В зоне особого внимания - Дмитрий Валерьевич Иванов
— Ба! Умеет она всё, что надо! — заступился за подругу я.
Мордень Власова стала какой-то странной, насупленной, будто тот с трудом пытается сдержать смех. Блин, действительно двусмысленно прозвучало.
— Поэтому мы и не можем быть вместе, ведь я не дворянских кровей. Ты рассказывала, отец твой официантом был на железной дороге.
— Да, мои родители из простых, а вот отец твой… В общем, графья были у него в родове, почти. Хоть ты и не в браке родился, но биографию он тебе подговнил.
— Что? Что она сказала? — затеребила мой рукав Марта, грозя оторвать его напрочь, очевидно, женской чуйкой поняв, что разговор касается её.
— Да какой он дворянин? С его-то фамилией⁈ — не поверил я.
— Он тоже вне брака родился, и фамилию отца не получил… Да это неинтересно. А вот зачем вам разрешение, я, старая, не пойму! Если любите друг друга, то кто может помешать вам быть вместе?
Перевожу Марте почти дословно, врать не хочу. Та аж раскраснелась от возбуждения! Того и гляди, завтра в загс меня потащит. Тем более, девушке осенью как раз восемнадцать исполнилось! С надеждой смотрю на Власова, а вдруг поможет? Нет, сидит, удовольствие получает от шоу.
Вечер удался, особенно та часть, когда мы с Мартой остались вдвоем. Хорошо хоть я вне подозрений — наличие незадокументированных родственников, чуждых советскому строю, для предсовмина стало сюрпризом — так сыграть удивление было невозможно.
Утром ещё успел с Власовым переговорить насчет своего кооператива по производству окон, вернее, его зарубежной деятельности. Дело в том, что решением Совмина СССР от декабря прошлого года предприятия, кооперативы и иные организации, продукция (работы, услуги) которых обладают конкурентоспособностью на внешнем рынке, имеют право с 1-го апреля сего года торговать на внешнем рынке. А 10% выручки забирать товарами. Часть выручки, до 70%, например, для агропрома, конечно, придётся сдавать в госфонды по невыгодному курсу.
— Дело новое. То декабрьское постановление и нам, и вашему крайисполкому, например, разрешает поставку товаров народного потребления из валютных фондов республики, до 50% от средств их валютных фондов, — пояснял Власов. — При крайисполкомах, облисполкомах разрешено создавать отделы из 2–3 человек для содействия развитию внешнеэкономической деятельности предприятий. Ещё и в этом году запланировано много изменений в законодательстве.
— Схема: товар (окна) — валюта — товары народного потребления — деньги — рабочая, но насквозь рублёвая. А хотелось бы валюту поиметь на счетах, а не в фондах, — ворчу я.
— Кто мешает? Создавайте СП, разрешение кооперативам даёт Совмин РСФСР, да выводите часть денег зарубежному партнёру, — усмехнулся председатель президиума этого самого Совмина. Кстати, товары, ввозимые в СССР СП для нужд развития производства, могут облагаться минимальной пошлиной или освобождаться от неё вообще.
— Голова пухнет, тяжело разобраться в этих хитростях, — со вздохом жалуюсь я.
Утром мы с Мартой едем в посольство, а бабушка — в Кремль, где её, в числе других счастливчиков, ждет награждение. А после старушка по нашему с Власовым настоянию ложится в больницу на обследование. Сейчас же меня заботят вещи, оставленные в гостинице. Номер за мной забронирован только до 12-ти дня, а мероприятие, скорее всего, завершится позже. Но Александр Владимирович обещал этот вопрос решить, и не доверять ему у меня оснований нет. Уже в городе Марта прощается с бабушкой, ведь она улетает к себе на родину во вторник, как и я.
Посольство Норвегии — довольно большое и красивое кирпичное здание в два этажа на улице Поварской, особо не охранялось. Обычная пешеходная улица, и зайти туда мог кто угодно. Хотя сейчас мрачный лжепереводчик караулит цветущую Марту, ну и меня (чего уж!) у входа. Бедолага! Ведь мы ему не сказали, когда приедем, вот он, наверное, с шести утра и стоит тут на посту! Зал для торжественных приёмов находится на втором этаже в центре здания. Нас встретили, и я с удивлением узнал, что приём будет не для меня одного. Посол и военный атташе посольства уже стоят и беседуют с тремя стариками лет семидесяти, а то и больше. Судя по военной форме и орденам, эти люди освобождали Норвегию от фашистов!
Оглядываюсь. Потолок не такой высокий, как я ожидал, а мощная многорожковая люстра крадёт ещё больше пространства. На стенах и окнах лепнина. В углу стоит черный рояль. Небольшие кривоногие ажурные столики и резные золоченые стулья создают атмосферу «дорого-богато».
— Ты, я понимаю, Штыба, — ко мне подошёл мужчина лет сорока с заметным припудренным прыщом на лбу, очевидно, из посольских.
— Так точно, — с интересом смотрю на мужика.
Сейчас инструктировать начнет — что можно, что нельзя.
— Письмо-приглашение тебе передавали?
— Черт! А не забыл ли я его в машине? — заволновался я. — Уф! У меня! Нашлось!
— Давай его сюда, вручать буду, — затребовал МИДовец.
Я чуть было на автомате не отдал документ, но вовремя припомнил, что Власов наказал вручить приглашение послу лично.
— Я его сам вручу, — удивляю дядю отказом.
— Э-э-э… Штыба! Как там тебя? Николай! Ты в своем уме? Твоя работа — вон, на лыжах бегать, а моя — официальное общение с норвежской стороной! А ну, дай сюда!
— А то что? — разозлился я. — Силой заберешь? Так я не лыжник, я боксер. И вообще, драку на приеме в посольстве учинить — это совсем дно!
— Ты хоть понимаешь, какие у тебя могут быть неприятности? — грозно играет бровями хам.
— Тихо! К нам принцесса идёт! — шикнул я, ибо Марта с улыбкой Моны Лизы приближалась ко мне.
— Вроде она, а ты откуда знаешь? — только и успел спросить дядька.
— Толья! С тобой хочет побеседовать наш посол герр Олав, — мило прощебетала Марта.
И точно, смешной старик лет за шестьдесят с лошадиной вытянутой мордой и всклокоченными светлыми волосьями на голове делал мне приветственные, насколько я понял, знаки, стоя у рояля. Из будущего я, как ни странно, знал об этом человеке, в частности то, что его внук будет неплохим биатлонистом. Случайно слушая спортивного комментатора, запомнил этот факт. Мол, дед спортсмена — бывший посол в СССР и известный экономист. Но, возможно, этот внук ещё и не родился.
— А меня? — растерянно спросил у Марты МИДовец.
— А кто вы? Впрочем, неважно. Извините, вас не
