Роберт Сойер - Люди
Компаньон заговорил через внешний динамик.
— В папке было одиннадцать листов белой бумаги. Ширина и длина листов относятся как 0,77 к 1. Шесть из них выглядят как предварительно отпечатанные бланки с пустыми местами, в которые позднее было что-то вписано от руки. Я не эксперт в таких вопросах, но мне кажется, что это сделано тем же почерком, каким детектив Хоббс делал свои пометки, хотя цвет чернил другой.
— Но ты не можешь сказать, что написано на этих бланках? — спросила Мэри.
— Я могу лишь дать словесное описание. Вы читаете слева направо, верно? — Мэри кивнула. — Первое слово на первой странице начинается с символа, состоящего из вертикальной линии и примыкающей к ней сверху горизонтальной. Второй символ выглядит как окружность. Третий…
— Сколько всего символов на всех страницах дела?
— Пятьдесят две тысячи четыреста двенадцать, — ответил Хак.
Мэри задумалась.
— Слишком много, чтобы читать по букве за раз, даже если мы научим тебя алфавиту. — Она пожала плечами. — Ладно, посмотрим, что там написано, когда окажемся в твоём мире. — Она взглянула на часы на приборном щитке. — В любом случае, до Садбери дорога неблизкая. Надо пошевеливаться.
Глава 29
Когда Мэри и Понтер спускались под землю в этой металлической клетке в прошлый раз, Мэри пыталась объяснить ему, что он действительно ей нравится, очень нравится, но что она сейчас не готова к началу отношений. Она рассказала Понтеру о том, что случилось в университетском кампусе — и он стал единственным, кто узнал об этом, не считая Кейши, консультанта из центра помощи жертвам изнасилований. Эмоции Понтера отражали то, что чувствовала сама Мэри: общее замешательство плюс глубокое возмущение по адресу насильника, кем бы он ни был. В тот раз Мэри думала, что теряет Понтера навсегда.
И вот снова этот долгий-предолгий спуск в шахту «Крейгтон» на уровень 6800 футов, и Мэри не может не вспоминать тот, прошлый раз, и, судя по повисшему между ними неловкому молчанию, Понтер сейчас занимался тем же самым.
Звучали предложения установить современный скоростной лифт, который спускался бы непосредственно в нейтринную обсерваторию, но технически это оказалось очень сложно. Пробить новую шахту сквозь два километра габброидного гранита — нелёгкое дело, к тому же геологи «Инко» не были уверены, что скала это выдержит.
Были также разговоры о замене старого подъёмника «Инко» с открытой клетью на более удобный и современный — но предполагалось, что после замены он будет использоваться исключительно для связи с порталом. Однако шахта «Крейгтон» была работающим горнодобывающим предприятием, и «Инко», при всей своей готовности к сотрудничеству, должна была ежедневно перевозить на этом подъёмнике сотни горняков.
Вот и сейчас, в отличие от прошлого раза, когда Мэри с Понтером были в клети одни, вместе с ними спускались под землю шестеро шахтёров, направляющихся на уровень 5200 футов. Эта группа разделилась поровну на тех, кто вежливо уставился в металлический пол — здесь не было даже указателя этажей, на который можно пялиться в обычном лифте офисного здания — и тех, кто откровенно глазел на Понтера.
Подъёмник, громыхая, опускался в грубо вырубленную шахту и сейчас проходил уровень 4600 футов — цифры были намалёваны на стене шахтного колодца. После исчерпания залежи этот уровень был превращён в питомник, где выращивались саженцы деревьев для проектов восстановления лесов вокруг Садбери.
Подъёмник, дёрнувшись, остановился на уровне, куда ехали шахтёры, двери с лязгом разъехались, выпуская их наружу. Мэри смотрела им вслед: раньше они показались бы ей здоровяками, но рядом с Понтером они выглядели довольно хило.
Понтер нажал кнопку звонка, давая знать оператору наверху, что шахтёры вышли. Клеть снова с лязгом пришла в движение. В сущности, здесь было слишком шумно для разговора: в прошлый раз им всю дорогу приходилось кричать, несмотря на деликатность обсуждаемых материй.
Наконец, клеть прибыла на уровень 6800 футов. Температура воздуха здесь всегда равнялась 41 °C, а атмосферное давление превышало наружное на тридцать процентов.
