Александр Маркьянов - Адепты стужи. Часть 3
— Господин генерал… большие учения же не объявлялись… — спросил кто-то из собравшегося в комнате летного состава, то ли в шутку, то ли всерьез. Приказа о начале планирования боевых операций, насколько они знали, пока не приходило. По всей видимости — приказ все-таки поступил.
— Господа, это не учения. Это — мероприятия особого периода. Цели, которые нужно уничтожить находятся на территории Афганистана. Возможно даже противодействие противника, хотя и маловероятно, граница хорошо прикрыта, удар будет наноситься крылатыми ракетами и планирующими бомбами, в зависимости от удаления цели от рубежа пуска. Пойдут только добровольцы. Добровольцам — встать!
Встают все. Кто-то первым, кто-то последним — но встают все. Потому что они профессионалы и русские офицеры. Это — дело чести.
— Банчук, Михайлов, Бадри, Голавлев, Рейман, Васильченко. Остальным экипажам — отбой! — принимает решение генерал.
Залитая светом прожекторов длинная бетонная полоса ведет в бездонное небо, уходит к звездам. Свет прожекторов у ангаров слепит глаза — ночной полет, один из самых сложных в летной практике. Приземистые, похожие на гражданские, только окрашенные в зеленый цвет тягачи уже вытащили из ангаров на рулежки их птиц — старые добрые самолеты «Илья Муромец», рабочая лошадка дальней стратегической авиации. Еще в шестидесятых годах разработанные, еще батюшка самодержец на них летал — а видишь, летают до сих пор. Двигатели сменили, перед пилотскими креслами теперь многофункциональные дисплеи вместо россыпи приборов со стрелками и шкалами, подставили аппаратуру для получения данных с системы космического целеуказания Легенда — но в основе своей это все те же старики Муромцы. Уже и Лебеди приняли на вооружение, и секретные Хортены летают, и БРВБ [Баллистические ракеты воздушного базирования — ракеты, запускаемые с контейнеров, сбрасываемых с самолетов военно-транспортной авиации на высоте нескольких километров. Перехвату почти не поддаются даже при одиночном запуске] на вооружении стоят, и воздушно космические… неважно, в общем — а все равно основной рабочей лошадкой Илья Муромец остается. Все дело в том, что суперсовременные виды вооружений — такие как крылатые ракеты и управляемые авиабомбы, в том числе планирующие — можно сбросить и с него, а если смотреть стоимость эксплуатации — он в несколько раз выгоднее новомодных реактивных монстров. У реактивных то — пара форсажей и движок на ремонт, а тут двигатели от гражданских самолетов стоят, запчасти где хочешь найдешь, ремонт и эксплуатация на порядок дешевле…
Самолеты уже закружены под завязку. В бомбовых отсеках ждут своего часа бомбы весом в тонну, на подкрыльевых подвесках — полутонные. Все они переделаны по самой простой схеме — к обычной бомбе свободного падения прилепляется блок управления с рулями, блок планирования и простейший приемник системы ГЛОНАСС. Готовясь к большой войне этих старых бомб наклепали — сложно даже сказать сколько, а так можно получить вполне даже высокоточное оружие за одну десятую цены крылатой ракеты, к примеру. Дешево и сердито.
— Господа! Британская империя, нагло нарушив нормы международного права, совершила очередное злодеяние. Не предупредив нас, Британия произвела ядерный взрыв в Афганистане, примерно в ста километрах от нашей границы. Тем самым, они не только нарушили подписанные ими договоры — но и поставили под угрозу радиационного заражения наши пограничные территории. Это на нашу землю будут падать радиоактивные дожди, это наши люди и наш скот будет вымирать от невидимой смерти. Такое не может быть терпимо! И мы не будем это терпеть! Сам Государь Император отдал приказ воздать подлецам по заслугам! Россия смотрит на нас, на ее защитников, господа! С нами Бог!
Хотите сказать — это ложь? Что мы начали первые? Да неужели? А кто ядерный удар нанес? Если так каждый ядерными силами распоряжаться будет — так и до конца света недалеко. И поэтому, негодяям надо дать понять — такое не может быть терпимо.
И потом — моя страна всегда права потому, что это моя страна. Не так ли?
— С нами Бог за нами Россия! — в едином порыве выдыхает короткий строй. В нем стоят только те кто пойдет в полет — остальные готовятся. На всякий случай.
— Я верю в вас, господа! С Богом! По машинам!
