Физрук-9: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Философ не очень изумлен, но делает вид, что — да.
— Вы не хотите строить коммунизм? — спрашивает он. — А что же тогда? Вернетесь к капитализму?
— Никакой из «измов», — парирует юнец. — Зачем ограничивать себя рамками какой-либо общественной формации, которая все равно, рано или поздно, потерпит крах? Пользуясь вами же приведенной аналогией, какой смысл птенцу устраивать собственное гнездо в лесу, который в любом случае сгорит? Уж лучше заранее над ним воспарить, пока он еще свеж и зелен.
— И что, все присутствующие согласны с этой точкой зрения? — с иронией уточняет Философ.
В ответ — полное молчание. Выходит — согласны все. Гость понимает, что его загоняют в логический тупик. Начни он сейчас спорить, говорить прописные истины, дескать нельзя жить в обществе и быть свободным от общества, что мамы и папы их вскормили, а для того, чтобы они могли сделать это, им приходится работать в предлагаемых условиях и считаться с социальными устоями, мгновенно потеряет аудиторию, а то и — собственную дочь. А еще следует помнить об истуканах, которые сидят в кабинете физики. Очень не хочется стать одним из них.
Философ раньше и представить не мог, что будет сочувствовать фашисту, но теперь он начинает понимать арестованного органами госбезопасности Пауля Соммера. Если воспитанные на лжеидеалах «Процесса» детишки станут насаждать свое видение будущего остальным, причем — не в таких вот дискуссиях, а на практике, начнется настоящий кошмар. Ведь когда им понадобилось поговорить с автором бредовой теории с глазу на глаз, они неведомым образом нейтрализовали своих учителей и родных, которые, видимо, пришли на встречу со знаменитостью. А что будет, если у них возникнут другие надобности?
«Где же Тельма? — тоскливо думает Философ. — Обещала скоро вернуться…»
И вдруг ему открывается простая, как две копейки, истина. Дочь покойного полковника «СМЕРШ» вот уже вторые сутки руководит всеми его поступками. Сначала она его руками убирает Соммера, в общем-то не предъявляя никаких доказательств его вины. Причем — как убирает? Называет номер в гостинице, пароль, при этом требует показать тому, кто откроет дверь, татуировку каймана. Дальше, приходят двое, предъявляют Соммеру некую бумагу и уводят его. А ведь перед своим арестом тот пытается рассказать о странных изготовителях игрушек.
Дальше Тельма везет его, Философа, к Мастеру, который одаривает гостя изделием рук своих. И весь этот ритуал очень похож на заранее задуманный и разыгранный как по нотам спектакль. С этим самым изделием, гражданка Ильвес тащит своего наивного любовника к своему бывшему, который ненавязчиво дает понять, что истинной наука не владеет, может лишь туманно рассуждать о некоторых свойствах необыкновенных игрушек. И наконец акт четвертый Тельма привозит его сюда, в бывшую гимназию. Где гостя встречает мальчик-молния и просит ни в коем случае не заглядывать в кабинет физики. Вопрос — какова цель?
— Ну хорошо? — устало произносит Философ. — Не стройте и летите. Скатертью дорога.
Он понимает, что выбросил белый флаг, но сейчас ему больше всего хочется убраться отсюда куда подальше. А лучше всего — в ночной бар, потому что ресторан уже закрыт. И Философ спускается со сцены. Однако дети срываются со своих мест и окружают его плотным кольцом. Сам не зная для чего, он вытаскивает из кармана шар и поднимает его над головой. Лучи электрических лампочек в люстре попадают в прорези и взрываются роем разноцветных пятен. И тут же начинает зудеть неприятная для слуха музыка. Школяры мгновенно расступаются перед единственным взрослым, допущенным сегодня в эту аудиторию.
Философ, все также держа шар над головой, шагает к выходу и не замечает, что дети, разбившись по парам, как завороженные следуют за ним. У двери он нос к носу сталкивается с Тельмой. Ни слова не говоря, та вышибает у него шар из руки. Тяжело подпрыгивая на ступенях, тот скатывается обратно к сцене. Стройные шеренги школьников распадаются. Они начинают разбредаться по аудитории, слепо натыкаясь на сиденья и друг на друга. Девушка почти с ненавистью смотрит на любовника, но дети вдруг приходят в себя и возвращаются на свои места.
— Никогда больше так не делай! — шипит Тельма.
— А ты видела, что они сотворили со взрослыми, которые пришли на мое выступление? — едва ли не орет Философ. — Нет, так пойди и посмотри!
Девушка ничего не успевает ответить. Входные двери распахиваются и в актовый зал начинают входить люди, которые только что неподвижными истуканами сидели в кабинете физики.
Граф умолк, чтобы перевести дух и выпить чашечку кофе, потом он сказал:
— Дальше пошла обыкновенная встреча учащихся с «интересным человеком», которой уже дирижировал на мальчик-молния, а заведующая учебной частью. Откуда ни возьмись, появились журналы с моими публицистическими материалами и дети и взрослые принялись брать у автора автографы. Однако история на этом не закончилась. Наберись терпения и ты узнаешь много для себя интересного, а может быть и полезного.
— Я уже многое узнал, — откликнулся я, но, разумеется, выслушаю тебя до конца.
— Напрасно Философ переживает. Когда встреча с читателями заканчивается, Илга и Игорь присоединяются к ним с Тельмой. Они садятся в «Победу», чтобы развезти детей по домам. За квартал до дома, где живет девочка, Философ просит остановить машину. Они выходят с Илгой и идут пешком. Философ пытается подобрать слова, чтобы как-то объяснить, почему он оставил семью, но дочь его опережает.
— Не мучайся, папа, — говорит она. — Я слишком хорошо знаю маму, поэтому понимаю тебя. Она мне постоянно закатывает истерики, называет ведьмой и твердит, что я вся в отца. Не понимает, что я только горжусь этим. Сейчас она вот замуж снова собралась. Дядя Артур неплохой человек, но разве он сравнится с тобой. Я не против, пусть они поженятся, может мама спокойнее станет. Я даже готова взять его фамилию и отчество, потому что знаю — мама не успокоится, пока не добьется своего. Ведь ты не обидишься?
— Нет, — отвечает Философ. — Илга Артуровна звучит лучше, чем Илга Евграфовна. Сам всю жизнь мучаюсь со своим именем-отчеством. А фамилию девушки все равно меняют, когда входят замуж.
— Я замуж не выйду! — решительно произносит девочка. — Семейная жизнь не для меня. Не хочу себя ограничивать. Пеленки, распашонки… Вместо свободно парящей птицы становиться хлопотливой курицей-наседкой? Бр-р…
— Это у тебя от возраста, — говорит Философ. —
