Михаил Ланцов - Корпорация «Русь»

Георгий знал, что монголы в принципе могут применить своих дружинников в качестве конных лучников. И готовя одну из тактических заготовок, сделал ставку на тактику противодействия по схеме английских лучников в сочетании с технологическим преимуществом.

В чем заключался идея?

Английский лучник — это эрзац — боец, практически ополченец, вооруженный максимально простым и дешевым длинным луком. Фактически — оструганной деревяшкой с веревкой. От него не требовалось ни натягивать какие-то чрезвычайно могучие луки, ни попадать куда-то. Нет. Все это сказки и вздор. Главная фишка английского лучника заключалась в ведение обстрела залпами с чрезвычайно высокой плотностью. То есть, массирование «огня». При таком подходе целиться в противника не требовалось. Возвышение задавал командир. А потому в залпе могли участвовать как первые ряды, так и десятые.

Метод залповой стрельбы по площадям с эшелонированием активных порядков, позволял применять известную аксиому Федор Федоровича Ушакова: в едином месте, в единое время быть сильнее превосходящего противника. Это позволяло в случае необходимости спокойно выдавать двадцатикратное локальное превосходство, буквально перемалывая конных лучников на проходе.

Но это только организационный момент.

В чем же заключалось технологическое преимущество? Георгий ограничился защитным снаряжением. Ведь он выдавал своим бойцам кольчуги с панцирным плетением, которое, за счет мелких плоских колец весьма недурно держало обстрел из лука. Да, пробивалось, но совсем вблизи и довольно плохо. Очень уж плотное полотно плетения получалось. А монголы рассекали в обычных кольчугах, плохо защищавших от стрел. Ведь панцирное плетение еще не появилось и не вошло в обиход. Князь в этом плане был своего рода новатор.

И так далее.

Практически каждый шаг и прием Георгия имел массу весьма ветвистых обоснований. Он активно применял приемы и идеи, которые даже близко не поселялись в головах местных жителей. Ведь при нормальном ходе истории до них еще не дошли, не созрели. Из-за чего князь добивался радикально качественного превосходства над любым противником. Ведь знания веков — это поистине Божественное оружие. И он это прекрасно понимал.

Глава 9

Обратно армия добиралась довольно долго и отнюдь не из-за несносного поведения князей. О нет. Те, кому повезло пережить эту битву, вели себя очень покладисто. Да и вообще выглядели подавленными, словно картофельное пюре. Все понимали — они оплошали. Серьезно. Подвели остальных. И только благодаря московским войскам им удалось выжить. Судьбу пленных князей после поражения на Калке знали все отлично.

Настоящая причина медлительности — трофеи. Их требовалось переварить. Очень уж знатно кочевье Батыя оказалось им забито, а освоить не дали. Тут было все, от рабынь и коней до драгоценных камней и дорогих специй из Индии и Китая, а также таких непривычных для Руси XIII века вещей как чай и кофе. Встречались также немногочисленные китайские манускрипты. Ну и, само собой, огромное количество доспехов и оружия.

Рабы князя не сильно волновали — он их всех торжественно отпустил, заявив, что честному христианину не пристало иметь рабов, ибо то гордыня и грех. Отпустил-то, он их отпустил, да только они никуда не ушли, попросившись под его руку. Куда им было идти? У большинства семьи на их глазах и вырезали, а дома пожгли.

Они попросились, и князь взял. А чего ему? Рабочих рук все равно не хватало.

Потом по этой же схеме поступили со старыми обитателями кочевья, что к рабам не относились. Только предварительно прогнав через фильтр. Некоторых пришлось тихо зарезать за юртами от греха подальше. Но большая часть народа вполне нормально влилась в тесный коллектив подданных Московского князя.

С лошадьми, баранами, коровами, верблюдами и прочим счастьем кочевых племен тоже более — менее разобрались и довольно быстро, благо, что их было не так много. Все-таки не кочевье пастухов, а ханское.

Проблемы представляло неживое имущество, с которым пришлось повозиться. Рассортировать, описать и упаковать. Да поглядывая, чтобы по углам не растащили. На все про все недели две ушло. Включая доспехи и оружие, собранное на поле боя. К слову сказать, в общий банк трофеев князь отнес и снаряжение павших русских князей да дружинников. Очень уж по — глупому они слились. И никто, что примечательно, даже не пикнул против такого решения.

