Олег Северюхин - Закройте глаза Истине
Глава 56
Этим вопросом он поставил в тупик и меня. Я тоже, грешным делом думал, что будь на месте вождей революции другие люди, то было бы все по-другому. Ничего бы по-другому не было. Могло быть только хуже, но не лучше, потому что масса, поддерживающая лидера, уничтожила бы того, кто посмел быть ангелом божьим. Ни одна газель не поведет волчью стаю за собой. Хотя, нет, поведет, но в качестве добычи, а не как вожак. Вожаком может стать только более матерый волчара, чем прежний вожак. И этот волчара должен жестоко расправиться с вожаком, чтобы его приняла стая.
– Да уж куда циничнее, – согласился я, – если у тебя все рычаги власти. Когда ты как пролетарий и у тебя нет ничего, то можно быть как угодно циничным и ничего от этого не изменится. Но если у тебя власть, то все потаенные мысли прочитают подчиненные и будут стараться соответствовать симпатиям и интересам начальника. Главное, как говаривал Владимир Ильич, взять власть. Мосты, вокзалы, аэропорты, телеграф, электростанции и банки. А уж потом можно диктовать свою волю. Создать армию, органы ВЧК, концлагеря, проводить массовые репрессии, уничтожая людей миллионами. Тогда тебе поставят памятник, учредят золотые и платиновые ордена с бриллиантами, люди будут приходить к твоему мавзолею на поклон, выстаивая по полдня в очередях, а молодожены будут спешить туда прямо из ЗАГСа. А если никого не казнишь, будешь действовать строго по закону, то объявят слюнтяем, недостойным поминовения. Скажут, – распустил всех, и порядка нет никакого. Но все это в далеком прошлом и у меня законный к тебе вопрос: а зачем тебе все это надо? Зачем ворошить прошлое, зачем поднимать пыль, потому что если что-то и произойдет, то произойдет только в параллельной жизни. Мы не можем войти сами в себя, но мы можем заглянуть в наше прошлое и поменять его, но уже не для нашей жизни. Вам не приходилось ощущать, что кто-то посторонний вторгается в нашу жизнь и все, удачно складывающееся, вдруг начинает идти кувырком?
– Мне тоже так казалось, но каждый человек хотел бы что-то поменять в своем прошлом, – сказал Григорий. – Я никогда не верил оптимистическим и бодрым песням, типа «Если снова начать, я выбрал опять бесконечные хлопоты эти». Насколько искренне говорит человек, испытавший ужасы гитлеровских и сталинских лагерей о том, что он бы снова хотел прожил ту же жизнь, ничего не меняя? Это же явный мазохизм. Ах, посадите меня в лагерь, ах, испинайте меня яловыми и кирзовыми сапогами. Вранье все это. Каждый человек хотел бы что-то поменять в своей жизни. И я сделаю, что такие же люди, как и мы, но живущие в несколько иной временной фазе, жили лучше, чем мы.
– Оставьте все так, как есть, – предложил я. – Вернитесь во времени назад и обнародуйте свое изобретение – машину времени. Никто не верил, что возможно ее создание, а вы реализовали невозможное. Вслед за вами кто-то изобретет перпетуум мобиле, и мы будем жить в обществе счастья.
– Не будьте наивны, коллега, – охладил меня собеседник, – я сам постараюсь, чтобы машина времени не досталась никому. Причем, я не буду ломать ее. Это сделаете вы, потому что никто не поверит, что не вы ее создатель и вас будут пытать, чтобы выведать ее секрет, а разборка этой приведет ее в негодность. Так что вы будете более заинтересованы в сохранении тайны машины, чем я. Нельзя машину давать кому-то в руки. Если я вдруг преисполнился наполеоновскими планами, то какие планы будут у реальных Наполеонов? Даже подумать страшно. А перпетуум мобиле принесет бедствия для народов. Не верите? Вы этой машиной заменяете все виды энергии. Уберете газ, уголь, воду, науку, технику. Возможно, когда мы в процессе эволюции дойдем до состояния мыслящих бактерий, то тогда нам не потребуется ничего, а перпетуум будет ближайшим шагом к такому состоянию. Вот так.
– Послушайте, Григорий, – начал сердиться я, – вас послушать, так нужно сложить ласты и лежать в темном и тихом месте в ожидания царствия божьего.
– Вот именно, – согласился мой оппонент, – пусть все идет так, как оно идет. Не нужно варить суп на высоких температурах и при повышенном давлении. И, если у меня получится, то я введу в параллельной России инквизицию, которая будет отсекать все лишнее и мешающее нашей жизни.
