Конторович Сергеевич - Черный снег-2. Ответный выстрел
Связываю главному мерзавцу руки за спиной. Он мне ещё нужен будет, так что, пусть пока полежит. Критически посмотрев на гадского папу, заодно стреноживаю и его. У них, похоже, вредность – семейная черта. Так что, пускай и этот полежит… пока.
Насколько я помню, около лейтенанта стоит пост. Там на лавочке сидит какой-то плюгавый тип с двустволкой. То ли из полицаев, то ли местный кадр. Вот с него и начнём…
Постовой действительно сидел на прежнем месте и меланхолично насвистывал какую-то мелодию. И этот тоже из музыкантов? Ну, хоть не из певцов… представляю себе его голосок. К несению службы 'музыкант' относился из рук вон плохо, так что, когда нагановский ствол недвусмысленно ткнулся ему в ухо, он чуть со страху не обделался.
– Т-с-с… Тихо сиди!
– Ага…
– Кто лейтенанта к амбару прибить велел?
– Так это… Батя Пал Савича распорядился. Он у нас хозяин строгий!
– Был… строгий, теперь тихим станет. Остальные где?
– На постах… тама, – протягивает он дрожащую руку, – и вон, у дуба двое.
– И всё?
– Остальные в той избе сидят. Обед у нас…
– Тебя когда сменят?
– Да уже скоро… остынет ведь супец-то.
А, так ты ещё и пожрать рассчитываешь? Ну уж хрен… разве что, на том свете что-нибудь обломится.
– Сиди тут! И сменщика своего жди! Не так рот откроешь – свинцом заткну! Понял?
Он испуганно кивает.
Господи, ну откуда только берутся такие типы? Ведь в обычной жизни, небось, тише воды да ниже травы сидел. А тут… и ведь самый распоследний негодяй из него выйти может! Впрочем, из этого уже не выйдет.
Разрядив его ружьё, выбрасываю патроны за забор. А сам ныкаюсь поблизости. Эх, снять бы лейтенанта! Нельзя, меня за этим занятием застукать могут, тогда всем хреново станет.
Ждать долго не пришлось, минут через пятнадцать на улице появилось двое детин с винтовками. Шли они осторожно, прятались около заборов, стараясь, чтобы их не было бы видно из леса. Оттого и передвигались не слишком быстро. Подобравшись к двору, в котором сидел 'музыкант', они быстро юркнули в калитку.
– Эй, Петька! Заснул?
Часовой испуганно приподнимает голову и недоуменно оглядывается по сторонам.
Если вам кто-то скажет, что обыкновенный колун только и годен, что для колки дров – не верьте ему. Летает эта штука тоже весьма недурственно. Правда, с точностью броска у него проблемы… но, это неплохо компенсируется большим весом снаряда. Так уж ли важно, чем именно тебе долбанёт по чану – обухом, острием или рукояткой?
Если у моего клиента и были какие-то возражения по данному вопросу, то высказать их он уже не сумел.
Второго колуна в сенях у гадского папы не нашлось, а вот штык-нож от СВТ я у него из дома позаимствовал. Это, конечно, не топор, зато бросить его можно существенно точнее…
Колун, правда, пригодился и тут, второй полицай оказался живучим и сразу не подох. Пришлось помочь.
Сдираю с первого пальто и накидываю его поверх комбинезона. Одеваю шапку и подбираю винтовку.
– Ну, что, – поворачиваюсь к 'музыканту', – пошли!
– К-к-куда?
– К дубу. Надо будет и тех часовых сменить.
Совершенно одуревший от страха, он послушно топает в указанную сторону. Фигурка у него колоритная и легкоузнаваемая, часовые точно не перепутают. А у меня знакомое им пальто и лицо под шапкой не очень-то видно. Это же аксиома! Раз первым идет свой же брат, полицай, то и второй кто-то свой. Тем более, что и повязка на рукаве присутствует.
Пост располагался в сарае, видать не шибко хотелось часовым мерзнуть на улице. И то правда, ветерок-то сегодня холодный… скоро уже и снежок выпадет, того и гляди.
'Музыкант' толкает дверь и, пригнув голову, шагает внутрь.
Иду следом за ним.
– Ребята! – вдруг каким-то писклявым голосом кричит он. – Это красный!
Сидящие в сарае полицаи, тоже не относились к ревнителям устава караульной службы. Один и вовсе бессовестно дрых, второй же замешкался, подхватывая винтовку…
Даю мощного пинка 'музыканту' и выхватываю штык-нож.
Минус три.
Позаимствовав у одного из них 'феньку', топаю по направлению к 'столовой избе'. Надо, пожалуй что, 'приятного аппетита' полицаям пожелать…
На стук двери никто из обедавших даже не повернул головы. Ну, знаете ли… это уже борзеж!
– Эй!
Три головы поворачиваются ко мне.
– А где часовой с той стороны?
– Ну, я… – говорит один из едоков с совершенно седой головой.
– А чего пост бросил?
– Так ить… смена-то пошла уже. А жрать охота! Остынет же всё!
