Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)
– Да просто спросить хотел, что с нами делать будут. Думал, если мы пленные, так хоть покормят.
– И что, хороший паек пообещали?
– Дядька Василь! Ну что ты опять привязался? Сам не видишь, что ли?
– Да ладно, Рая. Все нормально, я его понимаю, – сказал Сеня. И продолжил, обращаясь к вредному дядьке:
– Это я спросить не успел. Тот только сказал, что судьба будет зависеть от пользы, что каждый сможет принести Великому Рейху. И опять прилип, как банный лист, где у нас евреи да комиссары. Да, еще про прячущихся солдат спрашивал.
– Кому великому? – раздался голос из глубины сарая. – У них же вроде как Гитлер главный, парторг на политинформации говорил. Или власть поменялась?
– Нет, «райх» – это по-немецки вроде как империя.
– Аааа… Тогда ясно. Только все одно не понятно – вроде как говорили, там у них рабочая партия у власти, а они про империю.
– Слушай, отцепись от человека! – вмешалась девушка. – Не видишь, в каком он состоянии? Давай я по тебе ногами похожу, а потом заставлю политинформацию читать?!
– Да я что, я ничего… Я и так-то выступать не умею, а уж если по голове настучать да ливер отбить…
Сеня лежал на полу и думал. Надо же, какой насыщенный денек выдался! Вышел из дому в 11 утра, здесь очнулся в десять утра же (по словам дядьки Василя). В полдень занимался похоронами, в два часа дня уже в плен попал, в три часа – лежит тут на полу, уставший, голодный, избитый. С разбитой, вопреки «совету» немецкого офицера, губой и гораздо сильнее разбитым мировоззрением. Так многое из воспринятого в последние пару лет оказалось не соответствующим происходящему вокруг! Что это – все, во что он поверил со всем юношеским максимализмом – вранье? А то, что он стал считать враньем – оказалось правдой? Или все то, что он видит вокруг и ощущает на себе – дикое стечение обстоятельств, совпадение частных случаев и эксцессов исполнителя? Но не слишком ли много совпадений для одного дня и одного свидетеля?!
– Ничего, не бойся. Завтра нас проверят и отпустят. У меня тут, в З., свояк живет. У него себя в порядок приведем и подумаем, как дальше жить.
У Сени потемнело в глазах. То самое название! Неужели это та самая деревня, одна из первых, уничтоженных немцами? Название совпадает, так таких названий – только по области десяток. Дата? А какая там была дата? Вспомнить бы… Или не та?! Страх подсказывал – лучше считать, что и деревня – та, и дата – сегодня и что-то срочно делать! Если ошибаешься – не так страшно, как если поверишь в относительную безопасность и… А как действовать? Понятно – надо побег устраивать, только как? Как людей убедить в неслыханном ранее?! «Здравствуйте, я из будущего и точно знаю»? Ну-ну, решат, что головой сильнее, чем надо, ударился. Если бы не выбросил паспорт и мобильный… А что толку? Еще попробуй докажи, что ты не какой-нибудь английский шпион и что все это – не секретная техника. Специалисту по связи, да в его же мастерской, доказал бы и довольно быстро, а вот втолковать про «технологический уровень» и «культуру производства» здешним крестьянам, да так, чтобы быстро и чтобы поверили? Не смешно… Сеня сидел, прислонившись головой к щелястой стене. Гул голосов изнутри риги мешался с голосами снаружи.
– Сеня, что с тобой? Плохо стало, да?
– Тише, не видишь – немцев слушает, не шуми!
Точно! Вот оно, решение! Сделать вид, что подслушал из разговора, благо соседи по сараю немецкого не знают или почти не знают. Надо только складно составить «подслушанный» разговор. Пусть только эти двое подольше обсуждают: даст некая Лизхен некоему хромому Дитриху в связи с оттоком мужчин из городка или нет.
– Короче, слушайте. Немцы набрали какое-то «вспомогательное подразделение» на оккупированных землях. Из всяких предателей. Сами им не доверяют, поэтому решили устроить проверку – повязать тех кровью. Для этого собираются уничтожить всю деревню, ну и нас за компанию. Эти обсуждали, что выберет их командир – расстрелять, чтоб каждый проверяемый лично прошел проверку, или согнать всех в сарай и спалить, чтобы на патроны не тратиться.
– Да быть не может! – охнул кто-то. – Ты, головой ударенный, ничего не перепутал?
Взвился гул голосов: испуганных, недоверчивых, уточняющих и просто причитающих. Неведомо, куда дошел бы разговор, но тут раздался стук, ворота приоткрылись, и внутрь проскользнул какой-то мужичонка в сопровождении пяти солдат. Трое остановились около входа, направив стволы на толпу, а двое вслед за проводником шагнули внутрь.
