Дженнифер Маккуистон - Пламенная нежность
– Еще слишком рано, Джулиана, – отрицательно покачал он головой. – Но прошу, не сочти мое нежелание спешить за бездействие. У нас есть как минимум два дела, которые мы должны закончить до приезда Маккензи.
– У нас? – настороженно переспросила Джулиана.
Он медленно кивнул. Словно это могло ее удержать…
Разве она в очередной раз не доказала с блеском, что ее ни на минуту нельзя оставить одну? Мысль о том, что Джулиана все еще способна погубить его на заседании суда, по-прежнему гнездилась где-то в глубине его сознания. И это заставляло Патрика чувствовать себя негодяем. Злая ирония судьбы! Ведь когда она стремглав ворвалась в кабинет и объявила, что виделась с Пруденс, он тотчас же подумал о самом худшем и мысленно оговорил жену… Вот так держать ее в объятиях, зная, о чем она думает, что делает, было куда спокойней. К тому же это помогало ему вернуть потерянное самообладание. И невзирая на горячее желание посадить Джулиану под замок в их супружеской спальне, ради ее же безопасности, Патрик решил, что они будут действовать вместе.
– Перво-наперво мы должны отыскать эту Пруденс, выяснить, что на самом деле ей известно, и убедить ее добровольно явиться к судье. Тогда это будет выглядеть как чистосердечное признание бедной горничной.
Джулиана кивнула.
– А какое еще у нас есть дело?
– Нам предстоит понять, кто мог желать смерти моего брата.
Глава 20
Джулиана глядела на толпу гостей, собравшихся к обеду, и гадала – кто из них может быть тем самым убийцей?
Гости были молчаливы, что вполне приличествовало семейным обстоятельствам, однако это вовсе не означало, что собравшиеся скучали. Гостиная была полна народу – и родственники, и друзья семьи в ожидании приглашения к столу приносили семейству дежурные соболезнования. Невзирая на преобладание черных одежд – за исключением, увы, наряда Джулианы, – в помещении царил дух предвкушения удовольствия, а над головами собравшихся ярко горели восковые свечи, отчего впечатление всеобщей печали несколько сглаживалось…
Джулиана сожалела, что рядом с нею нет Патрика. Супруг весь день провел на конюшне, и когда появился, она поглядела на него столь красноречиво, что бедняга тотчас отправился наверх, к себе в комнату. И немудрено – он отчаянно нуждался в услугах камердинера и цирюльника. Джулиана дожидалась Патрика, от души надеясь, что он появится перед гостями в более презентабельном виде. А покуда прохаживалась среди приглашенных, кому-то улыбаясь, а к чьим-то разговорам внимательно прислушиваясь.
Мистер Фармингтон, почтенный седовласый судья, который с пристрастием допрашивал ее тотчас после гибели Эрика, безотлучно находился возле ее отца. А рядом с ними отиралась тетя Маргарет, кивая речам судьи. Пожилая леди так и не пожелала покинуть Соммерсби, всеми силами цепляясь за свою привилегию, но по крайней мере нынче вечером выражение ее лица было не столь кислым, как обыкновенно, – ведь в имение пожаловал ее обожаемый сын.
Колючие глаза Фармингтона неотрывно следили за Джулианой. Тогда, в том страшном ноябре, он показался ей сердечным человеком – судья даже предложил мисс Бакстер свой носовой платок, чтобы утереть градом катившиеся по ее лицу слезы. Однако сегодня он выглядел суровым. Поэтому Джулиана, произнеся дежурные слова приветствия, отправилась дальше.
Патрик ей доверился, сделал своей единомышленницей и даже обсудил с нею как с равной план действий – словно уверовал в разумность ее намерений. От этого восхитительного ощущения в груди Джулианы будто распустился яркий цветок счастья. Нет, она не обманет этого драгоценного доверия человека, у которого к ней явно больше вопросов, нежели ответов!
Вокруг Джулианы фланировало по крайней мере две дюжины гостей, и она придирчиво оценивала каждого. Группу местных дворян, окруживших вдовствующую графиню, Джулиана отмела сразу же. Она помнила их на похоронах графа, но была уверена – никого из них не было в имении во время того злосчастного ноябрьского праздника.