– А что, партия не была той инквизицией, которая определила кибернетику продажной девкой империализма? – спросил я.
– А у меня инквизиция будет не партийная, а народная, – отпарировал Григорий, – у нас любая Дунька без труда и без образования станет Главным инквизитором или Самодержицей Всероссийской. Вся заграница будет трепетать перед тем, что она отчебучит или скажет в телекамеру. И вам спасибо за разговор. Были у меня размышления на эту тему, а вот наш разговор поставил все на место. Пойду снова туда и буду обкладывать Ленина такими матюгами, что вся интеллигенция и народ пойдет именно за мной, а не за ним. Интеллигенция потому пойдет, что будет думать, что это народные методы и народные оценки, а народ будет думать, что его от интеллигенции почти что ничего не отделяет – мат, он, батенька, сближает все классы. Послушали бы вы, как матерится звездуниха, которая поет в перерыве между матами, так сразу бы поняли, в чем суть нашего единства. А еще водка. Один японец сказал про нее так. Вот русская водка. Чиста как слеза. И сразу сияют от дружбы глаза. Это у них называются хокку. Стихи из трех строчек. Организуйте застолье и сразу услышите в свой адрес столько добрых слов, что невольно поверите в то, что вас окружает исключительно милые и приятные люди. Но и узнаете многое потому, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А сейчас, прощайте. Если надумаете попользоваться машиной времени, то я поставлю таймер на два перемещения: туда и обратно. Умному человеку достаточно одного перемещения. Дурак будет сновать туда-сюда. За примером далеко ходить не надо, – и он ткнул пальцем себе в грудь.
Григорий открыл моим ключом дверь, вошел в кладовую комнату и закрыл за собой дверь. Снова что-то загудело, и квартира начала дрожать такой мелкой дрожью, как человек, который пришел с морозной улицы легко одетый и только дома почувствовал, как хорошо он промерз. Потом все стихло.
Я открыл дверь кладовки. Там никого не было. Только стены были немного теплыми. Вероятно, контур нагревался.
Внезапно раздался звонок в дверь квартиры. Я открыл. На пороге стоял Миша.
– У тебя термометра нет? – спросил он. – Я после обеда прилег отдохнуть и чувствую, что меня начало как-то мелко трясти, как будто я промерз. Пошел к тебе и все недомогание сразу закончилось.
– Это, Миша, нервное, – успокоил я его, – думаешь, наверное, обо всем и не находишь удовлетворения от того, как ты живешь и что ты делаешь. Нет народного восхищения тобой, поэтому и нервишки начинают в свои игры играть.
– Вероятно, ты прав, – сказал Миша и ушел к себе.
Я пошел на кухню, набрал в чашку холодной воды, поставил ее около компьютера и стал внимательно глядеть в нее. Говорят, что Нострадамус точно так же в воде видел будущее.
Глава 57
В воде я так ничего и не увидел. Возможно, что нужно знать, какого цвета должна быть чашка, белая или темная, в какое время на нее нужно смотреть, при дневном свете или при свете свечи. Нюансов много, да и нужно обладать природным даром. Хотя, как тут узнаешь, обладаешь ты природным даром или не обладаешь? Хитрые жучки разработали систему тестов и за приличную сумму могут вам выдать вашу «тайну» о том, что вы, вероятно, являетесь потомком великого волшебника Мерлина или колдуньи Морганы и что в вас заложено то, что недоступно другим людям.
Успокойтесь и забудьте напрасно потраченные деньги. Вы не родственник и даже не однофамилец этих колдунов и волшебников. Если в вас что-то заложено свыше, то это проявится в вас в самый подходящий момент. Например, чувство опасности. Это можно расценивать как элементы трусости, но когда человек слушает свое чувство и принимает меры по обходу опасности при решении сложной задачи, то он остается в выигрыше и от этого выигрывает тот, кто послал его на это задание.
Можно, конечно, не принять во внимание предупреждение «кто прямо пойдет, тот голову потеряет» и пойти прямо. О таких людях Максим Горький говорил: «Безумству храбрых поем мы песню». Храбрость бывает отчаянная или осознанная. И тут не все так просто. Как говорится, если уж во что-то ввязался, то забудь о спокойствии, будь всегда готов к опасностям.
Я, например, хорошо чувствую, когда нужно спрыгивать с подножки разогнавшегося вагона без тормозов. Если все будут останавливать этот вагон, то и я буду вместе с ними, прилагая все силы для остановки, но если люди с горящими взорами не внемлют твоим предостережениям, устремляясь в сторону пропасти, то они выбрали свою судьбу сами и не нужно составлять им компанию, если тебе этого не хочется.