А потом двинулись в путь.

Москва встретила их с помпой. Ведь гонца давно послали. Оркестр, цветы, искренняя радость. И новости о том, что за весну этого года под руку Георгия прибилось еще полторы тысячи беженцев с разоренных монголами Рязанского и Владимирского княжеств.

Оркестр, предупрежденный заранее, заиграл Гимн защитников Москвы, а дружинники князя и московские ополченцы, разучившие за время марша слова, грянули нестройным хором. Само собой, вариант, подогнанный под местные реалии. Получилось неплохо. Для XIII века, в котором таких традиций еще не было и веселых, бодрых, энергичных военных песен не было даже в проекте.

В атаку стальными рядамиМы поступью твердой идем.Родная столица за нами,Рубеж нам назначен вождем!

Мы не дрогнем в боюЗа столицу свою,Нам родная Москва дорога.Нерушимой стеной,Обороной стальнойРазгромим, уничтожим врага.Нерушимой стеной,Обороной стальнойРазгромим, уничтожим врага.

На марше равняются роты,Гудит под ногами земля,За нами родные просторыИ крепкие стены Кремля!

Мы не дрогнем в боюЗа столицу свою,Нам родная Москва дорога.Нерушимой стеной,Обороной стальнойРазгромим, уничтожим врага.Нерушимой стеной,Обороной стальнойРазгромим, уничтожим врага.

Ну и так далее.

Грянули. Все прониклись.

А Георгий, не откладывая в долгий ящик, решил сходу, при большом стечении народа устроить награждения отличившихся бойцов и командиров. Своих разумеется. Иные князья пусть сами потом выкручиваются. Тем более что наградные списки были уже составлены, кресты да звезды, изготовлены еще до выхода в поход.

Все «висюльки»[64] были номерными, сопровождались удостоверениями и давали право на пожизненную пенсию. И не самые плохие такие пенсии. Например, два бойца, награжденные звездами «Героя», могли всю последующую жизнь бездельничать, сытно кушая, хорошо одеваясь и содержа семью. А их имена, как и имена иных всех иных награжденных, вносились в гроссбухи на память потомкам. Да не просто так, а с описанием достижения, за которое отличившегося отмечали высокой наградой.

Примечательно было еще и то, что одним из новых героев княжества оказался тот самый итальянец из пары, присланной Папой присматривать да вынюхивать все. Его напарник погиб, а этот умудрился проявить буквально чудеса храбрости. Конечно, хватало и других кандидатов на эту звезду, но Георгий из политических соображений вручил ее итальянцу.

Не обошел князь и венгров, командир которых, раненный во время атаки на ставку хана Бату, получил из его рук крест «Мужества» за номером 1. Пусть покрасуется перед своим королем по возвращению.

А потом был Большой Совет.

Совет начался не сразу, а лишь спустя месяц — девятого августа. Гонцы соответствующие были еще там, у захваченного кочевья отправлены по всем княжествам Руси, что не присутствовали в том походе. Кто-то отказался сразу, кто-то откололся под Москвой, а кто-то и погиб. Пока ждали — праздновали. Умеренно.

На Большой Совет явились все. Уважили. Кто-то из любопытства, кто-то из страха.

Ругались долго. Спорили. Ведь пользуясь, случаем, Георгий вынес на высокий княжеский суд материалы по предательству священников и заговору Ярославичей. Получилась бомба!

Криминалистика в те годы не существовала как категория, даже как идея. А уж методы дознания были примитивные и весьма убоги. Поэтому выложенный князьям хорошо упорядоченный и структурированный пакет доказательств и улик стал всесокрушающей силой. Ребята загрустили и приуныли. Ради интереса вызывали задержанного епископа Владимира, пары раз. Но быстро потеряли к тому интерес. Все и так было понятно, развеяв последние призрачные надежды на ошибку или заблуждение.

«Картина маслом» получилась очень мрачная.

Православную церковь в целом, Георгий не трогал, локализовав проблему на сговоре священников Владимира и Рязани с Ярославом Всеволодовичем в рамках обычной борьбы за власть. Сговор получался чрезвычайно коварным, однако, ожидаемым. Всплыли кое — какие материалы и по причастности митрополита, но косвенные. Впрочем, исчезновение того выступала скорее отягчающим обстоятельством, чем оправданием.