Александр Антонов - Орлы и звёзды

1) Во всём делопроизводстве изымается из обращения понятие «нижний чин» с заменой на «солдат» или «матрос».

2) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от солдат или матросов вышеуказанных воинских частей. Солдатские (матросские) комитеты являются совещательным органом при комиссаре подразделения. Комиссар является политическим командиром подразделения и назначается Советом рабочих, солдатских и (или) матросских депутатов. Комиссар приравнивается по службе к командиру подразделения без чина. Комиссар несёт всю полноту ответственности за подразделение наряду с командиром. Ни один приказ командира без утверждения его комиссаром не может быть принят к исполнению.

3) Во всех воинских частях, которые ещё не выбрали своих представителей в Совет рабочих, солдатских и матросских депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 1 сего марта.

4) Во всех своих политических выступлениях воинская часть подчиняется Совету рабочих, солдатских и (или) матросских депутатов через им назначенного комиссара.

5) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих, солдатских и (или) матросских депутатов.

6) Вооружение воинской части, как стрелковое: винтовки, пулемёты, так и тяжёлое: артиллерия, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комиссаров.

7) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты и матросы должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты и матросы ни в чём не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. Исключением является отдание чести, как формы воинского приветствия.

8) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т. п., и заменяется обращением: товарищ генерал, товарищ полковник и т. д. так как все военнослужащие являются товарищами в своей боевой работе.

Грубое обращение с военнослужащими всяких воинских званий и должностей, в частности, обращение к ним на "ты" воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и обо всех недоразумениях между военнослужащими, последние обязаны доводить до сведения ротных комиссаров.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах.

Слушали внимательно. Спорили долго. Некоторые товарищи усмотрели в приказе намёк на продолжение войны. «Какая война? – удивлялся я. – Мир и только мир! Но вот ведь какая беда. Мир в создавшихся условиях – справедливый для российского народа мир – можно заключить только с позиции силы». – «И в чём вы видите эту силу? – кричали мне. – В царской армии?» – «А у вас есть другая?» – удивлялся я. «И это говорит один из командиров Красной Гвардии!» – пеняли мне. «Любые рассуждения о том, что всю армию, весь флот можно в короткие сроки превратить в Красную Гвардию – такие рассуждения вредны и крайне опасны для дела Революции! – сердился я. – Более верным представляется поэтапное превращение царской армии в армию нового типа. Сначала мы устанавливаем над армией политический контроль. Затем заключаем на приемлемых условиях мир. Демобилизуем большую часть армии, а остаток превращаем в мощную военную силу, способную защитить завоевания Революции! Именно этот путь и прослеживается в предложенной мной редакции».

Те, кто в итоге всё-таки проголосовали против, к счастью, оказались в меньшинстве. Меня неожиданно поддержал Соколов. Может потому, что в моей редакции осталось много его текста. Так или иначе, но, сначала Военный комитет, а затем и Исполком Петроградского Совета Приказ № 1 в предложенной мной редакции утвердили.

Трубку взял Ёрш. Выслушал короткое сообщение, завершил разговор репликой «Здорово!», положил трубку и повернул ко мне сияющее как медный пятак лицо.

– Звонил Шеф. Только что Петросовет издал Приказ № 1 в нашей редакции!

Это действительно было здорово. Появился реальный шанс, что развала армии, который имел место в ТОМ времени, ЗДЕСЬ не случится.

Я обнимал восторженного Ерша, дружески похлопывая по его спине, и думал о том какие мы всё-таки молодцы! Вся наша дружная четвёрка. Красная Гвардия создана. Мы трое: я, Макарыч и Ёрш – в Петросовете. Притом Макарычу вполне реально Исполком светит. А Оленька, ангел-наш-хранитель в Ведьмином обличие? Мы ведь и её хотели в Петросовет провести. Только фыркнула: «Какие глупости!», – и умчалась будущий спецназ тренировать, группу за группой. Загоняет одних до усмерти, чуток передохнёт и за других принимается. Вот такая у меня, товарищи, жена!

– Когда Макарыч отпечатанный приказ обещал прислать? – спросил я у Ерша.

– Ближе к вечеру должны подвезти.

– Твой отряд готов?

– Так точно, товарищ начштаба! Матросы с «Авроры» во главе с Кошкиным прибыли, мои люди тоже на «товсь».

– Что у тебя на круг выходит?

– Сводная рота красногвардейцев: мои ребята плюс матросы – и два броневика.

– Броневики это хорошо, я бы даже сказал замечательно!

