На задворках империи - Андрей Владимирович Булычев
— Свои, свои, стой! — прокричал сзади Ярыгин. — Нас не стопчите, не порубите!
К пятёрке Чанова выскочили по улице человек двадцать драгун, а за ними неслась и вся казачья полусотня.
— Тимофей, что тут у вас?! — рявкнул, осаживая рядом коня, Глазин. — В кого пуляли?
— Персы, — перезаряжая мушкет, ответил тот коротко. — В этом и в этом домах были, а на улице, похоже, их караульный стоял.
— Да как же персы-то? — почесав затылок, спросил недоумённо подхорунжий. — Спокойно же всё было.
— Не знаю, тебе виднее, Данила, твои же днём дозо́рят, видать, хорошо всё проверили, — подколол казака Тимофей и, привстав на стременах, оглядел драгун. — Взвод, спешились, оружие держим наготове! Отделение Кошелева проверяет правую сторону улицы, отделение Плужина — левую. Илья, делишь своих пополам и придаёшь людей им. Сам на левую сторону, а я на правую. Пошли, братцы! — Он махнул рукой. — Оглядываем двор и здания с осторожностью, там могут быть спрятавшиеся с оружием.
— Мы пока по дороге проскачем, — принял решение подхорунжий. — Вдруг эти недалеко отъехали. Исай! — крикнул он уряднику. — Ты со своими в помощь драгунам, все остальные за мной!
— Ваше благородие, чего нам, куда? С вами? — стал спрашивать подбежавший командир оставшихся казаков.
— Нет, тут, в сёдлах, лучше будьте, — произнёс Тимофей. — Если что, поддержите нас, а так за дорогой внимательно смотрите. Вперёд, братцы! — И вслед за Чановым скользнул в открытые ворота. — Ваня, вы двор с сараями оглядите! Лёнька, мы в дом.
Во дворе на кострище тлели угли, валялись какие-то тряпки и посудины. Тут же, неподалёку, стояли три привязанных коня. Выбив ногой дверь, Тимофей нырнул в густую темень.
— Есть кто внутри?! Отзовись, иначе стреляю!
Молчание.
Сбоку застучало огниво, посыпались искры, и Блохин раздул трут.
— Держи паклю. — Он сунул ярко горящую тряпицу командиру. — Наскипидаренная, хорошо светит.
Вслед за прапорщиком внутрь зашла вся пятёрка Блохина. Осмотрев дом, никого в нём не нашли, а меж тем во дворе слышался гомон голосов.
— Чего тут у вас?! — крикнул, выскочив на шум, Тимофей.
— Да вот, Иванович, в сарае хозяева были закрыты. — Чанов показал рукой на кучку испуганных людей. — Бабы с детьми и пара мужиков побитых. Да это-то ещё ладно, в сеннике вон кого мы нашли. Яшка, давай найдёныша сюда!
Под ноги к Тимофею толкнули человека, и тот, упав на колени, начал, подвывая, кланяться.
— Кто таков?! — спросил Тимофей, отодвигаясь.
— Ничего по-нашему не смыслит, спрашивали уже, — ответил за него Чанов. — Я уж и по-татарски ему, знаю ведь маненько, бормочет что-то, не пойму только я его. А это при нём было. — И подал саблю со старинным грязным пистолем.
— Выходит, перс из отряда, коли при оружии, — сделал вывод Гончаров. — Вяжите его, ребята. Что тут ещё во дворе нашли?
— Трёх коней, сёдла и сбрую, — перечислял Чанов. — Два древних ружья ещё длинноствольных и один карабин-коротыш новенький, похоже хранцузский. А, ну ещё два котла с варёным мясом и в мешках тряпьё всякое, ну и еда. Дальше пробежались по дворам, ничего более интересного не было, похоже, с нашей стороны улицы только здесь персы стояли.
