Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)
Не успела – Нона лишь краешком указательного пальца коснулась воды, чиркнула ногтем, и тотчас неведомая сила отбросила ее к стене, впечатав спиной в плитку. В правом легком вспыхнула такая боль, что Нона не удержалась на ногах – упала, кашляя и хрипя, зажимая ладонью невидимую рану. В ушах стоял грохот, кто-то кричал сквозь него, звал чужим именем. Стало нечем дышать, наполнился железом рот, огнем горело правое плечо, а по ногам медленно полз вверх могильный холод. Она словно издалека услышала звон бьющегося стекла. Со всех сторон обступила горячая тьма, обволокла, поглотила…
Нона с трудом разлепила глаза, уставилась в потолок, пытаясь понять, как оказалась в комнате. Стоило пошевелиться, скрипнув панцирной сеткой кровати, и тотчас подскочила Зойка, бледная, напряженная. Стала заглядывать под веки, щупать пульс.
«Оставь ты меня», – хотела сказать Нона, но язык, рыхлый, как вата, облепленный какой-то дрянью, не подчинился, только горло булькнуло. Нона села, заметив у изголовья полотенце, взяла его и вытерла рот изнутри, снимая вязкую гадость с десен и языка. На ткани осталась длинная нитка. Красная.
Рядом раздалось шарканье и едва различимый скрежет – Нона даже удивилась, как обострился слух. Повернула голову: безмятежная Оля подметала с пола осколки стакана.
– Я уронила, когда тебя в комнату тащила. Извини, красивый был стаканчик. Мамин еще. Жалко. – Зойка покаянно развела руками.
– А оно. То… – Нона не знала, как назвать то, что случилось.
– Платье-то? Я выстирала уже. Сушится на улице. Ты почти полтора часа пролежала. Мы боялись, Нянька вернется с рынка, а ты еще не очнешься. Заболталась, видно, по счастью. Это вот она как раз. «Серая слизь». То, что ты считаешь. Из одежды остатки кипятком надо, я уж почти вымыла, когда ты сунулась.
– А узелок? От него почему ничего не было, хотя весь кровью пропитался? – спросила Нона, с трудом садясь на постели. Зойка помогла ей сесть, Оля подала чашку остывшего чая. Он показался Ноне слишком сладким, никак не желал течь в обожженное магией горло. Она закашлялась, отдала чашку.
– Узелок вот. – Сестра достала из кармана аккуратно свернутый квадрат ткани, снаружи совершенно белый, а изнутри исписанный мелкими рунами. Некоторые из них Нона знала и невольно ужаснулась того, что могло произойти, схватись она за платье всей рукой.
– Новый прорыв был. Под Москвой. Восемнадцать человек мирного населения погибло. На локализацию была брошена магогруппа… В общем, не очень хорошо справились. Очаг заморозили, но двое магов, один старший, генерал-лейтенант магии, подставились под «слизь». Генерала Ольга вытащила, а вот старлей… Не дай бог кому так умереть. Меня в бокс отправили ему нитку повязать, чтоб не мучился, вот и выпачкалась этой дрянью.
В голове Ноны роились вопросы. Не в силах выбрать, который задать первым, она подняла глаза на сестру, будто надеясь, что та, как бывало, без слов поймет и ответит.
– Да, не действует эта штука на меня, спасибо «Материнскому слову». Было время, меня на фронте в «Кровавую реку» посылали – раненых вытаскивать. Ах да, ты ж не знаешь, наверное, что за твоими цифрами. Я расскажу, а защитные заклятья сами в памяти секретное туманом замажут. От тумана, правда, голова побаливает, так что могу промолчать. В институте спросишь.
Нона замотала головой: нет, мол, рассказывай.
– В общем, там, где выступает «Серая слизь», через полчаса-час земля кровоточить начинает. Довольно редкое стихийное магическое явление. Как правило, появляется как след от застарелого проклятья, которое сдетонировало после долгих лет спячки. На «Кровавой реке» маги чаще всего и попадаются. «Слизь» плывет по крови островками не больше ладони, а бывает и крупинками размером с горошинку. И такая горошинка магу жизни будет стоить, если дать ей до живого коснуться. Так вот, как-то выяснил наш капитан Румянов, что меня «Серая слизь» не берет. Как именно выяснил, не скажу. Тут уж у меня в голове все туманом прошито.
Нона заметила, как Оля передернула плечами – видно, она-то как раз помнила, что произошло. Уж если видевшую всякое девочку тряхнуло от одного упоминания того дня, немудрено, что сестре память вычистили.
