Александр Конторович - Десант «попаданцев». Второй шанс для человечества
Первым я осмотрел «Аутлендер» Лорда, заглянул под него, под капот — все в порядке. Потом подлез под Занудину «буханку», тоже ничего не обнаружил. Не удержавшись от мелкой мести, написал на пыльном боку его машины: «Зануда — хитропопый змей!» И, наконец, добрался до своего «УАЗа». Его оставил на потом — ползать под ним одно удовольствие. Машинка слегка лифтована и по кузову, и по подвеске, не для рейдов по говнам, а так, чтобы и проходимость повысить, и на асфальте устойчивости не потерять. Заглянув под нее, слегка вздрогнул. Из-под днища что-то свисало. «Неужто трос или шланг какой оборвался», — с екнувшим сердцем подумал я. И полез смотреть.
К счастью, свисавший предмет не имел никакого отношения к автозапчастям. Это была обычная ветка, которая попала в пространство между полом салона и левым бензобаком да там застряла. Выдернуть сразу мне ее не удалось, побоялся оторвать что-нибудь полезное. Пришлось выбираться наружу за фонариком, благо в качестве брелока на ключах висела светодиодная пиндюрка. Оба-на, а что это за сверточек между баком и полом лежит, да еще и проволочкой прикручен? Явно не автоагрегат. А за проволочку та ветка и зацепилась. Пришлось снова лезть наружу, на этот раз за пассатижами. Перекусил проволочку, вытащил сверток, ветку выкинул и посмотрел, а что на баке с другой стороны. А там еще один такой же. Извлек и его, выбрался наружу, развернул оба на заднем сиденье и обалдел. Ни хрена себе у Витьки сюрпризы…
Один сверток содержал в себе «наган», девять коробочек по десятку родных патронов каждая и две упаковки по пятьдесят спортивных укороченных, ими тоже можно стрелять, вот только пулю корежит и слабже они. Во втором лежал «марголин» и одиннадцать пачек «спортивно-охотничьих». Вот тебе и пополнение арсенала. «Наган» выглядел весьма своеобразно. Явно его откуда-то откопали. Не в смысле из земли выкопали, а на каком-то чердаке он пролежал эдак годов с двадцатых, с Гражданской войны то бишь. Характерно так ржавчиной побитый слегка с одной стороны револьвер. Но ржавчина аккуратно затерта маслом, только мелкие-мелкие раковины напоминают о прошедших временах. И клейма: орел с двумя бошками, вензель IТОЗ и год — 1915-й. «Наган» был тщательно смазан, настолько хорошо, что пришлось его долго чистить, а то в руках скользил. «Марго» тоже оттирать пришлось. Револьвер привел в порядок, зарядил и за пояс пристроил. Хоть не надо будет в сортир с ружьем ходить. Начальство постановило оружие держать при себе всегда, вот и таскаем, кто «макар», а кто ружбайку полноразмерную.
Потом за раскопки в ящиках и коробках своих принялся. И тут сюрприз приятный: полторы дюжины старых латунных гильз шестнадцатого калибра, точнее, даже девятнадцать штук, из них еще мой дед колокольчики для рыбалки мастерил. А это значит, что ружьишко Всеслава теперь не просто украшением стенки будет, а еще и на охоту сходить можно. С двадцатью двумя патронами особо не повоюешь, а поохотиться — в самый раз. Раскидал я болты-гайки и прочие ништяки железные по разным коробкам, попутно нашел еще пару десятков сверл ржавых-ломаных, но после заточки к употреблению пригодных, да и пошел начальство радовать.
Начальство в лице Дядьки Саши и Кобры порадовалось, потом поворчало, поскольку я заявил, что «наган» в общий котел не отдам. «Маргошу»-то без вопросов, пусть девочки осваивают, даже резиночек парочку вырезал для тренировок без стрельбы.[3] Заодно под этим соусом выцыганил о нашего зама по МТО Витькину кобуру подмышечную, которую я по приезде машины на склад сдал. Ее авторитетная комиссия в составе Сергеича, Котенка и Кота определили как «под нечто глокообразное, под ПМ велика, для АПС мала». А «наган» в нее после небольшой доработки — обрезки носика — влез как надо. А тут и гости привалили.
Спасск
От моего проекта постройки сплошного дзота-пентагона Дядя Саша отказался, точнее, посмотрел на мои, тщательно — куриной лапой, изготовленные чертежи, покрутил у виска и пошел, что-то бормоча про испорченную бумагу. Но не на того напал, покумекал я и решил, что сплошную деревянную галерею внутри трехметровой высоты насыпи можно и не делать, а ограничиться деревянными коробками с амбразурами, но земляную засыпку сохранить, да и угловые башни для фланкирования рвов перечертил до пятиметровой высоты, потому как семь метров — это действительно перебор. Понес на суд общественности свое творение второй раз. Кроме Дяди Саши на КП я обнаружил Артофа и начштаба, которые посмотрели на мои чертежи более заинтересованно. Потом стали, еще более заинтересованно, смотреть на меня — если раньше по спине бегали две-три мурашки, то сейчас они явно вызвали подкрепление.
