XVII. Мечом и словом Божьим! - Александр Вячеславович Башибузук
— Шевалье, скажите нам, в чем причина вашего замешательства?
— Дело в том, господин барон, так случилось, что я знаю в лицо этого человека. И мне очень странно видеть его в такой день здесь, у вашего дома.
— И кто же он? — теперь и мне стало любопытно до крайности.
— Мэтр Бомарже, комендант Бастилии.
Я мгновенно встревожился. Де Мот был прав — нечего делать коменданту сегодня здесь. Явно что-то случилось, и я даже представлять не хотел, что именно.
— Зовите его…
Пока шевалье бегал выполнять поручение, я устало опустился на стул. Мерентрин плеснул мне вина в кружку, и я выпил залпом, не чувствуя вкуса и запаха. Захоти Лулу меня отравить, это был бы идеальный момент. В эту секунду я не учуял бы даже цианида. Дурные предчувствия терзали меня.
Бомарже колобком вкатился в помещение. Лысина его блестела от пота, лицо мелко подергивалось от страха. Я понял, что не ошибся в предположениях, и дело обстоит хуже некуда.
— Она бежала? — мне даже не пришлось называть имя леди Карлайл, все и так было ясно.
— Час назад, — мэтр развел руками, словно удивляясь самому факту случившегося происшествия.
— Каким образом это произошло? — равнодушным тоном уточнил я. Орать на коменданта смысла не было, все равно миледи уже далеко. А то, что он пришел объясняться ко мне, а не к Ришелье, тоже было понятно. Люси поместили в камеру именно по моему повелению, пусть и с разрешения Его Высокопреосвященства.
— Вместе с ней бежал конвоир. Я подозреваю, что она его соблазнила.
— Он был молод и красив?
— Нет, ему шестьдесят лет и он полностью глух на левое ухо, к тому же приволакивает ногу. Я помнил ваши указания — никому не давать возможности с ней говорить, и специально приставил к ней Гогена. Не понимаю… не понимаю!..
А вот я все прекрасно понимал и лишь скептически приподнял бровь. Бомарже поспешил продолжить:
— В его обязанности входило лишь разносить еду заключенным, и не больше. Каким образом ОНА смогла вступить с ним в сговор, я не понимаю! — мэтр выделил это слово, будто речь шла о самом дьяволе. Впрочем, он не слишком-то и ошибался. Очаровать глухого и хромого старика — как два пальца об асфальт. Леди Карлайл провела в плену всего пару дней, но даже это было слишком много для нее.
В то же время было совершенно понятно, почему Бомарже лично прибежал ко мне с докладом. Разгневайся я, и хлебная кормушка будет прикрыта.
— Идите, мэтр. И не беспокойтесь, ваше место останется за вами.
Низко кланяясь, Бомарже задом вывалился из комнаты, и некоторое время я слышал звук стука его башмаков по мраморным плитам пола.
Итак, миледи вновь бежала. Она не особо-то и нужна была мне сейчас, но все же само присутствие этой весьма опасной особы на свободе слегка напрягало. Я был уверен, что она вовсе не отказалась от планов мести, и приложит все силы, дабы прикончить меня. К тому же она точно знала, где скрывается граф Рошфор, а вдвоем эта парочка способна свернуть горы. Вот только у меня имеется один плюс — Джон Френсис, мой нежеланный сын, который все еще находился в моем доме под присмотром старой испанки. И, что там греха таить, это был мой единственный козырь против леди Карлайл, коим я мог успешно ее шантажировать.
Против женщин применять такие способы бесчестно? Может быть. Но я давно не считал миледи женщиной. Она была врагом — умным, хитрым и умелым, обладающим множеством возможностей и связей. Она могла победить там, где другие пасовали. У нее не имелось моральных преград. Убить, предать, поменять сторону — все подходило, если она видела в этом собственную пользу. Опасный человек. Куда более опасный, чем Рошфор и чем даже весь этот «клуб по интересам», который мне повезло уничтожить вместе с Люксембургским дворцом.
Между тем за окном полыхнуло.
Через минуту вошел Мерентрин, который отправился проводить Бомарше, и доложил:
— В городе начинается смута. Людишки воспользовались моментом и решили слегка повоевать. Начали строить баррикады и разводить костры в бочках. Пьют вино и скандируют: «Король, Франция и Господь!» Это надолго, господин барон. Минимум, на неделю…
Мне было все равно, главное, чтобы упившись вином, горожане не вздумали проверить на крепость ворота и двери моего дома.
— На всякий случай выкатить пушку из оружейной комнаты и направить ее в сторону ворот, — приказал я. — Нести посменный караул. Пусть буржуа выпустят пар, нас это не касается.
Задумываясь о превратностях судьбы и своей роли в истории города Парижа, я поднялся по лестнице на второй этаж, намереваясь зайти в спальню и поговорить, наконец, с Ребеккой.
Внезапно дорогу мне преградила Лулу. Вид у нее был самый что ни на есть серьезный и решительный.
— Господин мой, прошу уделить мне минуту вашего внимания… — она смиренно опустила взгляд вниз, но я прекрасно знал, что глаза ее яростно пылают внутренним огнем.
Ох, не хотел я этого разговора, очень некстати, но чему быть, того не миновать.
Я жестко взял ее под локоть и практически втащил в одну из пустующих комнат на этаже, после чего с грохотом захлопнул за нами дверь и только тогда отпустил ее руку. Луиза тут же весьма картинно рухнула вниз, разметав цветастые юбки по полу, глядя на меня снизу вверх по-собачьи, преданно и верно.
— Говори, о чем хотела! Только быстро, сегодня не до тебя…
— Я буду все делать быстро, мой господин, очень быстро, но нежно… вам понравится… — ее тонкие пальцы потянулись к моей ширинке, волею де Бриенна введенной в обиход каждого современного костюма, но я решительно отвел ее руки в сторону.
— Ты разве не поняла? Не до тебя!
И тут железная Лулу — ведьма, спасенная мной с очистительного костра пять лет назад, которая даже в тот момент, под угрозой страшной смерти не проронила и слезинки, внезапно разрыдалась, словно ребенок. Лицо ее при этом стало некрасивым, обиженным, рот растянулся в стороны, была видна дырка на месте отсутствующего клыка, и показалась она мне в этот момент жалкой и несчастной.
— Господин… не бросай меня, умоляю!.. — доносились отдельные слова сквозь вой и поток женских слез. — Не бросай!..
— Ну чего ты? — я подошел ближе и опустился рядом с ней на пол. От Луизы пахло цветами
