Александр Шаповалов - Переход
– М-да, – произнес Стас, – а говорили, путешествие будет легким и приятным.
– Мы, между прочим, здесь не для развлечения, а чтобы проверить наше создание, – жестко отреагировал на замечание механика Кузьмин.
– От таких проверок я чуть в штаны не наложил, – направляясь в двигательный отсек, тихо пробурчал Стас. «Не ты один», – подумал Юрий, услышав слова младшего механика.
– Штурман, сколько у нас времени до прибытия в Лондон? – вслух произнес Кузьмин, делая вид, что не заметил недовольного ворчания Зайцева.
– Два с половиной часа.
– Так, значит, у нас есть ещё время, чтобы навести порядок, – хлопнул в ладоши Юрий.
Находившиеся в рубке, оглянулись по сторонам – в помещении, действительно, царил разгром.
– За два часа можем и не управиться, – недовольно произнесла Аглая, понимая, что основная работа ляжет на плечи ее и Стаса, которого вызвал обратно в рубку Кузьмин.
– О, господи, кажется, закончили, – держась за поясницу, произнесла Аглая.
– Да, пожалуй, на сегодня хватит, – прокряхтел, подымаясь с коленок, Кузьмин. Он наплевал на свой статус начальника и принялся помогать жене, когда Стас под тем предлогом, что у них в отсеке работы тоже по горло, сбежал буквально через полчаса после начала уборки.
– Командир, – перед Юрием возник радист, – пришла радиограмма с координатами посадки. Они нас направляют на запасной армейский аэродром, что в пятидесяти километрах от Лондона.
– Хорошо, прокладывайте курс, – распорядился Кузьмин.
– Юра что будем делать с Андреем? – спросила Аглая, вытирая руки салфеткой.
Кузьмин посмотрел на мага, лицо чародея разгладилось, мышцы расслабились, придавая ему почти детское выражение умиротворенности.
– А что с ним надо делать? Пусть спит.
– Может, свяжемся с землей, пусть врача пришлют, – предложила Аглая.
– Нет, – махнул Юрий, – пусть проснется, тогда и будем решать.
Ответ мужа не понравился Аглае, но, зная мужа, она не стало настаивать на своем.
– Как там наши соперники? – спросил Кузьмин.
– Позади, мы первые, – ответил штурман.
– Да, – задумчиво произнес Кузьмин. – Этого нам не надо. Федор, – обратился он к пилоту, а можно нам изобразить что-то вроде поломки.
– Можно, – ответил пилот. – На землю сообщать будем?
– Обязательно. ></emphasis> На посадочное поле « Змей Горыныч» пришёл третьим.
– А неплохо подготовились островитяне, – рассматривая сверху взлетное поле, произнес Стас, выползая из моторного отсека.
Действительно, организаторы гонки оказались на высоте. Дирижабли, что прибыли первыми, были надежно закреплены, их якоря помещены в специальные устройства и надежно фиксировали воздушные суда. Чтобы дирижабль не качало от ветра, под корпуса гигантов были подложены пневматические подушки. Состоявшая из многих отсеков пневмоподушка могла изменять размер, что делало её подходящей практически к любому дирижаблю. Для этого надо было всего лишь надуть или наоборот сдуть лишнюю секцию.
– Смотри, как все просто придумано, а мы ломали голову над обустройством стоянок, – с восторгом произнес Кузьмин, пораженный простотой решения. Дорогая сними все поподробней, я думаю, нам это пригодится.
– Юрий Николаевич вы заставляете меня заниматься промышленным шпионажем? – изображая удивление, произнесла Аглая.
– Именно для этого вас и взяли, – подыграл жене Кузьмин, понимая, что шутка поможет хоть немного снять напряжение после тяжёлого путешествия.
– А если копы заметят, – неожиданно влез в разговор Стас.
– Тогда будем отстреливаться, – прищурив левый глаз, произнес Кузьмин.
У не ожидавшего такого от своего начальства младшего механика отвисла челюсть.
– Возможно, нас даже убьют, – добавил Кузьмин, решив, наверное, добить Стаса.
– Но у меня нет оружия, – растеряно произнес Зайцев.
– Не беспокойся товарищ, мы добудем его в бою, – положив руку на плече механика, заговорщическим тоном произнесла Аглая.
Стас набрал воздуха в легкие, чтобы сказать, что он готов выполнить любое задание, как заметил, что находившиеся в рубке буквально давятся смехом.
– Вы разыгрываете меня, – укоризненно произнес Стас. – Эх, Юрий Николаевич… Молодой механик махнул рукой и направился в моторный отсек.
– Ладно, пошутили и хватит, заходим на посадку, – прервал всеобщее веселье Кузьмин.
Вместо запланированного одного дня участники гонки провели в Лондоне пять дней из-за трех дирижаблей, которые основательно потрепало.
