Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский
– Я на воды еду ненадолго, – сообщил Романовский, как только мы сели обедать. – Отвезу своих – и назад. Недельку там побуду, не больше. Работы много.
Меня это порадовало. Может, предложение о сифилисе отложить на его возвращение, когда он приедет отдохнувший и расслабленный от нарзана? Но Дмитрий Леонидович сам решил не откладывать разговор и после чая потащил меня в мой же кабинет.
Обращение на «вы» он сразу обрубил напоминанием, что мы уже пили на брудершафт, и обновлять ритуал не требуется.
– Как и предполагалось, спирохета дохнет при температуре выше сорока градусов. Проверено сто раз, наверное. Я это еще не публиковал, решил с тобой поделиться сначала. И вот что я думаю. Малярия! Представляешь, заражаем сифилитика, у него приступ, второй, третий – и все!
Поздравляю, только что вы получили Нобелевскую премию по медицине двадцать какого-то года.
– Нет, – обрубил я полет фантазии. – Я понимаю, обе темы тебе близки, но чем потом лечить малярию? Хинин помогает не всем. Мы похороним некоторое количество пациентов, что ударит по репутации метода. Да и у выживших куча осложнений будет. У меня есть другой способ, более простой.
– Какой? – Романовский даже привстал в кресле.
– А ты согласишься возглавить больницу?
– Да! – ответил он буквально через минуту раздумий.
– Сера.
И я рассказал ему почти всю правду про случай вдовы Бестужевой. И про сульфозин.
Сказать, что мой будущий соучредитель товарищества «Нету спирохеты» был очень впечатлен – значит, сильно уменьшить степень его удивления. Впрочем, исследователь быстро подавил эмоции, и на меня посыпался град вопросов: как, что, зачем и почему. Я вспомнил даже то, чего вроде и не знал до этого.
– У меня только один вопрос, – сказал Дмитрий Леонидович в конце разговора. – Зачем я, если ты сам все придумал?
Глава 18
Есть такие вопросы, на которые прямо отвечать нельзя, а можно проявить толику хитрости. Ну и лести, конечно.
– Дмитрий Леонидович! Мне во главе новой клиники нужен авторитет. С мировым именем. Чтобы из разных стран поехали лечить сифилис, не задумываясь. И, кстати, придумал все не я. Кто обнаружил возбудителя?
– После твоей подсказки.
– Давай мы с тобой сядем, выпьем, я тебе после пятой рюмки такое количество идей выскажу – только успевай воплощать. Но главную причину продемонстрирую сейчас. И тогда ты согласишься, что должен возглавить это дело.
– Далеко идти?
– У нас тут все рядом, в одном здании, – засмеялся я. – Не заблудишься.
До лаборатории, конечно, не два шага, я не сумасшедший – жить возле такого. Но за пару минут дошли.
– Лаборатория? – спросил Романовский. – Вот уж не думал…
– Конечно, стрептоцид у меня Кузьма на кухне случайно сварил.
Мы посмеялись, я открыл короб:
– Халат, шапочка, маска, бахилы. Одевайся.
– А это обязательно?
– Нет, – показал я на висящий возле двери прейскурант.
С учетом серьезности помещения цены здесь были чуть повыше, чем в операционной. Ровно в пять раз.
– И что вы исследуете? Плесень? – сразу же узнал знакомый препарат Дмитрий Леонидович, поздоровавшись со всеми присутствующими.
– Ее, родимую. И ты будешь этим заниматься.
– Это почему? Что в ней интересного?
– Много лет назад Манассеин с Полотебновым почти одновременно опубликовали работы про зеленую плесень и ее антибиотические свойства. А потом это дело бросили. Много трудностей.
– Подожди, дай я сам. – В Романовском проснулся микробиолог. – Нестабильность.
– Не только.
– Узкий спектр воздействия?
– Мимо. Спектр как раз широкий. Грамположительная флора почти вся, с захватом грамотрицательной, но там выборочно. Но спирохеты должна бить влет. Токсичность! У нас есть культуры, которые убьют много чего. Но в том числе и больного. Могу показать лабораторные журналы. Надо перебирать и проверять. Работа на годы. Заработаем денег на сифилисе – сможем ускорить процесс. В десятки раз. И найдем в конце концов именно то, что надо.
На этот мой спич к нам повернулись все лаборанты. Точнее, лаборантки. Тут тоже был цветник покруче диспетчерской.
– А есть какие-то готовые выкладки? – Романовский заулыбался под маской, глядя на фигурки девчат. Лучики морщинок обозначились вокруг глаз.
Убедить ученого за три минуты? Можно, но только теоретически. Пришлось воздействовать старыми проверенными способами. Демонстрацией лабораторных журналов, например. Показом воздействия плесени на микрофлору. К счастью, Романовский не стал требовать показать ему вживую результаты с холерным вибрионом или чумной палочкой. Я такую дрянь запретил даже близко к зданию клиники приносить. Под страхом смертной казни.
– Невероятно, – сказал Дмитрий Леонидович, с трудом отрывая взгляд от малоинтересных для остального человечества рукописных страниц. – Я согласен. Где расписаться кровью?
Про деньги даже намека не было. Похоже, готов работать за идею. Но я такого не допущу, конечно.
И в тот момент, когда я уже почти поднес перо с кровью и контракт на душу, раздался звон и женский вскрик.
– Пустоголовые жопоруки! – пробормотал я, устремляясь к месту аварийной ситуации.
Вот составляешь правила поведения в лаборатории, вешаешь на каждом углу, заставляешь этих… безответственных людей сдавать зачеты, требуешь в любую секунду без запинки рассказывать, чего нельзя – и нате. Прямо перед двумя начальниками – настоящим и будущим – решила наша лаборантка поиграть в разносчицу пива на октоберфесте. Ну, те пышногрудые дамы с глубоким декольте, спокойно удерживающие в руках с десяток литровых кружек пива… Как итог – загубленные культуры, испорченный опыт, неравномерный окрас зеленым спецодежды. И порезанные руки!
Естественно, все инструкции были успешно забыты, началось оттирание халата, разбрызгивание крови по окрестностям на суетящихся рядом коллег и попытки выдавить кровь из ран. И все это в течение трех секунд! Хочешь сотворить катастрофу – доверь все младшему персоналу, они точно знают, как сделать ее масштабной.
– Что теперь? – спросил Романовский, который встал столбом в дверях. Как, кстати, и Антонов. Тоже изображает из себя статую. Начальник хренов.
– Действовать по инструкции, конечно, – спокойно ответил я и рявкнул на виновницу торжества: – Руки! Что делать должна?
– С-с-снять перчатки… – Судя по голосу, истерика совсем рядышком. Маска уже снята, в больших голубых глазах слезы.
– Действуй! Дальше?!
– Ру-ру-ру…
– Так иди мой! С мылом! Проточной водой! Где аптечка для аварийной ситуации?
Начались лихорадочные поиски ящика, который должен находиться на видном месте.
– Что здесь? – В лабораторию залетела раскрасневшаяся Вика.
Вот тоже… в каждой бочке затычка. И у диспетчеров она успевает, и на обходах в палатах везде первая, чуть ли не руку тянет. Зато про спецодежду забыла. Штраф на планерке объявлю. Я отмахнулся, повернулся к Славке.
– Выражаю вам свое неудовольствие, господин Антонов, – самым противным
