Кровавое золото Еркета (СИ) - Романов Герман Иванович

Шесть лет тому назад в результате заговора эмиров был убит Убайдулла-хан, и на престол был возведен его младший брат Абулфейз-хан, слабохарактерный и трусоватый, любящий проводить время в собственном гареме и в беседах с учеными улемами и суфиями. Всю власть в своих руках сосредоточил всесильный аталык Бухары и визирь Джаушан-калмык, правление которого оказалось недолгим, ибо против него единым строем выступили эмиры — и вскоре место близ хана стало вакантным, и на него уселся выходец из родовой знати мангытского племени.

Бухарский эмират раздирали племенные дрязги и споры, переходящие порой в кровопролитные междоусобицы. Вот уже как десять лет как в Коканде началась война против правления бухарских ханов. И теперь на свою голову он настоял, чтобы Абулфейз-хан назначил аталыком в тамошних краях инака племени узбеков-мингов Шахрух-бия.

Казалось, что ситуацию можно исправить!

Но благие намерения зачастую заканчиваются полным крахом, в котором нужно винить в первую очередь самих себя за допущенные просчеты. Там ситуация полностью вышла из-под контроля!

Аталык коварством захватил кокандские земли, всю Ферганскую долину, богаче которой нет земли во всем Мавераннахре, хоть обойди его вдоль и поперек. Шахрух-бий поднял там мятеж против Бухары, и силой выгнал бухарских чиновников и стражников. И провозгласил себя независимым и самостоятельным владыкой кокандских земель.

Нет, не ханом — ими мог стать только чингизид, но первый шаг уже сделан. Но эмиры признали его власть, теперь его сын, благо мать имеет в своих жилах благородную кровь Чингиз-хана, может провозгласить себя сахибкираном, подражая Амир Тимуру. И все — сил у Бухары нет, чтобы подавить этот мятеж, придется смирится с потерей, тем более второй по значимости город — Самарканд — не менее древний и богатый чем Бухара, тоже готов восстать и отделиться.

— И что мне делать, аллах всемогущий!

Мухаммед-Хаким зябко повел плечами — конец октября уже полон прохлады, а по ночам уже ощутимо холодновато. Воевать с мятежниками сил нет, а в подконтрольных городах зреют заговоры, того гляди или отравят, либо зарежут. А могут и накинуть шелковый шнурок на горло и удавить, или острую шпильку в ухо сунуть — хоть в гарем не ходи, приходится опасаться как евнухов, так и наложниц.

Визирь ощущал свою власть сухим песком в ладони — вроде тяжесть есть, но сдавливать нельзя — песок просто струйками попадает на сухую землю. Правитель Шахрисабза, древнего Кеша, эмир племени кенегес Ибрагим-бей приютил бежавшего из Хивы царевича Раджаб-хана, единственного кто уцелел в беспощадной резне, что устроил русский князь Бекович-Черкасский, оказавшийся на самом деле страшным чингизидом Девлет-Гирей-ханом, и что хуже всего — потомком третьего праведного халифа.

Новости из Хивы каждый день приходили такие, что холод леденил кожу, а страх засел глубоко в сердце. Этот хан действительно стал творить такие вещи, что вся чернь по всему Мавераннахру стала ждать его с нетерпением, открыто именую наибом «праведного халифата» и хорезмшахом. Это надо додуматься — отменить все подати и повинности, которые не указаны пророком и не записаны в Коране!

— Сумасшедший… Или он действительно от праведных халифов род ведет, вот кровь и сыграла?!

Вопрос завис в тишине, Мухаммед-Хаким-бей задумался. Новый владыка Хорезма не стал именоваться хивинским ханом, а объявил себя шахом, то есть, претендуя на значительную часть бухарских земель, что раньше входила в это государство, а то и на все — с этого безумца станется.

Страшный человек коназ урусов, и очень опасен — собирает сарбазов, учит их «огненному бою». «Падишах Севера» отправляет ему отряд за отрядом опытных воинов, что победили «короля Севера» — о событиях долгой войны между ними в Бухаре хорошо знали.

