Вперед в прошлое – 7 - Денис Ратманов
На всякий случай я вынул ножик из кармана, не разуваясь на цыпочках прошел в кухню: следов чужака там не обнаружилось. Живот заурчал, напоминая о плове, но расслабляться было рано. Прихватив прочную деревянную швабру, я направился в спальню, уже понимая, что опасности нет. Потянул на себя дверь… Открывшаяся картина так меня шокировала, что я впал в ступор.
В метре от входа на коврике в позе лягушка — опершись то ли на руки, но ли на колоссальные буфера и разведя в стороны мощные бедра — стояла обильная формами дама под пятьдесят, с разинутым ртом, в прозрачном ничего не скрывающем халатике, с завязанными глазами и обручем с розовыми мохнатыми ушками.
Наверное… Не «наверное» — точно стоило поступить иначе, но я так обалдел, что само вырвалось:
— Ты кто?
Дама колыхнула буферами, облизнулась и выдала:
— Шеф хочет поиграть? Кем мне для тебя сегодня стать?
Я растерялся, сомневаясь между «Господи, нет!» и «Женщина, прикройтесь», но дама вскочила с грацией, не сочетающейся с такой комплекцией, и ринулась ко мне. Я вылетел, спиной тараня дверь и выставляя перед собой заградительный заслон — швабру.
— Ну что ж ты, хозяин! — хрипнула она. — Или сегодня — нет?
Сегодня — нет! Найн!
Найн!!!
Я ощутил себя мошкой, которую царевна-лягушка хочет заглотить. Тетка налетела на швабру буферами, едва не сбив меня с ног, и лишь тогда заподозрила неладное. В отличие от меня, она не растерялась, а вцепилась в швабру одной рукой, второй сорвала повязку с глаз…
И наступил момент истины.
Густо накрашенные глаза полезли на лоб, рот открылся, лицо пошло красными пятнами. Она так и замерла, держа швабру одной рукой, а второй будто бы вяло отдавая мне честь. Соскользнув на плечо, повязка упала на пол. Я поймал себя на том, что продолжаю пятиться, глядя на ее буфера: каждая грудь, как пятилитровое ведро!
Если бы это произошло в мае, я закрылся бы в ванной и трясся от стыда. Теперь же на помощь пришел опыт взрослого, я понимал, что передо мной не оголодавший сексомонстр-педофил, а женщина, попавшая в неловкую ситуацию. Потому я скользнул в ванную, схватил дедов халат и протянул ей, говоря чужим голосом:
— Ничего. Бывает.
Хрена се — бывает!
С ловкостью паучихи, плетущей кокон, она попыталась завернуться в халат, но он не сошелся на груди, и она прижала его руками, попятилась, бормоча:
— Извини… Как неловко-то! Голос-то как похож… Прости, мальчик! Внук… Шеф рассказывал, да…
— Ничего, — буркнул я, сосредоточив внимание на обручальном кольце.
Она исчезла из вида — пошла одеваться. Я прикрыл дверь, чтобы не смущать ее еще больше, но стоило закрыть глаза или моргнуть, как из темноты выскакивала необъятная грудь с сосками чуть меньше блюдца. И представлялся дед. Дед-то у меня — шалун тот еще! Игры, вон, у них какие. Это по моим меркам тетка старая, а для него она — еще ничего молодка.
В кухне я брякнулся на табурет, плеснул воды из чайника и выпил залпом. Вот так номер! И что теперь делать? Тетке-то неловко. Она хоть немного одетая, а могло быть хуже, и поза могла быть более фривольной.
Что бы я ни сделал, это только усугубит ситуацию.
Царевна-лягушка… нет, лягушка-королевна… лягушка-шальная-императрица решила за меня. Одевшись, она просто выскользнула из комнаты, не попрощавшись.
Как хоть ее зовут? Вдруг она у него не одна? Я представил, как это выглядело со стороны: голая бабища кидается на зазевавшегося подростка, как паучиха — на жертву, хватает и волочет в логово. Пацан молит о пощаде и вырывается — и сложился пополам от смеха.
Хохотал так, что упал с табурета на пол, притянул колени к животу и корчился в конвульсиях.
Насмеяться мне не дал тревожно зазвонивший телефон. Я снял трубку и выдохнул:
— Да!
Это была мама, говорила она назидательно-печальным тоном:
— Павлик, как ты мог!
— Я по-другому не мог, ма, — ответил я, враз успокаиваясь.
— Никому ничего не сказал, сбежал, как вор!
— Кроме меня, некому помочь деду. Да и ты меня все равно бы не отпустила, только психовала бы зря.
— Ты — несовершеннолетний! — ринулась в атаку она. — И пока ты находишься на моем иждивении, должен делать, как говорят!
— Про иждивение подробнее, пожалуйста, — осадил ее я и подумал, как же удобно пользоваться шаблонами, ничего придумывать не надо: подросток-иждивение-обязан, только конкретно в этой цепочке связующее звено — слабое. Точнее, его вообще нет.
— Я чуть не поседела, когда узнала, что ты сейчас в Москве! Там беспорядки! Как ты можешь так с нами поступать? Все волнуются, не спят…
Ага, сообразила, что ляпнула не то и теперь пытается давить на жалось. Не со зла, а потому что иначе картина мира рушится.
— Слушай меня, — рявкнул я. — Прекрати манипуляции! Как ты смогла убедиться летом, я веду себя, как взрослый, и не пропаду, это ты скорее в Москве пропадешь. Что касается остального… Деду нужна помощь, он в гипсе и не может себя обслуживать. Потому я останусь здесь столько, сколько потребуется и вернусь, как только дед начнет себя обслуживать. Все, разговор исчерпан. Мне нужно поговорить с Борей или Наташей, они рядом?
— Нет, я у мамы. Павлик, ты должен быть дома, понимаешь? Тебе четырнадцать лет!
— Мама, я буду там, где нужна моя помощь. Давай бабушку или Алексея. Он там?
— Нет. Как же он мне надоел! — Голос мамы стал взволнованным, воцарилось молчание, но она продолжила скороговоркой, будто вспомнила какую-то незначительную деталь: — Нам акции на работе дают. Десять штук за один ваучер.
— На нас же тоже ваучеры давали? Вот на все и бери! И не забудь сказать мне, когда их будет перекупать начальство, чтобы опередить их. И да, готовься, что