– Так, нешто я не разогрею? – говорит невысокая тетка у печи. – Голодный мужик к делу не способен!
Экая ты, тетка, сердобольная…
– А ты-то, что за хрен с бугра? – спрашивает седой. – Документ покажь!
– Это можно…, – киваю я и лезу в карман.
Выстрелом полицая отбрасывает назад и он роняет ложку. Второй едок получает пулю в затылок и тычется мордой прямо в тарелку. Третий в ужасе вскакивает и пытается выскочить в окно. Фантаст, ей-богу! Он, что, меня за совсем сонного считает?
Тетка в ужасе кричит и хватается за лицо. Похоже, что кто-то из них ей явно не безразличен. А раз так…
Подбираю оружие полицаев и уношу его с собой. Черт её знает, тетку эту. Хватит ума ещё пальнуть вдогонку.
Дождавшись, когда ребята снимут со стены потерявшего сознание лейтенанта, топаю к давешнему домику. Надо будет порасспросить кое о чем здешнего доморощенного инквизитора.
Сладкая парочка – папаша с сыном, времени даром не теряла. Всё то время, пока я отсутствовал, папаша старательно пытался хоть каким-нибудь образом освободить руки своему отпрыску. И если бы я заранее не предвидел таковую возможность, то неприятности могли бы меня ожидать серьёзные. А так…
Полюбовавшись на окровавленную (не иначе, как зубами пробовал ремень перегрызть!) морду гадского папы, усаживаюсь на стол. Пришедший в себя главный мерзюк мрачно наблюдает за мной.
– Ну что, любезный, говорить будем?
– Чё те надо-то? – неласково отвечает он.
Хрясь!
Сочная оплеуха заставляет его слететь на пол. Поднимаю полицая и снова усаживаю на лавку.
– Это я не из человеколюбия, – поясняю сладкой парочке свои действия. – Одно дело, просто по рылу дать. И совсем другое, когда ты ещё и на пол, опосля этого, сверзишься. Понятно?
Полицай сплевывает.
– Твой верх… изгаляйся, – бурчит он. – Только не заигрывайся слишком.
– А то – что? Как лейтенанта, к бревнам прибьешь? Фигушки, милок! Ни у тебя, ни у папаши твоего такой возможности больше не будет!
– Убьешь? – спокойно спрашивает папаша. – Так чего тянешь?
– Э-э-э, милок… легкую смерть ещё заслужить надобно! Время у меня есть, пятеро с кнутами над душою не стоят… можно и придумать чего-нибудь…эдакое.
– Врешь ты всё, – устало отвечает он. – Вспомнил я, где таких говорливых видывал.
– И где, если не секрет?
– Не секрет. Приезжал к нам, ещё в двадцатых, один такой… из города. Агитировал. Всё-то у него сладко да красиво было. На словах. А вот когда мы его, эдак-то, к дереву прибили – по другому запел. Век бы слушал! Так что, кишка у тебя тонка! Драться – ну тут ты мастак, ничего не скажу. А вот, чтобы с холодным сердцем, да ремней из спины нарезать… не сдюжишь!
– Отчего ж так?
– Слабаки вы, нонешние, супротив стариков-то!
– Это, вроде тебя, что ли?
– А и так можно сказать.
– Так я ж, дядя, не нонешний! Годков-то мне прилично! Уж под полтинник скоро набежит. Так что, – качаю головой, – ошибся ты…
– Балабол! – плюет в мою сторону полицай. – Всем вам на суку вис…
Негромко кашляет наган, и главмерзюк рушится с лавки.
– А-а-а!
– Чего ты орешь? – осведомляюсь я спокойно. – Это ж не скобой к стене, всего-то и делов, что руку прострелил. Так у тебя ещё одна есть… и ноги в придачу. И ещё что-нибудь найти можно, коли поискать получше.
– Что ты хочешь?! – скрипит он зубами.
– Вот это – уже другой разговор…
– А смысл? – спрашивает папаша. – Сразу и застрелишь, как все скажем.
– Нет. Сразу точно не застрелю. Шанс у вас будет. Один. Но у лейтенанта и этого не было. Так что – радуйтесь! И решайте быстрее.
Через полчаса я знаю всё, что произошло здесь недавно. Черт! День всего не успел! Хреново…
Пора отсюда топать. Да и лейтенанта надо куда-то унести, не оставлять же его здесь?
– Значит так, любезные! Обещал я вас сразу не стрелять – это верно! И слово свое сдержу. Но вот отпустить вас обоих подобру-поздорову – такого обещания не было.
Беру со стола стакан и выплескиваю из него воду. Запихиваю в него 'феньку' и выдергиваю чеку.
Осторожно ставлю стакан на голову полицаю.
– Сумеешь снять – живи! Или помощи жди, мне всё равно.
– А руки?
– Может быть, тебе ещё и наган вернуть? Голова у тебя есть, так что – думай!
– Я же кровью истеку!
– А моя какая печаль? Ежели тебя с папашей окрестные жители так уж сильно любят и уважают, то придут помочь. А если нет… не обессудь!
