Михаил Ланцов - Александр
— Но ведь это будет уже другой язык! — Федор Иванович был глубоко потрясен.
— Ничего страшного. Русский литературный язык никогда не совпадал с русским разговорным, то есть, живым. Он всегда был формальным, техническим языком для записей.
— Но…
— Что но? Вы беретесь за работу или мне подыскать других специалистов? — Александр привстал, опершись руками о стол, и рассержено посмотрел на своих гостей.
— Ваше императорское высочество…
— Я хочу услышать от вас предельно простой ответ: «Да» или «Нет», — перебил их цесаревич. — И меня не интересуют оправдания. Вы беретесь за работу или я зря трачу на вас свое время? — Повисла тишина, эти три филолога, ошарашенные неожиданностью и стилем общения великого князя совершенно растерялись. Впрочем, пауза длилась недолго.
— Да, ваше императорское высочество, я готов к работе, — первым решился Яков Иванович. — Да. Да. — Спустя несколько секунд согласились Федор Иванович и Алексей Афанасьевич. — Мы беремся за работу.
— Хорошо. В мае я, вероятно, поеду по делам в Санкт-Петербург. По приезду хочу, чтобы вы мне на стол положили рукопись готовую к изданию. Поэтому, не тяните. Если возникнут какие-нибудь технические или финансовые трудности, обращайтесь к Павлу Георгиевичу Дукмасову. А теперь ступайте отдыхать, уже поздно, а у меня еще есть дела.
Как ни сложно догадаться шокированные лингвисты уже на следующий день стали делиться мыслями и эмоциями относительно слов цесаревича со своими коллегами. Так что, уже недели через две в Москве, при выделенном для этих дел казенном доме, шла активная и бурная деятельность, по меньшей мере, двух десятков профильных специалистов. И это обнадеживало.
Другим направлением работы стал типовой стрелковый кадровый полк, штат которого Александр утвердил только в конце февраля вместе с претерпевшим изменение новым классификатором воинских званий. Дело в том, что в ходе развертывания старого учебного полка в новую боевую единицу выяснилось, что первоначальная версия табели о рангах несколько неудобна в плане гибкости. Поэтому на свет появился новый классификатор, состоявший из пятнадцати, а не двадцати классов, которые, в свою очередь, делились на пять уровней. Давайте остановимся на нем чуть подробнее.
Первый уровень предназначался для рядового состава и был представлен тремя званиями: «новобранец» был рядовым, прошедшим курс молодого бойца, «солдатом» считался боец, сдавший базовые военные нормативы, а также зачеты по письму, чтению и счету, последним шел «ефрейтор», как человек, в полном объеме освоивший свою воинскую специальность. Погоны они носили следующие — на черном поле укладывались тонкие металлические лычки (числом от одной до трех) из стали с высоким содержанием никеля, что создавало эффект серебра. Также, дабы облегчить идентификацию званий, Александр ввел, заимствованный у РККА принцип петличных нашивок. По всем армейским частям, согласно новому уложению, они, как и погоны должны быть черного цвета. А в качестве знаков отличия в данном конкретном случае использовались значки в виде маленьких равносторонних треугольников из той же стали что и знаки на погонах, числом от одного до трех. Род войск и основную специальность отмечались, как и в предыдущей задумке, посредством нарукавных нашивок.
Второй уровень был вотчиной унтер-офицеров: капралов, сержантов, прапорщиков. Конечно, в практике Российской Империи прапорщик считался младшим офицером, но Александр решил ввести более привычное для него деление, отнеся его к старшим унтерам. Заведовали они звеньями и отделениями. Погоны имели в виде шевронов (от одного до трех) из вышеуказанной стали с высоким содержанием никеля, которая употреблялась для всех металлических знаках отличия новой армии. В петлицах, также черного цвета, размещались ромбы.
Третий уровень являлся наиболее массовым для офицеров, так как их абсолютное большинство должно было сосредоточено именно тут. По командованию он охватывал четыре формации: взвод, роту, батальон и полк. И, соответственно, был представлен четырьмя званиями: поручик, гауптман, майор и полковник. Погоны, впрочем, отдельного офицерского типа Александр вводить не стал, дабы упростить снабжение, а потому на стандартном черном поле размещались пятнадцатимиллиметровые пятиконечные звезды в ряд числом от одной до четырех. В петлицах размещали их же в том же количестве.
