Артём Михалев - Московская магия. Темное Сердце
В отсутствии Игоря аналитики Сердюкова рвать жилы не собирались, а моего влияния хватило только на доступ в базу. Я так понял, что тамошние ребята тащили 'дохлую корову' только из уважения к отцу Иллариону и Церкви. С самого начала ведьмаки очень плотно работали с церковниками, и между двумя организациями образовались крепкие доверительные отношения.
Мне ответили так:
– Тебе нужен этот висяк, ты его и колупай.
Павел заявил без обидняков, и, судя по его загнанному виду, давить было просто бесполезно. Зашивались они в работе.
– Доступ к архиву я открыл – сиди, разбирайся. Будут вопросы – задавай.
Секретная папка как раз и носила гордое название 'дохлая корова', и все последние дни я безуспешно ее 'доил' на предмет пропущенных Игорем улик и зацепок. Зацепок не было. Изредка попадалось что-нибудь интересное, позволявшее ненадолго вырваться из серой конторы и хоть немного проветриться. Скука! В таких условиях на ежедневные тренировки Макарова я убегал с радостной улыбкой, в предвкушении хоть каких-то развлечений, а когда все закончилось дурным мужиком и дуплетом картечи – лишь вздохнул с облегчением. В каком-то смысле кабинетная работа высасывала из меня соки не хуже демона.
Выволочку начальства я воспринял с философским спокойствием.
– Дальше Сибири не сошлют. – Думал я, стараясь не заглядываться на ножки буйствующей Женьки.
Госпожа ректор не собиралась изменять своим привычкам, и продолжала носить подчеркивающие ее фигуру наряды. В этот раз она надела обтягивающие брючки… которые я воспринимал с некоторой отстраненностью.
В последние дни на смену беспричинной агрессии пришла апатия. Меня беспокоили ночные кошмары. Демон не проявлялся, но изменения в собственном характере пугали все больше. Мир постепенно терял краски, и даже дефилирующая по кабинету начальница уже не волновала как прежде. Беседа вообще запомнилась какими-то урывками, но никакой ссылки естественно не последовало. Женя оценила мое состояние, и, судя по звонку отца Иллариона, не постеснялась высказать свои претензии церковнику. При желании, эта девушка умела нагнать страху.
Августовская жара давила на голову не хуже похмелья, но гулять по набережной все равно было здорово. Тихо. Спокойно. Никто не стреляет. Я давненько не выбирался в город, чтобы просто побродить, и теперь получал неподдельное удовольствие от вида мамаш с колясками, молодого фокусника-иллюзиониста с лежащей на земле кепкой для монеток и резвящейся детворы. Лето. Настроение не испортили даже замеченные краем глаза патрули сердюковцев.
Святой отец запаздывал, и у меня появилось время, чтобы выстроить предстоящий разговор. Вариантов было немного. Все внешние симптомы указывали, что демон слабел, и никто кроме меня не ощущал приближения опасности. Я же нутром чувствовал, как внутри меня угасало что-то очень важное. Если Игорь откажет, то мне ничего не оставалось, кроме как действовать самостоятельно. Я не собирался бросать зверя на съедение безмозглой сущности. Это гадко. Подло. И не по-людски.
Отец Илларион мог и отмахнуться от моей просьбы, но всегда оставался вариант – действовать в одиночку. Забраться в глухомань, подальше от людей и снова нырнуть в иллюзорный мир подсознания. Если тварь где-то засела, то только там. Пусть в прошлый раз мне помогала Василек, но технологию я заполнил. Должно получиться. По большому счету, помощь Церкви нужна только для подстраховки. Если проиграю, то голодная тварь вырвется на свободу, и пострадают невинные люди. Я хорошо запомнил чувство беспомощности, пока смерч копошился в моих внутренностях, пробираясь к сердцу. Не следовало оставлять ему шансов, а церковники должны были справиться. Тоскливая ситуация, но другого выхода я просто не видел.
В мире все поменялось, и поменялось очень резко. Эти изменения выбивали из колеи душевного равновесия даже самых спокойных. Работа на контору добавила мне седины. В последнее время я вообще сильно сдал. Много всего навалилось. И Эльвира. И вселившийся демон. Последней каплей стал придурошный мужик с ружьем. Хуже всего, что все это происходило не только со мной. Проблем хватало и у родственников, и у друзей. Взять хотя бы Черного с его нулевым даром и встряской на любовном фронте.
В такой ситуации невольно почувствуешь себя немножко брошенным. Исподволь накатывало ощущение, что никому ты не нужен со своими страхами и сомнениями. Напарник занят церковными делами, и не вылезает из телевизора. На Женьке вся Академия держится, и я вообще не представляю, когда она спит. Коста считай взял на себя все конторские дела, и хотя для простого боевика он неплохо справляется, заметно, что это не его профиль. Не до меня ему сейчас. Про Макарова вспоминать не хотелось вовсе. Отношение у деда было как к лабораторной крысе – сдохнет, не сдохнет? И если сдохнет, то как быстро? В общем, все заняты своими проблемами.
