Андрей Величко - Гатчинский коршун
— Что именно?
— Птенцов выводить. Все вокруг уже успели, только вы что-то тянете…
— Да рано мне еще, нет должной солидности. Хотя… стоп. Танечка, это же не вы сами додумались мне такие вопросы задавать. Мари подговорила?
— В общем, да, — не стала отпираться собеседница.
— Вот ведь до чего внуки людей доводят… Ладно, скажете, что я вас благосклонно выслушал. Странно это, однако…
— Ничего странного, — покачала головой Татьяна, — Мари говорит, что с этой войны вы вернулись каким-то другим, она вас даже слегка побаивается. Мне, правда, кажется, что это не так, вы и раньше таким были, как сейчас. Просто притворяться стали меньше, вот и все. Так что, мне доложить об успехе своей миссии, все равно на днях в Крым придется слетать?
— Хорошо, докладывайте. Мол, два часа подряд исходили красноречием, расписывая мне прелести… ну не знаю, сами придумайте, чего. И достучались, мол, до моей загрубевшей в трудах и интригах души. Ну, а я туда слетаю где-то в середине июля. Конкретную дату пусть сама назначит, исходя из состояния организма.
— Ох, и тяжела же ваша канцлерская доля, — вздохнула Татьяна, — с единственной любовницей и то приходится общаться через начальника секретной службы! Я бы так не смогла.
После ухода Татьяны я некоторое время пребывал в каком-то расслабленно-умиленном состоянии. Хотелось сделать кому-нибудь приятное, даже осчастливить, если получится… А кого бы? Австрийцы и так рады донельзя, что ни мы, ни черногорцы не имеем к ним претензий, и на всякий случай аврально роют окопы на обеих границах. Турок мы тоже осчастливили по самое дальше некуда, если без перерыва продолжить, так султана может и кондратий посетить, а в стране начнется совершено ненужный нам бардак. Что же, так прямо и совершенно некого? Стареем, Георгий Андреевич, стареем, попенял я себе. Героическая борьба ирландского народа за независимость заслуживает куда большей поддержки! То, что Третий Интернационал принял соответствующую резолюцию — это хорошо, но мало. Подумать только, вождь и народный трибун Джеймс Конноли сейчас вынужден колбаситься в Штатах, деньги на борьбу зарабатывать… Нефиг, сразу дадим, там и без него есть кому поддержать процесс доения. А Роджер Кейсмент, будущий национальный герой? Сидит в Перу английским консулом! И это в то время, когда его родина страдает под пятой… Тоже дать, и предложить помощь по возвращению на родину — если нелегально, то в Перу можно будет на всякий случай и двойника оставить. Местному народу наверняка будет по барабану, а не в меру наблюдательным сотрудникам не трудно и организовать эпидемию чего-нибудь тропического, горячку там какую-нибудь. Правда, наши спецы — они в основном по белой… Хотя англичанам, пожалуй, и так сойдет.
Глава 29
Встреча с Гошей, на которой я хотел познакомить его со сделанными про нас английской разведкой выводами, началась с императорской отсебятины.
— Можно тебе личный вопрос задать? — поинтересовалось величество.
— И ты туда же? — удивился я. — Ай да Мари, ничего на случайности не оставляет… Да ладно, согласен я, согласен. Это твой вопрос?
— В общем да, — с облегчением подтвердил Гоша, — только… это самое… ты крещеный?
— Да, я из деревни родом, там это было в порядке вещей.
— А в церкви венчаться приходилось?
— Чего нет, того нет. Постой, так вы меня что, еще и женить задумали?
— Было бы неплохо. А то освободится какой-нибудь трон, кого туда сажать будем?
— Меня, что ли? Величество, не вынуждай ругаться матом.
— Причем тут ты? Маман. А если она при этом будет матерью-одиночкой, возникнут лишние трудности.
— А в случае явно морганатического брака они, значит, не возникнут?
— Как раз на эту тему я уже озадачил пару специалистов. Суть в том, что механизм признания в мировом династическом праве не прописан. Например, чтобы брак стал морганатическим, его таковым кто-то должен объявить. Кто? Понятно, что глава династии. Во всяком случае, ему принадлежит решающее слово. А еще один спец роет летописи на предмет понять, светлейший князь, награжденный орденом Андрея Первозванного, он автоматически становится членом императорской фамилии или для этого нужен специальный высочайший указ?
— Ой, блин… Представляешь, какой вой все эти бестронные принцы с князьями поднимут?
— Цитирую инженера Найденова — «и хер с ними, пусть поднимают».