Этой весной Абулфейз-хан отправил к царю Петру посольство Кули-бека топчи-баши, с целью выяснить, что будет вскоре делать князь Бекович-Черкасский, который собирал большое войско в Астрахани, где по его приказу схватили бухарских купцов. Правда, полтора месяца тому назад они прибыли под охраной русских «стрельцов» и страшных яицких казаков с богатыми товарами и грузами — никого из них не обидели и не ограбили. Так что половину задачи Кули-бек выполнил, осталось надеяться, что хитрый посол сможет договориться с царем Петром. И тот не отдаст приказ Девлет-Гирею-хану вторгаться в Бухару — а ведь у того уже сейчас две тысячи урусов с ружьями, и три тысячи сарбазов — но тех еще учить нужно. Но всадников много — полтысячи гвардии из свеев, две тысячи казаков и пять тысяч хивинской, ногайской и каракалпакской конницы. И самое страшное — у хорезмшаха три десятка пушек, из которых он истребил воинство Шергази-хана. И смертоносные ружья, вставать против которых безумие!

— А может, как-то договоримся с ним?! Отдам Чарджоу, все земли по Сырдарье — все равно они не наши, пусть воюет с кайсаками и кокандцами. Война ослабит наших врагов, а мы усилимся. Пусть и с туркменами повоюет всласть — у тех обид к нему много. Да еще с персами поневоле схватится — тем не понравится, что уже будет два шаха.

Аталык задумался — ситуация стала видеться в несколько ином свете. Если раньше он категорически не воспринимал титул хорезмшаха, то теперь был готов хоть прилюдно признать этот титул — осталось только уговорить Абулфейза-шаха, и дело будет сделано. А заодно разрешить хивинцам закупить древесный уголь и сосновые бревна — в предгорьях росли прекрасные леса, и там издревле рубили толстые деревья.

И следует понять, почему новый хорезмшах приблизил к себе мангытов, ведь он сам из этого племени. Может быть здесь кроется разгадка тайны или намерений «белого падишаха»?!

— Жаль, что Девлет-Гирей отказался продавать ружья и порох, но можно их изготовить, мастера в Бухаре лучше, чем в Хиве. Но пока стоит кормить голодного тигра мясом, и лишь когда будут сделаны фузеи, то застрелить хищника, чтобы на соседей не бросался!

Глава 42

— Рубить не дам, всего три леса на весь Хорезм, и этот самый большой. А вам, морякам, его на год хватит — все вырубите, одна пустыня останется. Да и не годятся карагачи да тополя с ивами на постройку кораблей. Ты о деле думаешь, понимаю, а я обо всем крае попечение иметь обязан и заботу — чтобы потомкам нашим осталось. И учти, этот лес единственный на все государство, только в нем благородный олень обитает, кабаны, и пустынный тигр с леопардом там могут встретиться…

— Так хищники это свирепые, их убивать надо, — лейтенант Кожин ощерился. Как и все русские, привыкшие к обилию лесов, он совершенно не понимал, почему хорезмшах уцепился за небольшой тугайный лес, который так нужен для постройки кораблей. Ведь государь Петр Алексеевич никогда не шутил со своими приказами, и если царь отдавал их, то требовалось выполнять кровь из носа.

«Реликтовый лес уничтожить не дам — до 21-го века лишь небольшой кусочек дошел, единственный на всю Каракалпакию. А тут двадцать на десять верст. Не дозволю порубку, его своими личными угодьями для шахской охоты объявил, истреблять живность никому не разрешу — стражников и егерей с лесничими везде поставлю.

Хрен вам, а не древесину!»

— Это моя земля, и в ней мои законы, лейтенант. Ты ведь знаешь, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят?! Так и здесь — таковы правила, и их соблюдать все обязаны. Со всех городов и селений соберут высушенные бревна, какие есть потолще. Лесопилку поставишь, плотину возведем для запруды — и пилите на здоровье. Пяти сотен бревен хватит?!

— Хватит, ваше величество, — титул Кожин из себя кое-как выдавил, и не стал бы, но Петр Алексеевич таким мелочам внимание пристальное уделял. Да и Бекович-Черкасский, раз хорезмшахом стал, за непочтение мог обидеться. А там и секим-башка могла быть — это название все хорошо усвоили, благо масса примеров была.

— Малую галеру заложим, и полдюжины стругов, к лету управимся. А по весне и в плавание можно пускаться — озеро огромное, берегов не видно, как у моря Азовского.