Возвращение к истокам - Денис Старый
Отсюда, как утверждали и Доброслов, и Пирогост, практически рукой подать, буквально два дня перехода — и уже начнутся славянские земли. А временные стойбища славян еще ближе. Но тут же должны быть и стойбища кочевников.
— Почему же здесь, на берегах Буга и Понтийского моря, в таком хорошем месте, не восстановили город? — спрашивал я у своего уже не Военного Совета, а, скорее, Совета Старейшин.
Многие пожали плечами. И лишь только Мудр высказался:
— Место здесь злое. Много душ неупокоенных бродит в округе. Когда гунны разоряли город и насильничали, мало кто смог добраться в ирай.
Ирай — это рай. И, как оказывается, не все мученики туда попадают по умолчанию. Объяснение было в духе эпохи. И оно меня не устроило. Всегда и во всём нужно видеть рациональное.
К примеру, я предполагаю, что Ольвия потому не была восстановлена, что долгое время через эти земли проходил один из сильнейших потоков Великого переселения народов. Здесь должны были пройти готы, которые убегали от гуннов, здесь же и гунны прошли, возглавляемые Аттилой. Славянские повозки также где-то недалеко прокатывались.
Насколько я знал, неподалёку ещё обосновывались болгары. Если история идёт по тем правилам, которые когда-то были мной изучены, то в самое ближайшее время, возможно, даже и в следующем году или через год, болгары нанесут свои первые удары по Византии. После откатятся. Куда? Весьма вероятно, что сюда.
Да, это ещё не будут те накаты, когда болгары не просто совершали разорительные набеги, но уже и в союзе со славянами создали собственное государство. Это произойдёт гораздо позже.
Но тем не менее через эти земли должны идти различные орды причерноморских степняков.
— Чьё из ваших поселений склавинов находится ближе всего к этому месту? — спросил я. — Чьи рода рядом?
Тут же сразу пять пар глаз уставились на меня с недопониманием. Мудр Доброслов даже отогнул ворот своей рубахи, машинально схватившись за какой-то из амулетов.
— Так твоё же поселение тут и есть, меньше двух дней на север. Ты сам говорил! — недоумённо сказал Хлавудий.
Я опешил. Конечно, стоило предполагать, что мой род находится где-то неподалёку от границы с Византийской империей. Но как-то всё было недосуг спрашивать, а где же всё-таки мои родичи.
Как-то не получалось у меня узнать это обходными путями. А спрашивать напрямую — это лишний раз заставлять задумываться своих спутников о том, что со мной что-то не так. Да и недосуг было. То одно, то другое.
— Это понятно. А ещё чьи поселения рядом? — выкрутился я из неловкой ситуации.
— Так я буду из рудавичей! — сказал Пирогост. — И мой род в союзе с твоим. И в отряде много моих родичей.
— Так я же твой родич! — словно бы обиженный ребёнок, не уточнив, выкрикнул Хлавудий.
— Я хотел бы об этом забыть, — пробурчал Пирогост.
Приходилось самого сильного воина — и за его силу, и за те заслуги, которые уже есть у великана — включать в Совет Старейшин. Да и, собственно, такие собрания проходят веселее, когда Хлавудий тупит.
— Что скажешь, мудр Доброслов? Может, нам стоит здесь обосновать своё поселение? Выше по реке должны быть и другие роды склавинов, и мы сможем с ними вести торг, — сказал я.
Опять что-то не то сказал. Все посмотрели на меня с новой порцией недоумения.
— Мы возвращаемся на свою землю, потому должны прийти в рода свои, — пожал плечами Доброслов.
В том-то и проблема. Они-то придут к своим семьям, а к кому пойду я? Ну ладно, допустим, я смогу определиться, где находится мой род. Но я же не знаю, кто мои родители, и что меня вовсе там ждёт.
Ведь действительно, слишком подозрительным является то, что в моём отряде много между собой родственных людей. А вот я вышел из рода и не привёл с собой никого. Между тем, именно я у них вождь.
Уж не знаю, насколько был мудрецом и воителем мой предшественник, в тело которого я попал. Но он достаточно молод, то есть я. Вряд ли старше двадцати лет. Это возраст, когда мужчина молодой, но он уже мужчина и должен иметь свою семью. И никто не знает, есть ли у меня жена, может быть, у меня детей столько, что на лавках не помещаются.
Совещание продолжалось. И все же мы решали, как будем выдвигаться, а не обустраиваться тут. То, что у нас осталось всего лишь сорок семь коней, — это, конечно, потеря. Но ещё большей потерей для нас является то, что у нас нет наших привычных фургонов, в которых можно и жить, и перевозить то добро, которое сейчас просто было разгружено на берег.
— Кабы всё это перенести, нам нужно десять раз туда-сюда сходить! — выдал цифры мудр.
Кстати, насчёт цифр. А ведь в моём отряде есть уже два человека, которые умеют прибавлять и знают индийские цифры, которые в будущем чаще всего называли арабскими.
Во время наших переходов по Месопотамии, а потом и по феме Первая Армения, я тросточкой на земле вырисовывал цифры, объяснял, как прибавлять и умножать.
Кроме того, я уже начал троим людям этого мира рассказывать о таинстве славянского письма. Конечно же, использовал я при этом и буквы, и алфавит будущего. Он и намного проще, чем «аз, буки, веди, глаголь, добро». А ещё я, по крайней мере, знаком с таким письмом и с его грамматикой.
Созданием письма, а также введением прогрессивных цифр, я делаю свое пребывания в этом мире уже не праздным.
— Получается, — единственное, что мы сможем сделать, — это оставить здесь часть людей, а с остальными отправиться в ближайшее славянское поселение, чтобы там просить о помощи и о телегах, — после более получасового спора, что нам делать дальше, резюмировал я.
Все присутствующие кивнули.
Я больше не говорил о том, что был бы не против даже обосновать вот такое сугубо мужское поселение в том месте, где когда-то располагалась Ольвия. Понял, что подобное решение будет принято более чем в штыки и останется непонятным для людей. Тогда зачем зря тратить и свои силы и свой авторитет. Если люди пойдут против моего решения, то и после будут оспаривать сказанное мной.
А у меня фантазия уже рисовала поселение такое, как когда-то создавался Рим. Сугубо мужское братство разбойников и воинов, которые наводили ужас на всю округу, а потом начали силой, но нередко и дипломатией, покорять