– Ты что, думаешь, будет драчка? – удивился Ёрш.

– Нет, не думаю. Но силу продемонстрировать придётся.

– А я так считаю, что большой бузы нынче не будет, – заявил Ёрш. – ТА ведь от Приказа № 1 вышла. А раз приказ другой, то…

– То не стоит повторять чужие глупости, – осадил я Ерша. – Бузят ведь не по приказу – по приказу это не буза, а мятеж. Бузят когда шибко охота. А братишкам в Кронштадте и Гельсингфорсе ох как охота!

– Кстати, о Гельсингфорсе. Там-то как разруливать будем?

– А туда с утра Бокий с отрядом выдвинулся.

– Без Приказа № 1 на руках?

Я пожал плечами.

– Отправим следом и продублируем по телеграфу. Ты о других не беспокойся, есть о них кому беспокоиться, ты о своём задании думай. Ты вот мне скажи, ты так и собираешься в Кронштадт заявиться?

– Ёрш осмотрел свой кожаный прикид, который, надо признать, очень ему шёл.

– А что?

– А то, что перед моряками лучше предстать в знакомой им форме. Надень комиссарский китель и морскую фуражку. И ребят своих тоже в матросское переодень.

– Экипажи броневиков тоже прикажешь в матросов обрядить? – проворчал недовольный Ёрш.

– Ну, зачем? – хладнокровно парировал я. – Не надо доводить разумное до состояния глупости. Короче, приводи свой отряд в надлежащий вид, и, как только подвезут распечатанный приказ, без промедления выдвигайтесь в сторону Кронштадта.

Мы спешили в Кронштадт. Вроде бы всё шло как надо. Приказ № 1 издан на день раньше, чем то случилось в нашем времени. Из него изъяты положения пагубные для армии и флота. Приказ уже передан по средствам связи на все корабли и береговые объекты Балтийского флота. Передан с припиской: «Избранным матросским и солдатским комитетам немедленно взять под контроль вооружение и имущество флота. Офицерам, согласным с Приказом № 1 и пользующимся доверием матросов и солдат, препятствий по службе не чинить. Прочих офицеров разоружить и изолировать. Но суда, а тем более расправы над ними под страхом самого сурового наказания не чинить вплоть до прибытия полномочных представителей Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов». Мы сделали всё что могли, но на душе всё одно было неспокойно. Сидевший рядом Кошкин, покосившись на меня, спросил:

– Чего такой смурной, товарищ Ежов?

– Да вот думаю, товарищ Кошкин, как бы нам не опоздать. Как бы в Кронштадте вопреки приказу не начали убивать офицеров.

– Это ты зря, товарищ Ежов, – обиделся на мои слова Кошкин. За берег не поручусь, а на кораблях приказ выполнят. Разве что кому из господ офицеров морду начистят, да и то если сам рыпнется.

– А я за берег больше всего и волнуюсь. Там я слышал много неприкаянных матросов ошивается, тех, кого в команды брать не хотят.

– Это так, – неохотно согласился Кошкин и тоже нахмурился.

В Кронштадт въехали уже в полной темноте. Путь нашей колонны лежал на Якорную площадь. Там нас должны были ожидать отряды матросов из состава экипажа тех кораблей, с которыми удалось договориться по связи с «Авроры». За очередным поворотом в свете фар предстала картина разом подтвердившая мои самые худшие опасения. Несколько человек в матросских бушлатах избивали лежащего на земле человека. Чуть поодаль валялся небольшой чемодан и рядом офицерская фуражка. Я крикнул шофёру: – Стой! – выскочил из кабины и, доставая на ходу револьвер, кинулся к месту драки. Кошкин не отставал. Несколько выстрелов в воздух заставили мерзавцев оставить неподвижное тело. Злые, небритые лица, от которых несло перегаром. Их взгляды были недобрыми. Руки их потянулись к оружию. Но тут подоспели мои бойцы. Да, кое-чему Ведьма успела их обучить! Вот уже шестеро громил со связанными за спиной руками подпирают стену ближайшего дома, а раненому офицеру, приподняв его за плечи, бинтуют разбитую голову. Раз бинтуют – значит жив! Я подошёл и присел возле раненого на корточки. Господи! Совсем мальчишка. На вырванном с мясом, болтающемся на одной нитке пагоне две маленькие звёздочки. По разбитому лицу катятся, смешиваясь с кровью, слёзы. И плачет он не от боли – от обиды. Я нагнулся ещё ниже.