— Артем, ну хоть ты объясни этому доморощенному фортификатору…
— Во-во, объясни, — начал заводиться я. — А то он объяснять мне ничего не хочет, только смотрит, как на сумасшедшего.
— А давайте, я ему лопату дам, — влез наш завхоз.
— А давай! Все объемы земляных работ у меня посчитаны, при том личном составе, который у нас есть, с индейцами естественно, мы это насыплем все дней за пятнадцать, ну пусть двадцать. Зато эту насыпь и шестнадцатифунтовка с пятидесяти метров не возьмет.
Александр за словом в карман не полез.
— Ага, и так сколько времени на строительство убили, теперь опять месяц три четверти народа будут заниматься непроизводственной деятельностью. А кушать ты потом что будешь, насыпь? Нерест скоро, а у нас еще ямы под засолку не готовы, и соли только половина от нужного. Земля с солончака нормальный выход дает процентов на десять, а таскать ее за двенадцать километров надо, да половину индейцам отдай за работу.
— Брэк, горячие финские парни, — вмешался Артем. — Вадик, вот представь, ты английский капитан и идешь ты наказывать наглых русских. Приходишь, значит, и видишь перед собой вот такого монстра, что ты нам тут изобразил. Твои действия.
— Ну как, оборудую укрепленный лагерь, сниму пушки с кораблей, отрою огневые позиции и начну подводить траншеи для сооружения контрэскарпов. Потом накоплю за контрэскарпами живую силу и начну бомбардировку вала, ну а потом штурм.
— И сколько у тебя время это займет?
— Вот в этом-то и соль. — Я покосился на завхоза. — Дальнобойность нашего оружия они не знают, значит, вряд ли построят лагерь дальше чем за полкилометра, для снайпера почти в упор. Контрэскарпы они подведут метров на сто, там под минометом и лягут. Но я думаю, что до этого не дойдет.
— Именно, — сказал Артем. — И доводить мы до этого не собираемся. Сценарий будет совсем другой, и наглы нам в этом помогут. Но сработает это только один раз, а вот для второго раза твоя задумка может и дать плоды, как, Саш? Но это будет уже потом — раньше чем через год они не оклемаются. Так что оставляй свои художества, а мы тут подумаем.
Да, вежливо послали, ну и ладно. Пойду я свои грядки проверю, а то картошку пора уже окучивать, похоже, все-таки будет у нас в этом году два урожая, и пусть лайми удавятся.
Зануда
Лошадь — животное благородное, но спереди и сзади опасное, а в середине неудобное. И со всех сторон — вонючая, тупая и неблагодарная скотина. Ну вот скажи мне, легкомысленная особа, для того ли я вчера битый час разбирал-расчесывал тебе хвост, чтобы ты за ночь нахватала в него репьев?! И, главное, где ты их нашла?
Кобыла не желает отвечать на мои вопросы, но стоит спокойно и даже хвост не вырывает. Прогресс замечательный. В первые дни они всем табуном убегали в дальний от человека угол левады, храпели и смотрели на людей так, будто мы их уже живьем едим. Их можно понять — индейцы считают конину деликатесом, а охоту на диких лошадей — достойным вождя делом. К счастью для нас, мустанги — все же одичавшие лошади, а не дикие. Надо только напомнить им, что человек — это еще и овес, и соль, и щетка со скребкой…
Так, Галку дочистил, принимаюсь за Белку. Откровенно говоря, они все гнедые, но Галка — самая темная, а Белка самая светлая в нашем табунке. А также самая молодая, любопытная и шебутная. Зубы пока не смотрели — лошадки еще диковаты, но внешне она еще совсем стригунок. В перспективе это хорошо — легче будет обтянуть и заездить, но сейчас — представьте, что вам надо заставить смирно стоять бойкого ребенка, который не понимает русского языка. И весит вчетверо больше вас.
— Белочка милая, Белочка чистая, Белочка в лужах не валяется…
На самом деле Белка вывалялась в пыли и не скажу в чем и успела после этого высохнуть. А мне все это счищать, осторожно и ласково. К хвосту, к голове, к хвосту, к голове. К хвосту — и выбить о столб. И снова к хвосту, к голове…
От дома подходит Змей, приветствует меня и без лишних слов берется за лопату и тачку. Четыре лошади — это не только восемь квадратных метров пыльных шкур и три погонных метра хвостов, но и центнер навоза ежедневно. Я поднимаю глаза к небу. Господи, прости, если я неправильно тебя называю, но я благодарен тебе за здоровое и сильное тело, которое ты дал мне и моим товарищам. Белка еще не вычищена, а левада уже прибрана. А уж воду в четыре руки мы натаскали в мгновение ока…
