Артём Рыбаков - Игрушки. Выше, дальше, быстрее
Внезапно сбоку, из моей «мёртвой зоны» раздаются два слитных выстрела из охотничьего ружья. На меня сыплется древесная труха. «А вот и третий!» – и я откатываюсь назад за сарай. «Чёрт, ну не дурак я? Ему же сейчас перезаряжаться… Теперь не успею» – молнией проносится в голове. Из дома доносятся заполошные крики. Слышится звон разбиваемого стекла и гулко бахает выстрел из винтовки. «Ладно, Люк с ними разберётся, а у меня свои проблемы имеются» – думаю я, отползая ещё дальше. Обострившимся, из-за мощного вброса адреналина, слухом даже не слышу, а, скорее, улавливаю за сараем щелчки взводимых курков. Бах! Бах!
«Картечь, не иначе» – отмечаю я, увидев дырки, появившиеся на задней стенке сарая. – «Теперь пора!» – вскакиваю и рывком бросаюсь вперёд, вскидывая к плечу автомат…
«Твою, в богаааа…» – мои ноги запутываются в полах немецкого мотоциклетного плаща, и я кубарем выкатываюсь из-за угла сарая.
Грохнулся я так, что в глазах потемнело, а в шее что-то хрустнуло! Автомат отлетел в сторону, причём по закону вселенской подлости – на ту сторону изгороди. Как при замедленном показе в кино вижу, как полицай – тот самый, с оспинами, который днём разговаривал с дядькой Остапом, вскидывает к плечу ружьё… Единственное, что я успеваю сделать – что есть силы толкнуться руками в попытке откатиться. Очередной дуплет перебивает нижнюю перекладину изгороди, и пара картечин попадает мне в бедро… Аааа, больно-то как! К невероятному моему везению, сразу за забором начинается откос, сбегающий к реке, поэтому, перекатившись, я исчез из поля зрения противника. С трудом остановив вращение, и превозмогая боль в бедре, я заполошно пытаюсь вытащить ТТ из набедренной кобуры. Пола треклятого плаща обмоталась вокруг моей правой ноги и прижала кобуру. «Как умирать не хочется!» – всплывает из глубины сознания гадкая, размягчающая мышцы и сокрушающая волю, мысль. «Ну, уж нет, мы ещё повоюем!» – я практически оторвал плотную прорезиненную полу плаща, но пистолет достал. Тут я понял, что не помню, есть ли патрон в патроннике! Как это вылетело у меня из головы – ума не приложу. Судорожно передёргиваю затвор как раз в тот момент, когда на гребне появляется полицай. Ружьё – у плеча, на лице хищное выражение охотника, подкараулившего ценную дичь. Тут он замечает пистолет в моей руке. Глаза его расширяются… Побелевший палец тянет спусковой крючок… ТТ в моей руке дёргается… Первая пуля попадает в локоть его левой руки, и сноп картечи очередного дуплета улетает куда-то в сторону реки. Еще выстрел… Пуля пробивает шею полицая… Ещё выстрел… Темное отверстие появляется на щеке противника… Всё…
Так, теперь – ревизия собственных повреждений. Аккуратно ощупываю левое бедро – одна картечина навылет прошла через мышцу, а вот другая… другая застряла в верхней трети бедра. «Ну что, рискнём слабым здоровьем, товарищ псевдо старший лейтенант?» Откинув полы плаща, приспускаю пропитанные кровью штаны. Надо торопиться, пока в крови бурлит адреналин! Спасибо Доку, что, не взирая на игрушечность наших забав, к комплектации аптечек он подходил серьёзно. В пластиковом пакете, что каждый член команды таскает в одном из подсумков – всё, что может понадобиться, и даже немного больше. Педантичный Серёжа вдобавок ко всему и заставляет ежегодно обновлять аптечки, закупая медикаменты по оптовым ценам. В бауле у меня, кстати, валяются аптечки прошлого и позапрошлого сезонов… Не выбрасывать же, всё одно, не на горбу их таскаю. Так, вот стерильная салфетка, вот йод. Аккуратно, шипя от боли, вытираю кровь вокруг раны. Теперь – стрептоцид. «Что делать будем, когда всё это богатство израсходуем?» – приходит в голову неуместная сейчас и крайне неприятная мысль.
Частая стрельба на подворье отвлекает. «Быстрее давай! Ребятам помочь надо!» – подгоняю сам себя.
Заглотив две таблетки кетанова, приступаю к операции. «Тоже мне – Сенкевич недоделанный»! Картечина, вроде, не глубоко… «Нежнее, ещё нежнее… Ой, мляяя!» Подцепив концом складного ножа деформировавшийся свинцовый шарик, вытаскиваю его из раны. Аж в глазах потемнело. Накладываю тампоны и туго перебинтовываю бедро. Натягиваю штаны. Остальное – потом! Загоняю в пистолет «свежий» магазин… Кто знает, что там наверху? Стиснув зубы, и стараясь не охать, когда переношу вес на раненую конечность, лезу по косогору.