Невеселые размышления пришлись мне по вкусу. Я сидел на лавочке, и целенаправленно, но безрезультатно себя жалел. Умные мысли в голову не забредали. Ну, не с матерью же мне советоваться, в самом деле?! Тем более что она опять уехала в командировку…
– Я смотрю, у тебя сеанс психоанализа проходит? Сидишь злой, бормочешь чего-то. Может, я пока еще погуляю? – Незаметно подкравшийся священник по-доброму улыбнулся, и вместо приветствия протянул мне здоровенное эскимо на палочке. – От тебя такие волны идут, что просто страх и ужас. На вот, пока весь парк не всполошил.
Подтаявшее на жаре мороженное оказалось невероятно вкусным. Уплетая за обе щеки прохладную сладость, я рассказывал Игорю о своих печалях, параллельно стараясь не уделаться с головы до ног. Получалось плохо, но пальцы я облизывал с неменьшим удовольствием.
– Мне кажется, тебе просто нужно отдохнуть. – При всех своих недостатках, служитель матушки-Церкви прекрасно умел слушать, и говорить начал только когда иссяк мой словесный поток.
– И как вы себе это представляете? – Запал у меня кончился, как, впрочем, и мороженое. Мы прогуливались вдоль набережной и мирно беседовали о том, о сем, периодически возвращаясь к теме разговора. Одетый в черную рясу священник в компании наголо бритого подростка привлекал множество любопытных взглядов. Впрочем, отец Илларион оказался привычен к такого рода вниманию, а я слишком увлекся разговором, что хоть как-то реагировать.
– У тебя нелегкий период, Саша. Как и у всех нас. – Прежде чем я успел возразить, Игорь спешно уточнил: – Возможно, твой случай выделяется из общей массы, я не спорю. Но разбираться тебе придется самому. И не потому, что тебя, как ты выразился, 'кинули' все вокруг, а потому, что по большому счету никто не знает как тебе помочь. Несмотря на большое личное могущество, люди периодически ошибаются. И Макаров, и Евгения – они всего лишь люди, не забывай об этом. Будь у них ответы на твои вопросы…
– Ошибаетесь! – Я перебил Игоря.
Священник говорил правильные вещи, и в то же время то ли слегка лукавил, то ли не понимал, как и остальные. Из моих слов ясно следовало, что где-то там – в подсознании, Ящеру угрожает смертельная опасность. В эту самую секунду мое звериное 'я' в одиночку сдерживало демона. Он тянул время, расплачиваясь за отсрочку собственной жизнью.
Все началось в парке, в момент вознесения Эль. Человек сдался, зверь – нет. И теперь Ящеру предстояло расплачиваться за мою трусость, а я не мог прийти ему на помощь, потому что ни Макаров, ни Василек не понимали, что значила такая потеря для оборотня. С их точки зрения обмен личной звериной шизофрении на ослабление демона Эль – сделка более чем приемлемая. Они не собирались рисковать Сашей, а я с каждым днем все сильней ощущал пятно ущербности в глубине души. Платой за трусость стало медленное отмирание лучшей моей половины. Зверь оказался стократ порядочней человека, и это давило на совесть. Давило все сильней.
Наверное, только Волков смог бы меня понять, и посоветовать что-нибудь дельное. Но майор пропал, и внутреннее чутье подсказывало, что пропал навсегда. Объяснять Игорю свои более чем смутные догадки я не собирался, и просто попросил:
– Помоги мне. Я не прошу много – только прикрыть, если что пойдет не так. Пробиваться к Ящеру я буду сам.
Священник вдруг поднял ладонь, призывая к молчанию. Вся его фигура выдавала крайнее напряжение. Такое чувство, будто Игорь изо всех сил вслушивался в звуки недоступные больше никому. Разговор между нами шел серьезный, и для дурных шуток момент совершенно неподходящий. Значить это могло только одно – святой отец действительно что-то почувствовал.
– Странно. – Наконец произнес Игорь, и устало потер глаза, пытаясь стряхнуть напряжение. – Устал, наверное. Померещится же такое. Все от жары…
Согласиться я не успел. Мои слова оборвал оглушительный женский визг, отдающий едва не животной паникой. И сразу за ним раздалась длинная и заполошная автоматная очередь. Взахлеб. На весь рожок. Впрочем, и то, и другое быстро оборвалось, и над набережной повисла мертвая тишина. Всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы понять – здесь в парке кого-то убивали. Убивали посреди бела дня, не обращая внимания на вооруженные патрули и присутствие полицейских.