Одна за другой грузные, окрашенные в бело-серый, «противоядерный» цвет машины выруливают на взлетку, на ведущую к небесам полосу. Взлет — как момент истины…
Поднять в воздух загруженный до предела тяжелый стратегический бомбардировщик не так то просто, сами пилоты шутят, что их машина отрывается от Земли только благодаря кривизне планеты. Отчасти так оно и есть. Самолет занимает исходную в самом начале взлетно-посадочной полосы, мерно гудят моторы…
— Вышка, я Шмель-Первый, рулежку закончил, все системы работают штатно. Прошу взлет по полосе три.
— Шмель-Первый я вышка, взлет по полосе три разрешаю. Ветер в левый борт, семь метров в секунду. Набор высоты в секторе два.
— Условия принял! Начинаю разбег.
Разбег начинается не сразу. Командир корабля плавно двигает вперед РУДы [РУД — рычаг управления двигателями], в то время как правак держит тормоза. Цель в том, чтобы заставить двигатели выйти на максимально возможную в статическом положении тягу и начать разгон рывком. Опытный правак, налетавший на Муромцах лет пятнадцать, ловит этот момент даже без приборов — когда дрожь нетерпения готовой сорваться в воздух птицы выходит на максимально допустимый уровень, он отпускает тормоза — и небесная птица начинает разбег…
— Режим взлетный! Держать РУДы!
— РУДы держу!
— Скорость растет! Фары включены, часы включены! Приборы норма.
Пока командир корабля плавно добавляет тяги двигателя, правак монотонно, как молитву комментирует скорость.
— Сто шестьдесят. Сто восемьдесят. Ускорители!
Хвост самолета окутывается пламенем — одновременно срабатывают пороховые ускорители, добавляя скорости самолету. Со стороны кажется что самолет горит и вот-вот произойдет нечто непоправимое. Это маленькие ракеты, можно взлететь и без них, но на самом пределе при такой загрузке. Ни один разумный пилот не предпочтет взлетать на пределе, ставя под угрозу операцию, если есть возможность обойтись без риска.
— Есть ускорители! Сто девяносто. Двести! Двести десять! Точка принятия решения!
— Взлет!
— Продолжаем взлет!
— Двести двадцать! Двести тридцать! Двести сорок! Двести пятьдесят!
— Закрылки пятнадцать, механизацию включить!
— Есть закрылки, есть механизация! Двести шестьдесят! Двести семьдесят! Отрыв!
Нос самолета — а затем и вся туша отрывается от земли, ревя моторами, птица уходит в небеса, ради которых она и создана. Только в небе живет самолет, только в небе на своем месте летчик.
— Пять! Десять! Безопасная!
— Убрать шасси! Продолжить набор высоты!
Со стуком открываются люки, приводы начинают убирать шасси в брюхо самолета
— Двадцать! Тридцать!
— Фары выключить! Доложить по шасси!
— Фары убраны!
Срабатывают замки люков, контрольные лампочки, показывающие, что шасси убраны, загораются зеленым, все три.
— Шасси убрано! Скорость триста двадцать!
Зеленая пелена окружающего аэродром леса стелется под крылом, уходя все ниже.
— Сброс ускорителей.
Один за другим взрываются пироболты отработавшие свое цилиндры ускорителей падают вниз. после того, как взлетят все, над лесом пройдет вертолет — сброшенный ускоритель может привести к пожару.
— Закрылки десять, разворот на курс двести, занимаем исходную для набора высоты.
— Принято! Показания авиагоризонтов одинаковые!
Самолет кренится на бок, кренится несильно, разворачиваясь над родным аэродромом. Мерно ревут двигатели, все как один в унисон.
— Есть курс двести, есть исходная.
— Набор высоты. Закрылки пять.
— Есть закрылки пять.
— Вышка, я Шмель-один. Взлетел штатно, занимаю коридор.
— Вас понял, Шмель-один. Удачи.
Бомбардировщики выстраиваются клином — как журавли. И курс у них тот же самый, что и у журавлей — на юг.
Вот только осень еще не наступила.
Через несколько часов, когда бездонное небо полно звезд, а безжизненная земля внизу затянута серой дымкой облаков, клин бомбардировщиков достигает исходной точки. В небе над Туркестаном необычно оживленно — то здесь, то там пульсирует вырывающееся из сопел пламя. В небе — не меньше истребительной эскадрильи, реактивные истребители то ныряют в облачную пелену, то выныривают из нее подобно косаткам.
— Северный Ветер, я Шмель-Первый, подходим с севера, просим разрешения выходить на огневой рубеж.
— Отрицательно, Шмель-Первый, уходите на дозаправку, квадрат сорок-одиннадцать, высота девять тысяч, позывной Кот-Три. Выход на рубеж по сигналу.