— Однако тут все равно нужна будет подготовительная работа… — задумался я. — Давай прикинем — вот в мире образовалась еще одна царственная пара. Причем, учитывая, что они за люди, все подумают — это «ж-ж-ж» неспроста! И всякий мелкий, а то и средний троновладелец начнет чесать репу — наверняка ведь на мое посадочное место зарятся, хапуги! Так что надо поаккуратнее, чтобы кому не надо не испугались.
— А кто говорил, что это будет просто? Я вот уже начал работу, ты тоже давай, не отлынивай.
— Уже начал, не видишь? Значит, так. Чтоб не произошло преждевременного беспокойства, просто не надо из свадьбы шоу устраивать. У тебя же тут в Зимнем небольшой храм есть? Вот там и учинить венчание. Лишних — никого, но заснять все и задокументировать. Потом у тебя в кабинете быстренько выпьем по стакану кислятины, тебе, из уважения к должности, так уж и быть, разрешу разок «горько» крикнуть. И по домам! Причем расходиться не толпой, а как и положено, по одному.
В этот момент зазвонил телефон. Гоша снял трубку, послушал, поблагодарил и велел принести ему это в письменном виде.
— Вот так, — обернулся он ко мне, — согласно Учреждению Императорской Фамилии в редакции восемьдесят шестого года ты прямо относишься к лицам, ей принадлежащих в результате брака. Брак же поименованных лиц, состоявшийся с соизволения императора, признается равнородным. Правда, рожденные в нем дети не будут иметь прав на российский престол.
— Переживут, — буркнул я.
— Но зато будут иметь на датский, например, а также на любой свободный.
— На свободный их и так кто хошь имеет, лишь бы за спиной побольше автоматчиков маячило, а уж если еще чуть позади флот дулами шевелит, то и тем более. Но в общем, мысль понятна.
— Жалко все-таки, что ты праздник хочешь зажилить. Хотя, конечно, обстановка — она действительно…
— Почему зажилить? Очень даже отпразднуем, только в какую-нибудь круглую годовщину — ну там два года, два с половиной или три года и шестьдесят два дня. И хватит про свадьбу, она все равно не завтра. В оригинале английские бумаги будешь читать, в виде изложения или мои выводы послушаешь?
— Изложение оставь, а выводы давай прямо сейчас.
— Значит, главный вывод будет про Пакса. Он умный, зараза… Но все-таки дурак. То есть не может до него никак дойти, что часть своей техники мы делаем исключительно для показа ему. Про наши летающие подлодки он две страницы распинался… Мол, эти суда были сделаны для определенных условий, то есть когда у нас авиаторпед не было. То, что выпуск этих уродцев прекратился — а он, между нами, даже и не начинался — Пакс считает признаком того, что теперь у нас эти торпеды есть… Оптимист, блин.
— А что, нет?
— Да так себе… Гироскопы удара не выдерживают, так что есть только старые, которые сами по себе плывут примерно туда, куда нос смотрит.
— Ладно, это частности, — мотнул головой Гоша, — война-то будет в ближайшее время или нет?
— Этого у них никто не знает. Но Пакс очень не советует… Я же говорю, умный. Он даже график нарисовал зависимости технического превосходства наших новых вооружений над соответствующими ихними от времени… По нему выходит, что к одиннадцатому году наше превосходство кончится. Не умеет он ситуацию в развитии рассматривать… Однако самый главный его вывод — что это произойдет при вложениях только в программу разработки новых образцов оружия не менее пятидесяти миллионов фунтов в год. Если меньше — мы их завоюем, бедолаг.
На Гошином лице появилось мечтательное выражение. Он явно прикидывал, с какой бы стороны и как присосаться к этому финансовому потоку…
— Да, про наш проект «Харакири», это который «Ямато», он пишет, что это прикидочная попытка проектирования без оглядки на стоимость. Типа мы все замечательно нарисовали, но потом посчитали затраты и утерлись — не с нашим бюджетом строить такое. Потом якобы нарисовали вариант подешевле, но снова денег не хватило, так что мы его немцам передали… В общем, Пакс предлагает рассмотреть возможность запуска в серию, как он выразился, «сверхдредноутов». В области авиации он считает, что надо не пожалеть денег на две вещи: вернуть де Хэвиленда, что хрен ему поперек всей морды, и разобраться, что за реактивный двигатель последнее время воет в Георгиевске. Вот тут я согласен пойти ему навстречу — главное, чтобы ему деньги все-таки дали, которые он будет не жалеть. Ну, и последний штрих — в Генштабе явно сидит крот. Как будто я без Пакса не знал, что Янушкевич — и сам гад ползучий, и племянник у него шпион. Это, так сказать, про нас. А про Вилли он предлагает срочно принять крайние меры… Хорошо хоть, что в немецком отделе не такой экстремист начальником. Но вообще-то тут явно надо что-то делать — а то ведь действительно грохнут, с них станется.