В принципе, задержка была на руку экипажу. Механики успели перебрать один двигатель, электрик привел в порядок проводку, которая не смогла восстановиться полностью сама. Но самое главное – за это время успел прийти в себя Соловьев. Маг очнулся на второй день пребывания в Лондоне. Чародея после приземления перенесли в отель и уложили в комнате, где расположился Кузьмин с Аглаей, заставив менеджера установить ещё одну кровать у них в номере. Англичанин долго не мог понять, для чего им понадобилось ещё одна кровать. Вначале Кузьмин честно хотел объяснить цель этой затеи, но так и не дождался понимания со стороны менеджера, распорядился просто перенести мага в номер.
– Сэр, почему этого человека несут? Он что, болен? – мешая пройти, задавал он вопросы.
– Нет.
– Тогда объясните, почему вы его несете.
– Потому что он спит.
– Почему он спит, разве его нельзя разбудить?
– Нет.
– Почему?
– ОН ОЧЕНЬ УСТАЛ.
– То есть он не в состоянии идти?
– Нет.
– Значит, он все-таки болен! Сэр, я настаиваю на том, чтобы вызвать доктора!
– ОН НЕ БОЛЬНОЙ, – закипая, произнес Кузьмин.
– Но сэр, вы только что сказали, этот джентльмен не может идти, – не обращая внимания на раздражение в голосе русского, продолжал гнуть свою линию менеджер.
– Он. Не может идти. Потому что. Спит, – выговаривая по слогам, произнес Кузьмин.
– То есть….
– А спит он, потому что у него была очень тяжелая работа и мистер Соловьев очень, очень устал – сквозь зубы проговорил Юрий, чувствуя, что его терпение на исходе.
– И все же, сэр, позвольте узнать, почему вы не хотите обратиться….
– Потому!!! – по-русски рявкнул Кузьмин, и в его взгляде и голосе проскользнуло что-то такое, что заставило придирчивого англичанина закрыть рот и оставить этих чертовых русских в покое.
Кузьмин проснулся от ощущения, что рядом кто-то чавкает. Он с трудом разлепил глаза, обещая себе, что если это обслуга его разбудила в такую рань, то всех поубивает, причем выберет самый жестокий способ. Юрий вышел из спальни и тут его ждал сюрприз. На диване гостиной, разложив на журнальном столике все съестное, которое было в номере, сидел Соловьев. Его челюсти энергично перемалывали все, что маг методично засовывал в рот. При этом шелест разрываемой обертки не прекращался ни на секунду.
– Пивет, босс, – произнес чародей с набитым ртом.
– Андрей?
– А кого ты ещё ожидал здесь увидеть? – проглотив очередную порцию, сказал маг. – Вы же сами сюда притащили. Кстати, зачем вы это сделали? Надеюсь, никакого подтекста в ваших действий не было?
– Чего? – туго соображая после сна, переспросил Кузьмин.
– Ну, что-то вроде «посмотри, что мы умеем» или…
– Дурак, – проворчал Кузьмин, когда до него дошло, на что намекает чародей, – мы за жизнь твою беспокоились, а он…
– Слава богу, – облегчено выдохнул Соловьев. – А то представляешь, просыпаюсь, и первое что вижу, как вы в обнимку лежите.
– Ну, идиот, как тебе в голову могло прийти. Дурак и есть, – меряя гостиную шагами, возмущался Кузьмин.
– Да успокойся, пошутил я. Увидел тебя, хлопающего глазами, и не удержался, – постарался успокоить друга маг.
– Шутишь? За такие шутки морду бьют.
– Ну, прости, неудачная шутка, прости, – вставая на колени, произнес Андрей.
– Прости… чем ты думаешь вообще – не успокаивался Кузьмин.
– Прости барин, не губи, – обхватив ногу проходящего мимо Юрия, захныкал чародей. Кузьмин хотел сделать шаг, но маг не отпускал ногу:
– Отпусти.
– Не отпущу. Хочешь, выпори меня, только ремнем, но прости. Прости меня, холопа, – закатывая глаза, произнес Соловьев.
– Клоун, – не выдержав, улыбнулся Кузьмин. – Все, отпусти.
– Прощаешь?
– Да.
Маг тут же отпустил ногу и встал, как ни в чем не бывало. Сникерс будешь? – усаживаясь на прежнее место, спросил Соловьев.
– Нет. И все же, как тебе могло в голову придти такое?
– Юра, тебе что, понравилось, как я облизываю твои ноги? – спросил маг
– Нет, – ответил Кузьмин, и сделал шаг назад, на всякий случай.
– Если бы ты знал, что иногда приходит мне в голову, освобождая очередной батончик от обертки, сказал Соловьев, – ты, наверное, меня бы четвертовал.
