Андрей Буянов - Сорняк
Заметив несколько удивленное выражение на Мишином лице, спешно добавил:
– Нет, не переживай, их шаман провёл обряд над костью, так что эти амулеты будут защищать тебя и давать силу… Койт подтвердил, когда я ему их показал.
Миша взял в руки одну фигурку, поднёс поближе, повертел. В ладони была маленькая лисица, она выставила назад хвост, а сама застыла, готовая сделать бросок. Конечно, грубовато, но замершее движение буквально чувствовалось. Сделано искусно, сам Миша, пожалуй, так не смог бы…
– Это саот, предок нашего рода. Он даст тебе хитрость и быстроту, – Таука взял с разложенной кожи ещё одну фигурку. – Это – степной медведь, но сильный и злой. Он поможет тебе устрашить и победить врагов нашего рода. А это…
Второй рукой он подхватил последнюю фигурку.
– Это гов, но не бык, а корова…
Миша присмотрелся повнимательнее к последней фигурке и с удивлением обнаружил, что она состоит из двух тесно прижавшихся и плавно перетекающих друг в друга тела. Корова и телёнок, кажется, он догадывается, что это означает.
– Отдай её Туе. Койт сказал, что в ней есть сила. Может, она ей поможет. – Он немного помолчал, наблюдая, как Миша рассматривает фигурки зверей-покровителей, и неожиданно попросил: – Не выгоняй мою сестру. Она не может понести, но она…
Дослушивать Миша не стал, довольно бесцеремонно прервав его. Правда, злости он совсем не испытывал, скорее наоборот.
– Таука, я не собираюсь выгонять Тую. И новую жену брать не буду. Понятно?
Охотник кивнул. Он развернулся, собрался было уйти, но Мишка его окликнул:
– Не хочешь попробовать железную рубашку?
Таука обернулся, и такая по-детски радостная улыбка расплылась по его лицу, что Мишке стало на мгновение стыдно… Просто так, от того, что он не такой.
– И ещё. Спасибо за амулеты!
Слова «спасибо» в языке саотов так не употребляется, говорить надо что-то типа «спасибо за то-то» или «что-то» конкретно. Но Миша попытался извернуться, подобрав слова. Получилось, видимо, не совсем понятно…
* * *От жары из-под шлема пот градом стекал на лицо. Вытереть его было невозможно, потому как всё его внимание сейчас было сосредоточено на Уре, который, нацелив на него копье, шёл по кругу и тоже отфыркивался от заливающего глаза пота. Весна в полной силе вступила в свои права, и солнце начало заметно пригревать.
Быстрый тычок! Миша принял его на щит и сделал молниеносный выпад копьём вперед. Замотанный в грязную кожу кончик, глухо стукнув, отлетел в сторону от пластины панциря. Мишка, тут же прикрывшись щитом, сделал шаг назад. Урово копьё, разорвав пустой воздух, прошло мимо. Всё-таки Миша намного быстрее. Странный, непонятно откуда взявшийся эффект после акклиматизации к этой планете. Если бы не это, то жизнь его под этими двумя бороздящими друг за другом небосвод лунами наверняка бы уже давным-давно оборвалась, и весьма жестоким способом. И уж Уру он был бы совсем не соперник, это точно…
От нового укола Миша снова закрылся щитом, затем сделал резкий шаг вправо и сделал два резких выпада. Оба раза глухо звякнула чешуя – щит здоровяк подставить не успел.
– Всё Ур. Я тебя… – слово «убил» тут не подходит, не поймёт никто. Поэтому Миша старался так не говорить. – Ты проиграл.
Ур со злостью отшвырнул в сторону щит и сбросил с головы грубый кожано-железный, насквозь пропитавшийся потом шлем. Мишка подошёл к нему и ободряюще похлопал по плечу. Обычно он спокойный как удав, этот великан, но Мишку ему победить так и не удалось. Ни разу даже толком не попал, и это его бесило больше всего. Миша его понимал. Ладно бы он в плане бойца что-то из себя представлял. Но нет же, в этом он уступал всем, даже самому младшему охотнику рода. Зато был невозможно быстр. Поэтому он, собственно, не мудрствуя лукаво, беззастенчиво этим и пользовался, особо не придумывая ничего нового – закрыться щитом, шагнуть в сторону и ударить. Удары копьем у него получались на загляденье: резкие, стремительно быстрые и мощные. Точности было пока маловато, но он и практиковался пока только пятый день. Всего пятый день из нескольких пропущенных декад…
Чёрт! Миша наклонился над стоящим в тени навеса кувшином и с шумом начал пить. Чёрт, какой же всё-таки он дурак! Что мешало ему попробовать потренироваться раньше, а так столько дней пролетело псу под хвост!