– Вот она, жидовка, спрятаться хотела! – подрагивающий от возбуждения палец ткнулся в сторону Раи, которая как раз начала переплетать свою косу.
Двое солдат схватили девушку и потащили к выходу. Один из них, на секунду бросив рукав опешившей девушки, с короткого замаха ударил прикладом карабина в голову рванувшегося на помощь Василия Никифоровича. Остальные просто отшатнулись под прицелом трех стволов. Кстати, только сейчас Сеня впервые увидел воочию пресловутый «шмайсер», да и то – только у одного из солдат.
Дверь захлопнулась, Сеня прильнул глазом к щели в стене. До него доносились только обрывки слов доносчика, который говорил громко, почти кричал. Немец отвечал тихо, его реплик слышно не было.
– Да вы не сомневайтесь, ваше благородие, сама доподлинная жидовка! Волос? А волос у ней в батьку пошел, кстати – комиссар отъявленный! Помните, с шашкой еще на вашего благородия солдат кинулся, когда жену его, жидовку…
Тут девушка, стоявшая внешне безучастно, рванулась вперед:
– Ах ты, скотина!..
Офицер сделал полшага в сторону, вытащил пистолет и, не поднимая ствол, выстрелил от бедра. Пуля ударила девушку куда-то в верхнюю часть живота, прервав на полуслове. Рая согнулась и рухнула на вытоптанную землю. Волосы рассыпались ковром по земле, скрыв искаженное мукой лицо.
Эсэсовец так же равнодушно убрал оружие в кобуру и, повернувшись боком к умирающей девушке, продолжил отдавать какие-то распоряжения. Чуть отступив назад, он наступил сапогом на ковер волос Раи и, не замечая этого, продолжал говорить. Сеня не мог оторвать глаз от начищенного сапога, втаптывающего в пыль волнистые, несмотря ни на что, каштановые пряди…
– Вот же сука! – зло прошипел поднявшийся на ноги Никифорович. – Жил у нас в поселке. Всю жизнь виноватых в своей дури искал. Помещик из батраков выгнал, когда по пьяни стог сена спалил – завистники виноваты. После революции сразу в комбед подался. Так и там только и знал – мстить да конфискованное добро пропивать. Когда его из комбеда турнули – стал доносы писать, что оклеветали его. Потом украл что-то в районе, его посадили. В прошлом году вернуться должен был, а не приехал. Решили, где-то застрял, ну и леший с ним. А оно вот когда всплыло-то!
Дядька Василь зло сплюнул и, повернувшись к людям в сарае, спросил:
– Ну, кто еще не верит в то, что могут «за просто так застрелить», а?
Скептики изрядно поутихли, началось обсуждение деталей побега. Бежать решили ночью, оторвав пару досок от пола и вылезая по одному в сторону леса. Сеня посветил фонариком, встроенным в зажигалку, чтобы рассмотреть способ крепления досок и ширину щелей. Удивление сидельцев странным устройством пресек дядька Василь, бросив веско только одно слово:
– Спецснаряжение!
Усевшись по местам, все стали ждать темноты. Вдруг Сеня вскочил:
– Тихо!
Люди в сарае, сопоставив странный фонарик, одежду парня и припомнив услышанные ранее слова о «сборах», стали считать его неизвестно кем, но явно разбирающимся в деле. Потому послушались почти беспрекословно. Странный звук стал яснее. Какой-то не то стон, не то вой. Вдруг на монотонном фоне послышались крики по-немецки, пара хлестких выстрелов.
– Началось! Немцы сгоняют жителей! Темноты ждать не получится, надо или бежать сейчас, или помирать без боя.
Быстро решили – мужчины и женщины помассивнее навалятся на ворота, выломают их. После этого все бегут к лесу.
– Помните, толпой не собираться! Рассыпайтесь в ширину, разбегайтесь в разные стороны, а то одной очередью всех накроют! И еще – кто раненый, ноги сбиты или бежать не может – отвлекаем немцев, надо дать шанс остальным! Если удастся завладеть оружием – отходите к селу, но не за остальными, уводите в сторону! – перебивая друг друга, выдавали последние инструкции Сеня и Василий Никифорович.
Ну вот все и решилось – менять историю или нет. Или меняй – или гори в сарае заживо, выбор простой. Заодно и проверим, можно изменить историю или нет. Попробуем – и проверим.
Героем себя Сеня никоим образом не считал. Все, что произошло с ним за день, здорово изменило парня, но не настолько, чтоб идти с голыми руками против вооруженного противника в надежде завладеть его оружием. Будучи причислен к раненым, в выламывании двери Сеня не участвовал. Когда толпа хлынула в ворота, он оказался в гуще людей. Бахнули пару раз винтовки сторожей, разложивших костерок напротив дверей. Заверещал что-то неразборчивое голос доносчика, погубившего Раю, и пресекся внезапно. Сеня, ковыляя, бежал к лесу.
