Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников
Одновременно вражеские морпехи без всякого сопротивления захватили «Росомаху» и «Лисицу» вместе с моряками, работавшими на них. И наконец, пушечные выстрелы прозвучали и со стороны леса, а потом там появился немаленький отряд под французским флагом. Как я потом узнал, это был проклятый де Буаэбер.
На казавшийся маловероятным случай нападения превосходящих сил у нас был план – поджечь форт и покинуть его либо по морю, если враг появился бы со стороны суши, либо по земле через южные ворота при атаке с моря. Именно так, кстати, повёл себя сам де Буаэбер в Менагуэше[92]. Но здесь были отрезаны оба пути, а подыхать без всякой пользы смысла не было.
Я взял, подозвал к себе двух солдат, вручил одному из них белый флаг, оставшийся ещё от французов, и мы втроём вышли через морские ворота, точно так же, как французы в июне, сдавшие под этим самым флагом Гаспаро нам.
5 ноября 1755 года. Париж
Государственный секретарь по иностранным делам Антуан Луи Руйе граф де Жуи
Война еще не была объявлена, но боевые действия шли уже и на суше, и на море. Британцы, верные своей подлой манере, нападали без предупреждения на наши корабли. И не только на торговые.
Еще в июле британская эскадра в заливе Святого Лаврентия внезапно атаковала и захватила два больших французских военных корабля. Государственный совет королевства, собранный по этому поводу, смог лишь констатировать тот факт, что наш флот слабее английского и не может дать достойный ответ на пиратские нападения британцев. Морской министр королевства Жан-Батист де Машо, который пользовался покровительством маркизы де Помпадур, предлагал принять срочные меры для усиления флота. Де Машо, который до этого был генеральным инспектором финансов короля Людовика XV, показал, что он, несмотря на то что ни дня не служил на флоте, неплохо знает свое дело. Но его слова остались гласом вопиющего в пустыне. Тем более что усиление флота было связано с дополнительными расходами, а королевская казна, как всегда, была пуста. Вот если вооруженное столкновение с Англией произойдет на суше…
Только в наши колонии, где британцы вели себя нахально и при малейшей возможности нападали на французские поселения и фактории, войска из метрополии могли попасть лишь по морю. А там господствовал британский флот. В Европе же наиболее уязвимым местом, можно сказать, ахиллесовой пятой Британии был Ганновер. Именно оттуда была родом нынешняя правящая династия королей Англии. В 1714 году ганноверский курфюрст Георг Людвиг, правнук короля Якова I, был приглашен на вакантный после смерти королевы Анны престол в Лондоне. Но при этом он оставался курфюрстом Ганновера. И его сын, король Георг II, дорожил владениями своих предков, пожалуй, даже больше, чем землями своего королевства.
Понимая, что на континенте английские войска вряд ли смогут оказать серьезное сопротивление армии короля Людовика XV, британцы искали силу, которая могла бы защитить Ганновер от нашего нападения. И тут совершенно неожиданно прозвучало слово – Россия… Казалось, где эта дикая варварская страна, и где Ганновер? Но ответ на этот вопрос был довольно прост.
Российский канцлер Бестужев, еще в 1713 году поступивший на службу к ганноверскому курфюрсту Георгу Людвигу, позднее вместе со вновь испеченным английским королем перебрался в Лондон. Там он принял участие в интригах, связанных с бегством в Австрию опального сына русского царя Петра, принца Алексея. Он даже написал тому письмо, в котором клялся будущему российскому монарху в преданности и готовности служить ему верой и правдой. Правда, когда Алексея изловили и казнили, Бестужев смог замести следы и избежал расправы. В 1717 году он вернулся из Лондона, привезя с собой в Россию страсть к деньгам, интригам и выпивке. Именно из-за его коварных происков был удален из России наш посланник маркиз Шетарди, который до этого пользовался невиданным расположением русской императрицы Елизаветы. Дело доходило до того, что придворные в Санкт-Петербурге первыми кланялись царице, а вслед за ней поклоном приветствовали маркиза Шетарди.
Я прознал, что Бестужев готовит союзный трактат с Англией, по которому Россия обязуется выставить пятидесятитысячное войско для защиты Ганновера – понятно от кого. Но не все так плохо – вице-канцлер Воронцов был страстным франкофилом. Эх, если бы нам удалось сместить со своего поста Бестужева и убедить русскую императрицу назначить на его место вице-канцлера Воронцова! Надо будет срочно направить в Петербург опытных дипломатов, которые смогли бы переиграть мерзавца Бестужева.
Но будь проклят этот «Секрет короля»! Происки маркиза де Брольи, посланника нашего короля в Варшаве, который ненавидел Россию и русских, мешали нашим дипломатам наладить нормальные отношения с тем же вице-канцлером Воронцовым. Брольи как-то раз сказал: «Что до России, то мы причислили ее к рангу европейских держав только затем, чтобы исключить потом из этого ранга и отказать ей даже в праве помышлять о европейских делах… Пусть она впадет в летаргический сон, из которого ее будут пробуждать только внутренние смуты, задолго и тщательно подготовленные нами. Постоянно возбуждая эти смуты, мы помешаем правительству московитов помышлять о внешней политике».
Безумец! Ведь только в России я видел спасение от тех напастей, которые ожидают нашу милую Францию в грядущей европейской войне. Этот самый Брольи послал в Россию своего агента – некого шевалье д’Еон де Бомон, который был умен, но ум свой употреблял не всегда на благо Франции. А теперь представьте, каково будет работать нашим дипломатам, которые не могут даже знать, с какой стороны они получат удар – со стороны агентов канцлера Бестужева или со стороны «Секрета короля».
Я тяжело вздохнул. Ужасно, когда чувствуешь приближение катастрофы и не можешь ничего сделать. У меня все не выходили из головы сообщения о странных делах, происходящих в Квебеке. Нет, речь шла не о вооруженных стычках наших войск с британцами. Тут было все понятно – как говорится, на войне как на войне. Непонятными для меня оставались русские, уж слишком по-хозяйски ведущие себя на земле, которая пока еще принадлежит нашему королю.
Они потребовали за свою помощь в борьбе с британцами остров Святого Иоанна и Королевский остров. Отдавать в чужие руки территории, над которыми развевается французский флаг, конечно, не совсем приятно. Но, с другой стороны, за все приходится платить. Альтруистов в политике не бывает. Но русских меньше всего интересуют деньги. Тем более что
