Авиатор 15. Балканы - Михаил Дорин
На каждом были написаны фамилии моих лётчиков. Судя по всему, это письма из дома.
— Я решил отдать их вам лично. Для меня простой советский офицер или солдат всегда ближе паркетного генерала или политика.
— Спасибо. Обязательно передам. Думаю, на этой положительной ноте можно и закончить наш разговор, — предложил я.
— Не возражаю, Сергей Сергеевич, — ответил мне Ахромеев и протянул морщинистую руку.
У маршала до сих пор очень крепкое рукопожатие. Я смотрел в его усталые глаза и начинал верить его словам. А как по-другому⁈
Ахромеев — человек чести и долга. Он прекрасно осознавал политические ошибки руководства СССР и понимал, что страна движется к краху. И если в другой реальности он повлиять не смог, то сейчас у него есть шанс. Как я могу ему не помочь.
— Удачи, Родин! — сказал Сергей Фёдорович, и я вылез из машины.
На улице уже было довольно холодно. Да и мелкий снег начал срываться, падая на землю подобием манной крупы. Виталик так никуда и не ушёл.
Только я закрыл дверь машины, как бойцы из охраны начали перемещаться и садиться в другие автомобили. Не прошло и нескольких секунд, как они уехали, оставляя на бетоне накатанные снежные следы.
— Поговорил? — спросил Виталик, кивая в сторону уехавших машин.
— Обсудили, я бы сказал.
— Что думаешь?
— Я думаю, что нужно пойти поговорить с парнями. Что думают сербы?
Виталик объяснил, что Ахромеев заверил военное руководство в поддержке. Через генерал-полковника Бояна Радича в Батайнцу передали указание готовиться к очередной совместной работе с нами.
Спустившись в класс, мы с Казановым обнаружили ребят в классе всё так же попивающих чай. Они уже с нетерпением ждали новостей.
— Ну не томи, Сергеич, — торопил меня Вася.
Я медленно присел за стол и вытащил из кармана письма. Надо было видеть удивлённые глаза молодых ребят и суровое лицо Петра Аркадьевича. У меня у самого в душе немного всё сжалось.
Оглянувшись, заметил, что Виталик к столу не подошёл. Не знаю, почему он так и держится в стороне от этих людей.
Первым конверт разорвал Рустам. На лице сразу заиграла радостная улыбка.
— Это девушка моя. Пишет, что сильно скучает. Вспоминает наши прогулки в парке. Ждёт, когда… ждёт в общем, — выдохнул Токаев.
Пока говорил Рустам, своё письмо читал Вася. Не стал он стесняться и рассказ, что это ему написала младшая сестра. Из родных у него больше никого не осталось.
— Я не могу это читать, мужики. Она пишет… пишет, что гордится мной. Ей всё равно, что там сказали в суде. Мечтает, что когда я приеду, смогу её забрать… с детского дома. Простите, — не выдержал Вася и вышел из кабинета.
Я не увидел, но предполагаю, что слишком тяжело стало Долгову. Сначала мне было непонятно, почему ребята пересказывают частично содержание письма.
Да просто морально сложно пережить внутри эту радость и чувство единения с домом. Оно греет настолько, что внутри ты просто сгораешь. И приходится выплёскивать эмоции.
Пётр Аркадьевич, в отличие от остальных, читал молча. Но и на его глазах вот-вот должны были выступить слёзы. Он несколько раз снимал очки для чтения, чтобы потереть левый или правый глаз. Сомневаюсь, что в них попадала соринка.
— Дочка пишет, что в этом году экзамены, выпускной и работать пойдёт. Не хватает им меня. Любят… и ждут, — выдохнул Вдовин, сложил письмо и убрал в карман.
Виталик продолжал молча стоять и ждать, пока я начну объяснять нашу задачу. Дождавшись, когда вернулся Вася, приступил к обсуждению.
— Сами понимаете, что Сербии не устоять. Вот нам и нужно что-то сделать, — рассказал я весь расклад и предложил уничтожить самолёт Е-3.
— Атаковать Е-3 системы АВАКС? Это приговор, Сергеич. И я честно признаюсь, боюсь сейчас гораздо больше, чем раньше, — ответил Рустам.
— Не говоря о том, что нас ждут и охотятся именно за нами, — добавил Вдовин.
Вася пока молчал, но и его настрой можно понять. Воцарилась небольшая пауза, которую нарушил Рустам.
— Командир, чтобы остановить этот массированный удар и задержать всё наступление, нужно чудо, — сказал Токаев.
— Чудес не бывает. Поэтому остановить придётся нам, — ответил Рустаму Вася. — Я готов.
Вслед за Долговым согласились и Вдовин, и Токаев. Приятно осознавать, что не мне одному придётся выполнить просьбу Ахромеева.
— Думаю, Виталий Иванович, вам предстоит нам кое-что достать и очень быстро, — повернулся я к Казанову
— Пф! — фыркнул за спиной Виталик. — Я уже всё приготовил.
Глава 22
В холодном классе не так уж и просто было уснуть. Даже под двумя одеялами я замерзал. Вдовин храпел. Кровати скрипели.
Не выдержав, я встал с кровати, оделся и вышел из кабинета. Пройдя по коридору, я пошёл в ангар. На часах было почти 6.00, так что пока никого в рабочей зоне не было. На общем вечернем разговоре с инженерами принято решение начать подготовку истребителей к вылету в обед. Далее начнём выполнять расчёты и доводить до всех лётчиков боевую задачу. И уже ночью нам предстоит выполнить, пожалуй, самое опасное задание в жизни.
Я прошёлся рядом с истребителями. Вокруг тишина, нарушаемая только эхом от моих шагов и гулом вентиляции хранилища. Инструменты убраны в ящики, а сами МиГ-29 укрыты брезентовыми чехлами.
Я подошёл ближе к своему самолёту и погладил его в районе радиопрозрачного конуса. Естественно, что с каждым прикосновением, в памяти всплывают самые яркие моменты моих полётов на «гадком утёнке». Когда-то его хотели списать, разобрать, а потом и вовсе продать.
Что ж, может, так и произошло. Зато он оказался здесь. В стране, которой такая техника очень нужна.
— Дырку не протри, — услышал я громкий голос на другом конце подземного ангара.
Это был Валера Гаврюк. Странно его видеть в такое время. Да ещё и в хранилище.
По внешнему виду можно сказать, что он только что вернулся с задания. Одет Валера в лётную форму. Жилет с носимым аварийным запасом присутствует. Да и короткие волосы и лицо взмокшие.
— И тебе, доброе утро, — ответил я, продолжая осматривать МиГ-29.
— Да уж, доброе! Очередной вылет, очередной удар по боснийцам и в очередной раз тупик. Всё как в Афганистане.
Он подошёл ко мне ближе и стал рассматривать