О, вот и мой ППД, странно, почему этот тип не подобрал мою «машинку», а так и попёр с двустволкой? На заднем дворе – никого, но со стороны дома, выходящей на улицу, только что донеслись какие-то крики, и грохнул винтовочный выстрел. Перевалившись через нижнюю, перебитую выстрелом перекладину изгороди, подбираю автомат и ковыляю в сторону дома. Люк, конечно, боец крутой, но автомат может серьёзно помочь.
Замечаю, что человек, которого да нашего появления обрабатывали полицаи, пошевелился.
– Эй, ты кто? – окликнул я невезучего.
В ответ – только невнятное мычание. «Хм, а что это на нас надето? Какая та заляпанная кровью и землёй хламида серо-мышастого цвета. Неужто немец? Хотя сейчас – это не важно. Важно ребятам помочь».
– Арт, ты, где там? – доносится до меня из-за дома. «Люк или Зельц?»
– Тут я, окружаю гадов! – кричу в ответ.
– Ага, гранату в окно давай!
«Какую гранату? Он что, ошалел?» – думаю я, шкандыбая, другого слова подобрать я не могу вдоль глухой стены дома.
– Эй, начальник! – а этот голос мне не знаком, если только Дымов в ударном темпе не спился за последние пять минут. – Давай, дашь на дашь! Я эту курву целой отпущу, а вы меня со двора?
«Хо-хо, это кто там такой хваткий? Судя по голосу и речевым оборотам – урка, в полицаи подавшийся… А кого это он там так неласково величает?»
– Начальник, я спросил! А где ответ? У, твою… – реплика прерывается криком. Женским или детским.
Вот это пат! Нет, не технический, психологический. И уважать себя не будешь, если отпустишь гада, а если невиновные погибнут – то тем более! «Так, что у нас тут?» – внимательно оглядываю дом.
Дом как дом. Большой. Примерно в таком я как-то провёл пол лета, отдыхая у двоюродной бабки в Тверской области. Я находился на хозяйственном дворе, если смотреть на дом с улицы, то с правой стороны. Вокруг – сараи, поленницы. В дальнем углу – курятник. Вход с сенями – с противоположной стороны дома. На эту сторону выходит только маленькое окно то ли кладовки, то ли чулана. С простреленной ногой я туда точно не влезу. Задняя стена – глухая.
«Интересно, что Саня не отвечает? Варианты просчитывает?». А если мы вот так поступим…
С максимально возможной для моей хромой ноги скоростью я дошёл до угла дома и осторожно выглянул на улицу. Вон Зельц притаился в тени забора… Так, а где Люк? А вот он – затаился в палисаднике, сразу и не разглядишь! Тихим свистом я привлёк его внимание. Затем жестам показал себе на ухо и похлопал себя по нагрудному карману. Даже со своего места я увидел, как перекосилось его лицо. Саня молитвенно сложил руки и быстро полез в карман за рацией. Достал. Разглядывает. Сокрушённо качает головой, а потом жестами показывает мне, что «Связь – йок!». Весело!
«Интересно», – думаю, – «а чего они стрелять начали? Ведь Дымов точно первый начал из нагана шмалять, даже «глушак» не прикрутил».
И тут мой взгляд зацепился за то, что я в начале принял за кучу тряпья, валяющуюся на земле. «Да это же дядько Остап! Вон памятный мне по первой встрече картуз валяется в пыли. Это кто его, наши или полицаи?»
Люк, привлекая моё внимание, покачал рукой, согнутой в локте. Хочет, видать, жестами пообщаться. Это мы могём. Спрашиваю его, сколько противников и чем вооружены?
– Один. Винтовка и, возможно, пистолет, – отвечает Люк.
– Сколько заложников и кто они?
– Двое или трое. Одна женщина и дети.
«Вот это весело, по настоящему весело! Ещё минут тридцать провозимся, и от немцев тут будет не продохнуть, но и уходить, оставив за спиной полицая, мы не можем. Даже до мотоцикла не дойдём – он нас из окна перестреляет. Мотоцикл бросить нельзя, там шмоток иновременных много осталось. Да, дилемма!» Жестами показываю Люку, что есть идея.
– Какая? – спрашивает он.
Показываю, что хочу проползти вдоль дома, а они, демонстративно уходя, должны выманить полицая из дома, а его сработаю. Жестом показав, что он понял меня, Люк крикнул в сторону дома:
– Эй, хлопец, а как ты уходить будешь? А я пополз вдоль дома. Из глубины комнаты донёсся всё тот же сипатый голос:
– А вы сей момент винтари и пистоли покидаете, и вдоль улицы пойдёте себе…
– Ага, разбежался один такой об стену! – это Люк.
– Чего? – не понял сипатый.
А я всё ползу и ползу… Левая нога мозжит, пот лицо заливает, а я ползу. Стоп!
А ведь гад-то этот – от меня метрах в двух, не дальше, сипит. То есть я сейчас – в аккурат под тем окном, у которого он стоит. Помахав рукой Люку, я показал ему, чтобы он продолжал забалтывать противника.
