнес Альберт, – и лишь волей случая одет как монах-бенедиктинец. Свои доспехи я вынужден был отдать победителю, проиграв честную схватку. Ряса лишь укрывала меня от холода. Однако если у вас найдется для меня обычная теплая одежда, я бы переоделся в нее и сопровождал вас до города Тура.
Артисты разразились радостными криками, и кто-то тут же полез в фургончик в поисках одежды. Вперед вышел худощавый горбоносый мужчина и, держась на почтительном расстоянии, поблагодарил Альберта в изысканных выражениях.
– С таким монахом мы доберемся до Тура без проблем, – добавил он. – И еще спасибо, что спасли Бланку – это моя племянница.
Альберт сошел с коня и, бросив горбоносому поводья, отправился переодеваться.
Ему вынесли просторную коричневую куртку, штаны какой-то фиглярской расцветки, шерстяной плащ и засаленный чепец. Альберт переоделся, оставив на себе лишь подкольчужник. Все-таки в схватке с лесными людьми он мог спасти хотя бы от кинжала. Чепец же одевать не стал, предпочел накинуть капюшон куртки. Теперь можно было продолжать путь, артисты еще немного погалдели и расселись по своим повозкам. Монахов Альберт решил не дожидаться, тем более что они могли сделать крюк и поехать другой дорогой. Их можно потом разыскать в Туре, или уже в монастыре. Собственно, они нужны только для представления аббату, но в крайнем случае можно будет предстать перед настоятелем самому, не дожидаясь чересчур пугливых монахов.
Через час труппа выбралась из леса, путь шел среди полей и голых темных виноградников, а с закатом был сделан привал рядом с ветряной мельницей. Фургончик артистов не самый лучший дом, но все же лучше, чем голая земля. К тому же по пути было набрано много хвороста, и вскоре запылал костер. Вот только жарить на нем было особо нечего – артисты варили горох. Но все возлагали большие надежды на Тур и, поедая пустую похлебку, мечтали, как следующим вечером будут есть свиные ножки. Начало декабря – как раз время убоя свиней, и цена на свинину хорошая.
Альберт держался особняком, ему не досаждали, очевидно, полагая за ним право держаться в стороне в силу знатного происхождения. Однако любезно предложили похлебку в деревянной миске, присовокупив кусок колбасы, видимо, за помощь от разбойников. Под скрип мельничных крыльев Альберт съел и то и другое, захотелось спать, и только он собрался залезть в какой-нибудь фургон на ночлег, как услышал за спиной мелодичный голос Бланки.
– Значит, гадание сбывается, рыцарь, – девушка присела рядом.
Альберт вспомнил их разговор в лесу и ответил с улыбкой:
– Больше чем на две трети оно не исполнится. Не знаю, что может случиться, чтобы я поднял руку на такую славную девушку. Наверное, это невозможно.
– Гадание – лишь намек, оно не говорит прямо. Может быть, это образно, может, ты разобьешь лишь мое сердце, – она пытливо заглянула Альберту в глаза.
– Ну, если образно, то может быть… – Альберт смутился и сцепил пальцы. – Однако и сердце твое мне совсем не хочется разбивать. Я – человек из другого мира.
Бланка истолковала слова насчет 'другого мира' по-своему.
– Я понимаю, что простая девушка и рыцарь не будут вместе… А насчет разбитого сердца… Так же, как завидна участь рыцаря, погибшего в бою, так возвышенна участь девушки, погибшей от любви…
– Интересно, каким образом тебе удастся меня спасти? – Альберт попытался перевести разговор на другую тему. – Это действительно интересно.