Пять дней назад он предложил опробовать Тауке панцирь. Разумеется, охотник согласился. И вот тогда, когда Миша напялил на себя доспех, шлем, взял в руки щит и копьё, понял что Таука в одном панцире и с копьём против него практически беззащитен. Так и получилось: брат сестры ни разу по нему не попал – все его удары благополучно увязли в щите. Зато Миша избивал его торс практически безнаказанно. Что-то сделать Таука просто не успевал, а щита, чтобы закрыться, у него не было. Благо орудовали они пустыми древками без острия. Закончилось всё в тот раз тем, что Миша чуть не заехал родичу в лоб, но чудом остановился.
Потом они вместе скроили из куска толстой кожи шапку и, взяв у Хуга один из купленных щитов, повторили поединок. Победил, разумеется, снова Миша, но дело было не в этом. Другие охотники подтянулись на звуки схватки и с интересом за ней наблюдали. А потом тоже выразили желание попробовать. Они сняли с себя амуницию и передали следующей паре… Драка была напряженная и интересная, но Миша быстро заметил, что поединщики практически не пользуются щитами, лишь изредка приподнимают, прикрывая в лучшем случае нижнюю часть тела. О том, чтобы отмахнуться, речи даже не шло… А ведь щит – это, пожалуй, самая важная часть снаряжения воина, по крайней мере, в античности это было так. Недаром же римляне считали, что боец, потерявший меч, ещё может сражаться, а вот потерявший щит – гарантированный мертвец. Греки вроде тоже что-то подобное говорили, но это выражение он слышал конкретно про римлян.
На крики, чтобы пользовались щитом – той круглой штукой, что на руке, охотники только удивленно скашивали на Мишку взгляд, отчего частенько и получали новый удар.
Вечером же все дружно подшивали к кожаным рубахам переднюю и задние части из толстой, обильно смазанной жиром кожи. Куски были не ровные, и их приходилось обрезать ножом, практически пилить. Потом протыкали отверстия железным шилом и пришивали их к основе жильной нитью. Многие, в особенности те, кто получил по голове, кроили кожаные шапки.
Миша же, смотря на всю эту картину, решил с утреца запалить горн – дожечь остатки угля и попробовать сварить дуги вместо шлемов на головы. А то, конечно, черепушки у родичей крепки – столько ударов по ним сегодня отхватили и, что характерно, все на ногах, но вот поберечь их всё-таки не повредит, мало ли… Пока все кроили и подшивали, он вырезал несколько полосок и прикинул их себе по голове. Ну что же, на два подобия железного каркаса хватить должно. Даже ещё две железные полосы останутся про запас.
За работу принялся, когда светать только еще начало. Как его Туя смогла разбудить в такую рань, совершенно не понимал. Или она опять не спала всю ночь, карауля первые лучи… Вообще отношение жены Мишу откровенно радовало. Она не перечит, старается, при этом не позволяет себе что-то высказывать и городить. Правда, и поговорить с ней особо не о чем, но это со всеми тут одинаковая история. Разговоры в основном об охоте, удали на ней же и о будущей охоте и предполагаемых подвигах, опять же на ней. А женщины, как везде, говорят обо всём и в то же время ни о чём. Щебечут себе и щебечут без умолку, и это так семейно, что иной раз, кивая в такт, Мишка и забывал, что находится от дома где-то бесконечно далеко…
Нет, не так. Теперь его дом здесь. Здесь его семья и его род – Мишка усмехнулся, – и он сделает всё от него зависящее, чтобы он стал ещё лучше. Эти простые и наивные, по-своему, люди этого вполне заслуживают.
Жена долго плакала, а потом улыбалась сквозь слезы, когда он подарил ей амулет из фигурки, вырезанной Таукой. И тогда Миша себе твердо пообещал, как найдет золото или серебро – сделает ей настоящие украшения, такие, каких здесь ещё не видывали. И пусть думает, что это обереги или амулеты, главное – почаще видеть её счастливое лицо.
Шлемы получились ожидаемо корявые и состояли из восьми согнутых пластин – из таких же, из которых Миша делал чешую. Закаливать их времени не было, да и сварить их получилось не очень – пришлось пробивать закалённым пробойником-зубилом дырки, вгонять туда тут же скованные железные короткие гвозди и плющить их, намертво скрепляя пусть и проваренное, но не особо прочное соединение. Состояли оба шлема из восьми полосок несколько разной ширины и длины, но в данном случае это было не критично. Верхние накладывались друг на друга и пересекались в виде креста, потом закруглялись на камне и соединялись с еще двумя горизонтальными, образующими обод. Вот и всё. Эта конструкция надевалась на шапку из толстой кожи, которые почти все охотники себе сделали, и крепилась под подбородком ремешком. Остальное, как говорится, «доработать напильником». Подгонять эти псевдошлемы под каждого индивидуально Миша не собирался – не было ни времени, ни угля, ни настроения. А то, что неудобно, то можно вполне своей шапкой с копной сальных волос отрегулировать.