Четвертый уровень был генеральским, который охватывал формации бригады, дивизии, корпуса и армии. Соответственно, представлен он был также четырьмя званиями: бригадиром, генералом, генерал-аншефом и маршалом. Отличие по погонам и петлицам от предыдущего уровня заключалось в том, что звезды на погонах были сильно крупнее (двадцать шесть миллиметров), а в петлицах размещался один значок в виде двуглавого орла, введенного на погонах еще осенью.
Пятый и заключительный уровень представлялся только лишь званием генерала-фельдмаршала с одной огромной звездой на погонах (тридцать семь миллиметров) и генеральским орлом в петлице. По командованию он охватывал все уровни выше армии.
Но вернемся к полку. По штатам образца 1864 года он имел огромную для тех времен численность в 4722 человека, из которых 3300 были рядовыми, а 1235 — унтер-офицерами, оставшиеся 187 человек, соответственно, офицерами. По вооружению он тоже разительно отличался от имевшейся в то время традиции. У нового полка имелось 18 орудий, 48 станковых механических пулеметов (митральез), 4047 винтовок и 1067 револьверов, а также 835 лошадей, которые, впрочем, использовались преимущественно как тягловая сила. Очень мощный полк, который по меркам середины XIX века вполне тянул на полновесную бригаду. Впрочем, Александра эта не деталь не смущала, так как ориентировался он на воспоминания о боевом опыте первой и второй мировых войн, а не на устаревшие традиции тех генералов, которые не могли никак вырасти из эпохи Наполеоновских войск.
Конкурс желающих записать в этот новый полк был огромен — в среднем около пятнадцать человек на место, поэтому Александр мог тщательно отбирать, ориентируясь на состояние здоровья и разума. Особенно тяжелая борьба шла за офицерские должности, где Саша предъявлял особые требования. Как ни странно, но училище смогло отличиться и выставить часть своих выпускников на унтер-офицерские и командные должности, в значительной степени перекрыв их. Лишь немногие кандидаты со стороны смогли занять позиции выше прапорщика. То есть, шли часто с сильным понижением. Впрочем, хорошее денежное довольствие и престиж службы в войсках нового строя, которые себя уже неплохо показали в деле, компенсировали эти удары по самолюбию. Тем более что все наиболее гонористые офицеры сидели по казармам старой гвардии и тихо ворчали, что цесаревич их совершенно вниманием обделяет, возясь с безродными проходимцами. Особенно досталось кавалеристам и артиллеристам, которых Саша поставил вровень с пехотой и остальными родами войск, дабы иметь возможность формировать общевойсковых офицеров уровня от полковника и выше.
К апрелю полк был полностью укомплектован личным составом и вооружением. Винтовки, револьверы, пулеметы, пехотные лопатки, пехотные шлемы и латунные фляжки для воды поставили силами завода «МГ». Остальное снаряжение пришлось заказывать на стороне, озаботившись особенно внимательной приемкой, а заодно предупредив поставщиков, что за брак и попытку обмана будут очень серьезные санкции. Это помогло, по крайней мере, в первый раз, поэтому полк получился «упакован по полной программе». Как будто подарочный набор.
Единственное недовольство было вызвано у Александра текущим состоянием дел в артиллерийском ведомстве. Дело в том, что лучшим отечественным артиллерийским орудием полкового уровня являлась та самая четырехфунтовая пушка Маевского, с которой он в 1861 году отправился воевать в Америку. И ничего нового никто не придумал. Орудие было неплохим для своего времени, однако, для перекрытия полковых потребностей его явно не хватало. Поэтому, необходимо было что-то предпринимать.
Посоветовавшись с отцом по этому вопросу еще в феврале, Александр смог получить от него в полное распоряжение Николая Владимировича — конструктора тех самых артиллерийских систем, которые стояли на вооружение полка. Впрочем, Николай Владимирович прибыть сразу не смог, прислав письмо, в котором отпрашивался у цесаревича до середины апреля, дабы закончить начатые еще зимой дела в Михайловской артиллерийской академии. Подобное положение дел давало карт-бланш и самому великому князю, так как сходу вспомнить все, что он знал об артиллерийских системах и попробовать это увязать с современным научно-техническим уровнем, было не так легко. Поэтому, семнадцатого апреля 1864 года, в Москве, в кабинете цесаревича состоялась не просто встреча, а целое совещание с обсуждением вполне конкретных вещей. Особенно в свете того, что кроме Маиевского, Александр пригласил еще Обухова, Путилова и Горлова.