По крайней мере здесь транспортная ситуация несколько улучшилась по сравнению с прошлым разом. Чтобы добраться до помещений Нейтринной обсерватории, теперь не нужно преодолевать 1200-метровый горизонтальный штрек. Теперь их ожидал экипаж довольно модного вида: что-то вроде квадроцикла для езды по дюнам с нашлёпкой с логотипом обсерватории на капоте. Здесь же были припаркованы ещё два таких же экипажа, и ещё несколько, очевидно, находились в пути.
Понтер пригласил Мэри занять водительское место. Мэри подавила улыбку: этот большой парень знал массу разных вещей, но машину водить не умел. Понтер пристроился рядом с ней. Мэри понадобилась минута на то, чтобы ознакомиться с приборной панелью и прочитать многочисленные инструкции и предупреждения. В сущности, машинка выглядела не сложнее самоходной тележки для гольфа. Она повернула ключ — он был прикреплён к приборной панели цепочкой — и они покатили по туннелю, стараясь не наезжать на рельсы, по которым когда-то вагонетками вывозили вынутую породу. Пеший путь от подъёмника до обсерватории обычно занимал минут двадцать; машина довезла их за четыре.
Как ни странно, теперь, когда обсерватория стала вратами в иной мир, режим «чистой комнаты» больше не поддерживался. Раньше перед входом все были обязаны принять душ. Душевые кабинки оставались и сейчас для тех, кто считал, что за время пути с поверхности запачкался, но Мэри и Понтер просто прошли мимо. Обе двери в пылесосную камеру, где раньше убирали пыль и грязь с одежды входящих, были широко открыты. Понтеру пришлось через неё протискиваться, Мэри прошла следом за ним.
Они миновали какую-то сложную насосную установку, в прошлом использовавшуюся для обслуживания ёмкости с тяжёлой водой, и вошли в пультовую, в которой теперь постоянно присутствовали двое солдат канадской армии при оружии.
— Здравствуйте, посланник Боддет, — сказал один из них, поднимаясь со стула, на котором сидел.
— Здравствуйте, — ответил Понтер без помощи транслятора; к этому времени он уже знал несколько сотен английских слов, хотя и далеко не все был способен правильно произнести.
— А вы — профессор Воган, не так ли? — спросил солдат; его звание наверняка было как-то обозначено на униформе, но Мэри понятия не имела, как его определить.
— Да, — ответила она.
— Я видел вас по телевизору, — сказал солдат. — Впервые на ту сторону, мэм?
Мэри кивнула.
— Я думаю, вас ознакомили с процедурой? Вы должны предъявить паспорт, и мы должны взять образец ДНК.
У Мэри, очень кстати, был паспорт[50]. Она получила его, чтобы поехать в Германию за образцом ДНК неандертальских останков из Rheinisches Landesmuseum, а потом продлила его — и почему канадский паспорт выдают всего на пять лет, а не на десять, как американский? Она выудила паспорт из сумочки и показала солдату. На фото в паспорте она выглядела старше, чем в жизни — оно было сделано до того, как она начала красить волосы.
Потом она открыла рот и позволила солдату провести ватной палочкой по внутренней поверхности щеки, что он сделал, по мнению Мэри, несколько грубовато — чтобы отслоить клетки эпителия в этом месте, нет необходимости прикладывать силу.
— Всё в порядке, мэм, — сказал солдат. — Удачного путешествия.
Мэри вслед за Понтером прошла к двери, ведущей на металлическую платформу, образующую крышу над бочкообразной каверной высотой с десятиэтажный дом, в которой когда-то располагался детектор Нейтринной обсерватории Садбери. Теперь уже не нужно было спускаться по лестнице в люк в полу, как в прошлый раз, когда она была здесь — отверстие в полу расширили, и в нём установили лифт — Понтер отметил, что это было сделано уже после того, как он второй раз явился в этот мир. Кабина лифта была прозрачна и сделана из акрила, её по спецзаказу изготовил «Поликаст» — компания-производитель панелей, из которых состояла ныне разобранная акриловая сфера, наполнявшаяся тяжёлой водой.
Лифт был лишь первой из запланированных для этого помещения модификаций. Если портал и вправду останется открытым на долгие годы, каверну заполнят десять этажей помещений различных служб, включая таможню, небольшой госпиталь и даже несколько гостиничных номеров. Сейчас, однако, у лифта было лишь две остановки: каменный пол каверны и, тремя этажами выше, помост, сооружённый на уровне входа в портал. Понтер и Мэри вышли на помосте — широкой деревянной платформе, на которой несли службу ещё двое солдат. Вдоль одного из краёв платформы выстроились флагштоки с флагами ООН и трёх стран, совместно финансировавших Нейтринную обсерваторию: Канады, США и Великобритании.
