ПТУшник-2 - Иннокентий Белов
Отец видимо злится, однако, сдерживает себя, надеется все же отыграться в следующий раз.
Эх, папуля, твои надежды, это все равно, что против шулера играть его же картами!
Шулером ощущаю себя именно я, а отца — наивной, слабой жертвой, не способной на малейшее сопротивление.
Потом я все же соглашаюсь снова поспорить с отцом, даже на его условиях, которые кажутся совсем невыгодными для меня.
Ему, конечно, кажутся, поэтому он так бодрится, рассчитывая обязательно отыграться.
Про московское и тбилисское Динамо опять не спорим, там все на тоненького пройдет, да и счет я не помню.
Про киевлян тоже не спорю, понятно, если они выиграли на выезде, выиграют и дома у «Кузнечиков».
Зато, про Спартак отец уверен на все сто процентов, что их порвут на клочки в Лондоне:
— Они и в Москве то случайно выиграли, повезло просто!
Ага, случайно!
Просто схема Бескова-Романцева опередили футбольное развитие на тридцать лет вперед, как я теперь могу отчетливо понять с высоты прожитых лет. Этот мелкий пас и постоянный контроль мяча — так давно уже играют все мировые гранды футбола в моем времени.
После десятилетий тотального футбола от Кройфа и Лобановского все же спартаковская система оказалась продуктивнее и более передовой. Главное — не носиться как кони за мячом, надрывая сердце и мышцы с суставами, а просто и без лишних эмоций его контролировать.
Особенно эффективна эта тактика оказалась против простоватого стиля британцев с их постоянными навесами в штрафную. И Арсенал, и Астон Вилла жестоко прочувствовали все на своей шкуре.
Я помню, что еще едва Торпедо не выбьет Баварию, однако, сказка все-таки не случится. Поэтому ставлю на то, что автозаводцы просто не проиграют матч.
— Кому, самой Баварии? На стадионе в Мюнхене? — скептицизм отца можно понять.
Да, трудно себе такое представить, однако, немного везения и дальше вполне могли пройти торпедовцы.
Поэтому снова спорим на два матча и снова по три рубля, хотя я предлагаю понизить ставки вследствии явной недееспособности одного участника, моего отца, до одного рубля.
И записываю наши ставки на бумаге, веры отцу больше особенно нет, заставляю его расписаться даже.
— Почему это я не дееспособен? — возмущается отец.
— А у тебя в кармане хоть десятка есть? Нет, только рубль на обед! А у меня деньги есть! — я достаю из кармана три десятки и еще несколько купюр.
— Откуда у тебя столько? Стипендию выдали? — догадывается папка.
— Нет, просто сделал. Наторговал, причем, все очень нужным советским людям продуктом.
— Ты теперь, как тот цыган — все по рынкам шастаешь! — снова разоблачает меня отец, я только улыбаюсь в ответ.
Теперь я тащу на электричке бобинник на квартиру к бабе Тае, пора начинать снова копировать интеллектуальную собственность проклятых буржуев.
Пришла пора активно писать кассеты и хорошо бы еще подкупить музыки, только, с дисками связываться больше мне не хочется, слишком они дороги в запакованном виде, а что там внутри, хрен проверишь при покупке.
Лучше общаться с народом, обмениваться записями и пополнять свою фонотеку. Сейчас у меня есть два диска суперхитов, один — навсегда постоянный, это творчество мятежного Моррисона, второй станет супер востребованной музыкой именно в следующем году. Впрочем, писать и продавать можно его уже сейчас, это диско хорошо заходит народу.
Понадрываться пришлось с бобинником хорошо, все руки оттянул, зараза, пока дотащил его от платформы до остановки перед вокзалом, а потом от остановки на Измайловском до своего жилья, а это метров триста, если не больше.
Потом, перед сном, пьем с хозяйкой вечерний чай с мамулиным вареньем, в этот раз с клубничным, пока идет запись с бобинника на кассетник.
Судя по глазам родителей, они прощаются с техникой, которую я утаскиваю из дома, где она так надежно стоит по их мнению. Утаскиваю — неизвестно куда и с какой целью.
— Ох, украдут у тебя всю аппаратуру! — горестно вздыхает матушка.
Ну, у восьмиклассника могли бы, однако, теперь я готов защищать свое имущество крепкими дверями с надежными засовами и своим взрослым сознанием.
Однако, деваться некуда, приходится рисковать техникой, она мне необходима для работы, теперь у меня много свободного времени, я могу сделать небольшие коррекции в своих записях, потому что понял, какая музыка нравится каким слушателям.
Более мелодичная и нежная тем же девушкам из магазина, Ире и Люде, да и Софье Абрамовне той же. Она пообещала принести мне пару кассет, чтобы я залил ей все, что у меня есть, для дочки и сына.
Более молодым ребятам и девчонкам, моим ровесникам, нравится и такая, и более резкая, вызывающая музыка, как ее можно назвать.
Приемлемое качество за небольшие деньги — это мое предложение народу района, с которым я понемногу знакомлюсь.
Понятно, что через пару месяцев напряженной работы придется везти тот же кассетник обратно Володе на протяжку и пропайку аппарата, замену пасиков и прочей мелочевки. Зато, бобинник и радиола вполне успешно могут пахать годами.
Теперь я хлопочу начет установки качественной двери, по выданному мне номеру телефона той же незаменимой Софьей Абрамовной вызвал мужиков с какого-то оборонного завода. Они пришли, замерили проем, забрали приготовленные замки, пообещали за неделю сварить дверь, потом вывести ее с территории завода с первой оказией.
За дверь попросили двадцать пять и за установку десятку, баба Тая даже перепугалась от таких цифр и такой дорогой вещи.
— Зачем она мне, Игорек? Уже столько лет с этой дверью прожила и ничего не случилось.
— Даже не вам, а мне требуется, баба Тая. Ничего, с хорошей дверью жить спокойнее, помогает меньше переживать о будущем. Софка, как вы говорите, этих мужиков порекомендовала, а ихняя братия в защите своего имущества соображает лучше всех. Настрадались за несколько тысячелетий от инквизиции, грабителей и той же Римской империи.
Баба Тая тоже смеется, представляя страдающую от легионеров Софку.
Понятно, что против лишней защиты смысла нет спорить, поэтому баба Тая быстро соглашается со мной.
Договорились со старушкой, что я буду забирать за дверь по пять рублей из аренды постепенно.
— Так еще одну дверь поставим, внутреннюю, из дерева, чтобы из подъезда не дуло и вообще никакого шума не доносилось, — объясняю я старушке, — Я ее тоже заказал, она недорогая, стандартная будет.
Еще восемь относительно спокойных лет заката Советской империи пройдет, потом хорошая дверь очень даже понадобится в