– В общем, хотели меня сначала к отряду приписать, который на локализацию очагов выезжает. Пока война шла – ездили. Но только что я могла вынести? Останки. Если уж «слизь» вцепилась, да во всю силу, а не как с тобой – после горячего пара слабая, разбавленная, там и от костей одна водичка. Вот и осталась у меня работа – нитки вязать. Магия черная все равно тело выест, а наговоренная нитка – она… разум выключает. Когда «слизь» по кровотоку в голову заберется, то заставляет верить, что ты – это не ты, а кто-то из тех, кто погиб, и ты гибель его заново переживаешь. Наверное, почувствовала ты, Нонча, что-то такое? Только маг привык своей волей в магическую материю вмешиваться, если поверит он, что умирает – сам себя начинает убивать. Ниткой этот процесс можно остановить, а потом включаются медики – пытаются последствия маготравмы убрать, восстановить системы. А Оля «Серую слизь» из тела тянет наружу, как осколок или пулю. Вот после такого она и лежит, пока ее магический иммунитет со «слизью» борется.
– То есть она, «слизь» эта, еще в Оле? – испугалась Нона, невольно отпрянув, когда девочка протянула ей носовой платок. Оля смутилась и отошла, Зойка взяла платок и вытерла с подбородка сестры каплю слюны.
– Нет никакой «слизи». Девается куда-то. Олю в институты, бывает, вызывают, замеры делают, анализы, и других детей исследуют, таких же, как она, а все еще понять не могут, как все это работает.
– Мой коллега, тот, с которым ты познакомилась, профессор Крапкин, он очень умный человек. Давай Олю ему покажем, может, придумает теоретик, до чего магопрактики не додумались? Нельзя допустить, чтобы она такое каждый раз переживала!
Сестра улыбнулась и обняла Нону за плечи. Тут же под руку сунулась и Оля, поняв, что несчастный случай обернулся ко благу – не станет тетка действовать против нее, почувствовав на себе, каково приходится, когда чужие смерти через тебя летят.
– Ой, да я же на работу опоздала! – воскликнула, внезапно вспомнив о времени, Нона. – Как я объясню?
Зойка еще крепче прижала ее к себе, поцеловала в висок.
– Лейтенант Зимин заходил от Юрия Саввича, справиться насчет Оли. Я с ним записочку майору передала, чтобы сообщили в институт – сегодня тебя на работе не будет. Поверь, руководство института знает о прорыве «слизи», и фамилия Румянова для них далеко не пустой звук. Помяни мое слово, завтра ни один не спросит, отчего тебя не было.
Отчасти Зойка оказалась права: на следующий день большинство коллег-немагов обходили Нону с почтительным молчанием, а маги уважительно раскланивались. Заговор молчания нарушил Крапкин.
– Какая вы, оказывается, смелая женщина, Нона Васильевна, – проговорил он, остановившись возле ее стола. Видно было, как Леонид Яковлевич смущен – картонная папка с бумагами в его руках чуть подрагивала, кончики ушей мага порозовели. – Не всякий колдун наберется смелости участвовать в операции Юрия Саввича. Я вот… все медлю, не решаюсь, хотя, казалось бы, кому, как не мне, ехать «Серую слизь» изучать. А я все малодушничаю, поводы нахожу.
Видя, как тяжело дается магу признание в собственной трусости, Нона чувствовала себя невольной лгуньей. Видно, среди магов любое участие в работе группы Румянова почиталось подвигом, и тень этого страшного героизма невзначай пала и на скромного математика Нону Волкову.
– Да что вы, Леонид Яковлевич, – попыталась утешить его Нона, невольно вставая из-за стола. Неудобно было от того, что половина отдела, отвлекись они от расчетов, могли слышать неуместную исповедь Крапкина. – Это сестра моя с майором работает. Сестра и племянница. Они еще на фронте с ним познакомились, а я только… так…
Не зная, что можно рассказывать, а о чем стоит умолчать, Нона сбилась с мысли.
– Вы, Нона Васильевна, в столовую нынче идете? – перехватил инициативу Крапкин. – Через четверть часа обед, а Иван Осипович говорил, сегодня котлеты манные с киселем очень хороши. Давайте я за вами зайду, вместе пообедаем, и вы мне о ней расскажете.
– О ком? – Нона моргнула, не понимая, о чем речь.
– О «слизи», – прошептал маг, еще больше краснея. – Вы ведь видели ее, как мне сказали. А я, представьте, ни разу. В институт образцов не привозят – слишком активные, а обезвреженная, она исчезает скоро. А мне так хочется знать… Ноночка Васильевна. – Леонид Яковлевич сжал ее руку в своих ладонях. – Я всегда видел, какая вы умница, но это… удивительно смелая женщина! Какая же вы… невероятная женщина!
Он собирался сказать еще что-то. Однако и того, что уже было сказано, оказалось достаточно, чтобы математики побросали свои формулы и теперь внимательно прислушивались к разговору. Девчонки помоложе хихикали, дамы смотрели с умилением.