И она всецело сосредоточилась на тех из гостей, кто присутствовал и на празднике, и на похоронах. Одной из подходящих на роль убийцы кандидатур был темноволосый симпатичный доктор Меррилл – сейчас он стоял у окошка и вежливо слушал Джорджа Уиллоуби. Джулиана подумала было, что не следует исключать из списка подозреваемых и самого мистера Уиллоуби, но, вспомнив его искреннее к ней отношение, тотчас устыдилась…
А вот о докторе Меррилле, домашнем враче графской семьи, она почти ничего не знала… и все же склонялась к мысли о его непричастности к убийству. И дело тут было не в том, что мистер Меррилл молод и обладает тем типом внешности, что завораживает женщин. Именно доктор Меррилл находился при покойном графе в течение последних часов его жизни и делал все возможное для спасения. Об этом Джулиана прослышала от своей горничной, которая завершила повествование тяжелым и мечтательным вздохом. Впрочем, Джулиана ничуть не осуждала служанку. Прежде она сама бы вот так же вздохнула при виде красивого молодого врача…
Мистер Блайт, который также был участником обоих памятных событий, стоял в одиночестве у камина и, подобно самой Джулиане, задумчиво озирал толпу. Это обстоятельство заставило Джулиану внимательней к нему приглядеться. Кто он? Не слишком желанный гость? Или хладнокровный убийца, выискивающий новую жертву?
Словом, все ее усилия обнаружить преступника оказались тщетны. Из гостей лишь один мистер Блайт казался способным на что-то большее, нежели распространение гнусных сплетен. И Джулиана направилась прямиком к нему, лихорадочно обдумывая на ходу план действий.
Блайт, завидев ее, отвесил насмешливый полупоклон:
– Ах, неукротимая леди Хавершем, вы соблаговолили сойти со своего новообретенного пьедестала? Понимаю, именно вам я обязан пусть запоздалым, но приглашением на обед. Признаюсь честно, получив его, я несказанно изумился…
Усилием воли Джулиана заставила свои непослушные губы сложиться в улыбку. Она слишком хорошо помнила его гневные речи, призванные унизить Патрика в день их прибытия в Чиппингтон. Именно эти речи и делали Блайта в глазах Джулианы наипервейшей кандидатурой в подозреваемые, а единственным способом подтвердить свои подозрения она полагала наблюдение за тем, как станет кузен Патрика общаться с членами семьи.
– Считайте это оливковой ветвью мира, – сказала Джулиана. – Патрик полагает, что почтить память его покойного отца можно, принимая в имении тех, кому покойный граф бывал рад при жизни. Посему, невзирая на наше… м-м-м… скомканное знакомство, смею заверить вас – в Соммерсби вам всегда рады, мистер Блайт.
Лицо кузена потемнело, однако прежде чем он успел вымолвить хоть слово, по толпе гостей пронесся шепоток. Отвернувшись от разгневанного Блайта, Джулиана попыталась разглядеть источник всеобщего внимания. Привычно сощурившись, она скользнула взглядом по ошеломленным лицам, одновременно прислушиваясь к репликам гостей и силясь понять, что именно вывело толпу из состояния вежливой скуки. От звука низкого баритона Патрика по спине Джулианы побежали мурашки – впрочем, такая реакция ее тела стала для нее уже почти привычной. Тут она заметила наконец своего супруга – и решила, что ее слабое зрение сыграло с нею очередную шутку.
Сельский ветеринар, чьи щеки просили бритвы, а руки – горячей воды и мыла, исчез неведомо куда. Патрик был облачен в безупречный черный сюртук, правда, слегка свободный в груди, – видимо, из-за долгой аскетичной жизни в Мореге… Именно в таком сюртуке ему надлежало быть год назад, во время их столь памятного вальса… Боже, а Джулиана уже стала сомневаться, что у него есть приличная одежда! Нет, он не подстриг волосы, на чем она настаивала, однако его шевелюра была аккуратнейшим образом вымыта и расчесана. Джулиане вдруг до дрожи в пальцах захотелось коснуться этих лихо закрученных прядей на его шее, и в душе она возликовала, что эти волосы не были острижены…
Глаза Патрика устремились на нее с теплотой и откровенным одобрением. Хоть этикет и требовал, чтобы новый хозяин имения приветствовал сперва гостей, что расступались перед ним, Патрик направился прямиком к супруге. Шепот толпы мгновенно стих. Джулиана понимала, что сейчас взгляды всех присутствующих устремлены лишь на них, но ей было решительно все равно. Время словно остановилось. Сейчас она испытывала то, что тщетно искала в течение трех сезонов в высшем свете, а нашла лишь с ним, с Патриком.
Влечение. Желание. Страсть.
Всегда ли это будет? Всегда ли ее будет тянуть к этому человеку так, словно она Богом создана именно для него? Джулиана вспомнила вдруг, как в этом же доме, давным-давно – боже, когда? – этот человек пригласил ее на вальс, который завершился поцелуем…
Джулиана помнила их безупречный план: ей надлежало вежливо улыбнуться мужу, взять его за руку и вместе с ним начать хитроумную игру. Однако все задуманное в одночасье оказалось под угрозой срыва – Джулиане мучительно захотелось оказаться вместе с ним в их комнате наверху, чтобы понять, что сулит ей это преображение мужа.
