Победив, заточи нож - Виктор Иванович Тюрин

него был, потому что он легко открыл дверь. Мы осторожно вошли в дом, потом он показал, где спит служанка. Войдя в ее комнату, сначала надели ей мешок на голову, а потом связали, после чего, поднявшись в спальню шевалье, набросились на него и крепко связали. Я начал спрашивать его о преступлениях, которые он совершил, а шевалье начал смеяться, и тогда Гийом принялся с неописуемым удовольствием на лице пытать его с помощью кинжала. Так мне стали известны все тайны главаря шайки убийц и разбойников. Он тогда рассказал мне про казначеев и замок Божон. Кое-как записав, что он мне рассказал, я собрался уйти, но Гийом настолько озверел от пролитой крови, что пригрозил мне кинжалом, если сделаю хоть один шаг. Мне пришлось остаться и смотреть, как Гийом упивается своей местью, пытая своего кровного врага. Не выдержав пыток, де Мони рассказал нам о тайнике. Бандит выгреб все оттуда и забрал себе, но я попросил его дать мне порыться в бумагах шевалье. Правда, ничего особенного я там не нашел, кроме этой записки. Разрешите, ваше сиятельство, вам ее передать?

– Давай.

Подойдя к столу, я положил бумажку на стол. Граф быстро просмотрел ее, потом передал старшему дознавателю, который сидел с весьма кислым видом. Я не рассчитывал, что моему рассказу полностью поверят, но свидетелей, согласно моим показаниям, этому преступлению не было, за исключением Гийома. Правда, в особых случаях свидетелей, если на них указывали косвенные улики, отдавали в руки палача, чтобы установить истину, но, во-первых, тут речь шла не об убийстве честного человека, а главаря шайки убийц и грабителей, что уже установлено свидетельскими показаниями, а во-вторых, по словам свидетеля, то есть меня, убивал и пытал другой человек. Значит, здесь положена очная ставка, его слова против моих.

– Кто писал эту записку?

Я коротко объяснил все, что мне было известно по этой записке, после чего замолчал.

– Что было дальше? – поторопил меня де Карди.

– Мы ушли. Я пошел в одну сторону, а Гийом – в другую. Только мне показалось, что он немного не в своем уме.

Некоторое время в кабинете графа царило молчание, все мысленно пережевывали все, что им только что рассказали. Де Ла Валь задумчиво молчал, а Этьен де Карди и Жан Дюваль ждали его реакции на мои слова. При этом было видно, что дознаватель нервничает. Это было видно потому, как он дважды вытирал пот со своего лица. Неожиданно граф спросил, причем не меня, а дознавателя:

– У нас есть показания свидетелей о том, что шевалье Оливье де Мони является главарем шайки отпетых разбойников и совершил множество гнусных преступлений?

– Да, ваше сиятельство. Вот они.

Несколько минут ушло, пока граф пробегал глазами показания бандитов, затем он поднял голову от бумаг, после чего негромко сказал:

– Продолжайте допрос свидетеля, шевалье.

Тот, видно, ожидал другой реакции от главы королевской комиссии, потому что замялся, какое-то время перебирал бумаги, лежавшие перед ним и только потом спросил:

– Отвечай, Клод Ватель, что вы нашли в тайнике у покойного шевалье де Мони?

– Там было две шкатулки и где-то с полдюжины мешочков. В одной шкатулке лежали различные бумаги, там я и нашел записку, а во второй шкатулке лежали различные украшения с драгоценными камнями. Гийом забрал деньги и драгоценности, а шкатулку с бумагами оттолкнул, при этом сказал, что они ему не нужны. Я их забрал. Ваше сиятельство, разрешите?

Я специально дозированно создавал положительное мнение в глазах графа о себе, внедряя в его сознание, что я совсем не такой плохой, каким меня хочет представить старший дознаватель. После короткого кивка, подойдя к столу, я выложил все бумаги покойного экс-лейтенанта. Граф молча перебирал их одну за другой, а затем передавал Дювалю. Тот, в отличие от графа, просматривая бумаги, комментировал каждую из них:

– Расписки от четырех должников на общую сумму в двести двадцать золотых монет. Вексель на восемьсот монет золотом, заверенный банкиром. Купчая на землю, заверенная королевским нотариусом, и еще одна купчая на дом, заверенная в ратуше.

Когда старый ревизор замолчал, мне показалось, что граф усмехнулся. По крайней мере, губы его дрогнули.

– Здесь все, что было в шкатулке? – наконец спросил меня граф.

– Да, ваше сиятельство.

– Шевалье, продолжайте.

Старший дознаватель потерял остатки своего грозного вида и теперь в его взгляде читалось не злое торжество, а растерянность, из чего можно было сделать вывод, что все идет не так, как он наметил. Мне даже показалось, что он прямо сейчас был готов закончить допрос и отпустить меня, как тут говорится, с богом. Но не мог.

– Клод Ватель! Ты заявил, что проник в дом Оливье де Мони вместе с Гийомом Жоссе. Это так?

– Да, ваша милость, но я не знал, что он Жоссе.

– Вы готовы встретиться с ним на суде?

– Да, ваша милость, – уверенно заявил я.

– Ваше сиятельство, вы разрешите свести Гийома Жоссе и Клода Вателя?

Граф бросил на меня внимательный взгляд, но я выдержал его, после чего тот повернулся к дознавателю, протянул ему лист и сказал:

– Только если вы господь бог.

Смысл сказанной фразы понял только я, но спустя несколько минут, прочитав бумагу, ее уяснил и Этьен де Карди. Он настолько растерялся, что спросил вслух:

– Как умер?

Несколько секунд царившей в кабинете тишины нарушил вопрос Дюваля:

– Я могу посмотреть на эту бумагу?

Когда он прочитал предсмертные показания Гийома Жоссе, то он единственный, кто отметил, казалось бы, несущественные детали, после чего сразу последовал вопрос:

– Ваше сиятельство, а вы читали отчет о месте преступления?

Граф вместо того, чтобы ответить, повернул голову к де Карди:

– Шевалье, отчет у вас?

– Да, ваше сиятельство. Вот он, возьмите.

Де Ла Валь быстро пробежал глазами бумаги, вытащил одну из них, и было видно, как он внимательно ее изучает, потом взял из рук Дюваля показания мертвеца и стал их сравнивать, после чего поднял на меня глаза и спросил:

– Ватель, ты ничего не забыл нам сказать?

– Извините меня, ваше сиятельство, но я рассказал вам все, как на духу. Клянусь святым Михаилом, я вам всю правду сказал.

– Ты меня не понял, Ватель. Вас с Гийомом Жоссе просил о чем-то Оливье де Мони?

– Ох! Я действительно забыл вам сказать, ваше сиятельство, – при этом я нарисовал смущение на своем лице и сделал вид, что только что вспомнил. – Оливье де Мони, перед тем как открыть нам место своего тайника, взял с нас с Гийомом клятву, что мы положим ему в руки перед смертью распятие и