— Ладно, сейчас посмотрим, что на той стороне, — проговорил Тимофей. — Ещё немного — и Глазин должен со своими вернуться, вряд ли он по тёмной дороге решится далеко отъехать.
Вскоре действительно с Эриванского тракта подъехали казаки.
— Одного пешего только нагнали. — Глазин показал на перекинутого через спину коня связанного пленника. — Вслед за своими, похоже, бежал. А тех-то уже и след простыл.
— И у нас один есть, — сказал, кивнув на сидевшего на земле «найдёныша», Тимофей. — Пять коней ещё захватили, оружия немного, ну и так рухляди всякой с провиантом. Ужин у них доваривался, на углях котлы с мясом стояли. Будете?
— Будем. А чего бы и нет? Свой-то мы не успели сварить. Да и покупать у местных ничего не придётся. А трофей как делить будем? Пополам?
— Ага, конечно, пополам! — хмыкнул Тимофей. — Вы вот чего со своего пленного взяли?
— Ну, сабелька была, — пожав плечами, дал ответ Данила. — Таксебешная, железка железкой.
— Ну вот, и у вас, выходит, трофей есть, — усмехнувшись, рассудил Гончаров.
— Как бы одним отрядом ведь шли, — проворчал подхорунжий. — Одно, стало быть, дело все делали, а как трофеи делить — так, значит, врозь.
— Если бы твой дозор персов не проморгал, Данила Лукьянович, слова бы тебе про трофеи не сказал, — твёрдо проговорил Тимофей. — А так, извини, сами виноваты, без обид, третью долю получите. Скажешь, несправедливо?
— Справедливо, — вздохнув, примирился тот. — Твоя правда, Тимофей. Ладно, быть по сему. Пойду я распоряжусь, чтобы устраивались, и так вон до полуночи провозились уже. И с меня по пятёрке на каждую вашу караульную. Так правильно, по совести будет.
— Вашблагородие, вставайте, вас старшо́й казачий кличет, — разбудил Тимофея Ярыгин. — На улице он стоит, поднимайте, говорит, своего офицера быстрей.
— Ночь ведь ещё, — проворчал, натягивая сапоги, Гончаров. — Как будто бы и не ложился, и вовсе не спал даже. И чего так рано, утром ведь условились вставать!
— Растолкали? — хмыкнул, увидев его, Глазин. — Ну извиняй, Тимофей, в Амамлах, как придём, отоспишься, ежели, конечно, персы позволят. Слушай меня внимательно, — понизил он голос. — Мы тут пленных настойчиво поспрошали, и ещё местные, которые на персов злые, нам тоже кое-что поведали. В общем, с их слов, получается, что из Эривани в нашу сторону вышла конница Мехмед-Али-хана и пока встала в Аштараке. С него же прямой путь к нам на Амамлы, на Артик и на Гюмри открывается, так что удобное там для изготовки место. А самое главное — это то, что взятый нами на дороге пленный поведал! — Подхорунжий поднял вверх палец. — Так вот, этот самый пленный и говорит, что из Тебриза вышло большое персидское войско под предводительством самого Аббас-Мирзы и сейчас движется в сторону Эривани. Как только оно туда подойдёт, эриванский Хусейн-Кули-хан тоже сразу в набег со своей конницей выйдет. Смекаешь, какие большие силы супротив нас собираются?
— Одна-ако, — покачав головой, удивился Гончаров. — А вдруг врёт ваш пленный или путает?
— Да не-ет, не похоже, что врёт, — нахмурившись, возразил Глазин. — Мы его правильно спрашивали. Которого вы в сеннике нашли, он тоже, конечно, не молчит, что-то бормочет, но вот что — никак не разобрать. У персов ведь в войске много всяких народов собрано, этот на себя показывает и про какой-то там хорасан чешет. В общем, вот что я предлагаю, Тимофей, чтобы убедиться, что наш язык не врёт. Предлагаю ещё немного на
