Отставник 2 - Павел Чук

— Оба введены в медикаментозную кому. У первого, — докладывал медик среднего звена, что сопровождал раненых, — множественные переломы конечностей, ожоги второй и третьей степени двадцати процентов тела, но жив, ритм сердца стабильный, реакция Ашоа́сса [21] в норме.

— Хорошо, — произнёс врач, изучив показания визуальной панели, — для начала проведём интенсивный курс регенерации, а потом посмотрим динамику восстановления и через сутки, если необходимо, проведём операционное вмешательство, но, думаю, это будет излишним. Что со вторым?

— У него множественные переломы, но жив. Ритм сердца прерывистый, реакция Ашоасса нестабильна.

— Покажи, — властно приказал медик и надолго углубился в изучение медицинских показателей. — Странно, — подойдя к медкапсуле, где находился раненый, произнёс врач, — такое ощущение, что он мёртв. Его головной мозг не отвечает на раздражители, а внутренние органы принадлежат девяностолетнему старику. Давно введён в медикаментозную кому?

— Его обнаружили возле спасательной капсулы истребителя, непонятно, как он самостоятельно выбрался. Обе нижние конечности переломаны в трёх местах, множественные переломы рёбер. Сетчатка глаз обожжена, но на свет и звук реагировал. На голове порезы, ссадины.

— Это всё и объясняет, — покачал головой старший медик. — После таких повреждений могли выйти из строя внутренние органы, а… — тут медик вновь прильнул к окну визуального обзора медицинской капсулы, — ушиб головы, спровоцировать повреждение головного мозга. Поэтому такая ответная реакция на первичный тест. Что ж, если сразу не скончался, будем работать. На трое суток в палату интенсивной терапии, пусть положат в медицинскую капсулу широкого профиля. Одной регенерацией тут не обойтись, придётся задействовать весь спектр восстановительной терапии…

Приходил в сознание медленно. Словно тело, соблюдая меры предосторожности, поднималось с большой глубины, где нет ни света, ни шумов, нет ничего — одна пустота. И эта пустота чинно и неторопливо отступала, повинуясь воле более сильного.

Не открывая глаза, попробовал пошевелить конечностями — получилось. Сделал глубокий вдох, на несколько секунд задержал дыхание — боли в груди не было. А ведь достоверно помнил, что едва не терял сознание от пронизывающей весь организм боли, пока выбирался из спасательной капсулы истребителя. Тот роковой толчок, что на взлёте придал разновекторное ускорение истребителю, не прошёл бесследно. Я не успел пристегнуться в кресле пилота, а летательный аппарат потерял управление, став вращаться в нескольких плоскостях. Меня бросало по кабине, несколько раз с силой приложился не то о рычаг управления, не то саму панель, но отчётливо помнил, когда произошёл сильный толчок отстрела спасательной капсулы, у меня ноги от запредельной перегрузки подломились, и я на некоторое время потерял сознание. Пришёл в себя лёжа возле открытой двери спасательной капсулы и помнил, каких усилий мне стоило вылезти из неё, перевалившись через достаточно высокий порог, и отползти на несколько метров до полной потери сознания.

Осторожно открыл глаза, но тут же закрыл от боли. Яркий свет резанул, и у меня потекли слёзы. Хотел протереть глаза, но кто-то сильной рукой остановил меня, а когда попытался встать, вновь провалился в забытьё.

— Доктор, пациент прошёл назначенные процедуры, — доложил медработник среднего звена, — переложен из медицинской капсулы интенсивной терапии в медкапсулу восстановительного лечения.

— Приходил в сознание? — поинтересовался врач, внимательно изучая показатели последних данных медицинского сканирования.

— Не могу утверждать, но шевелился, пытался открыть глаза. А как вы предписали, сразу после окончания процедуры интенсивной терапии, ему наложили повязку с восстанавливающим сетчатку глаз раствором и переложили в другую капсулу. За всё время он ничего не произнёс, а сейчас находится в медикаментозной коме.

— Понятно. Увеличь продолжительность нахождения в капсуле на два с половиной часа и смени раствор А16 на А12. Да, вот ещё… Хотя, нет. На этом всё. Сначала посмотрим результат, — последнюю фразу доктор произнёс себе под нос, уходя из палаты, уставленной медицинскими капсулами. Он шёл по коридору к себе в ординаторскую, как встретил коллегу.

— О чём задумался уважаемый ашш Ано́сса Анеа́ва?

— О пациенте, что поступил три дня назад. Тот, что с переломанными конечностями и обожжённой сетчаткой глаз. Вы принимали его и назначали неотложные процедуры, помните его?

— Да, — ненадолго задумался перед ответом ашш Го́сса Вуас. Серьёзных больных, а тем более раненых, пересчитать по пальцам. Повреждёнными клонами, их даже ранеными не называли, занимается младший медицинский персонал под присмотром среднего звена, а каждый истинно живой, попавший в центральный госпиталь сил вторжения, стоит на специальном учёте и чуть ли не каждые двое суток составляется докладная об их здоровье. А тем более того, кого принимал лично он — заместитель главного врача госпиталя доктор ашш Госса, помнил достаточно хорошо. — Он прошёл назначенную процедуру интенсивной терапии? В сводке я не видел, что он скончался.

— Вы правы и понимаю ваше удивление. Он не только полностью прошёл назначенные процедуры, но и его тело и внутренние органы достаточно неплохо восстановились. Рефлексы в норме, вот только с глазами проблема и…

— И с головным мозгом? — опередил коллегу ашш Госса.

— Совершенно верно. Мозговая активность фиксируется, но, боюсь, он превратится в овощ. Каждый проведённый медкапсулой промежуточный тест головного мозга провален. Даже не знаю, как сообщать его родственникам о такой печальной новости.

— Понимаю. Тяжело будет его родным принять, что их брат или сын не способен мыслить, — согласился ашш Госса. Исходя из сложившейся практики, сообщали родственникам о поступлении в госпиталь только после того, как пациент пройдёт неотложные процедуры и вернётся в сознание, подтвердив свои мыслительные способности. Такова предосторожность была не напрасна и перешла в современность из далёкого прошлого, когда медицинские капсулы были не столь совершенны и технологически надёжны. Ранее бывали неоднократные случаи, когда аппарат показывает, что пациент успешно прошёл процедуры регенерации и восстановления, но через короткий промежуток времени, после того как извлекался из медкапсулы, становился отрешённым, не реагировал на звуковые раздражители и мог выполнять только несложные действия, утоляя естественные надобности, как есть, пить и прочее, что способен делать не только клон, но и любое другое животное, а вот связно говорить, излагать свои мысли… он даже не мог читать или писать. И чтобы не обрекать семью на уход за беспомощным существом и не тратить на него ресурсы, родственникам сообщали о его гибели, предавая тело погребению.

— Я назначил ему курс восстановительной терапии с упором на глаза. Они оказались повреждены сильнее, чем оказалось.

— Думаете, поможет? Но ведь глазные нервы напрямую не связаны с головным мозгом и…

— Дополнительные сутки восстановительных процедур будут нелишними, — прервал коллегу главный врач, — а завтра посмотрим.

— Соглашусь с вами, коллега. Это, насколько помню, первый за последние два года такой трагический случай.

Главный врач не стал отвечать на замечание коллеги. Он коротко кивнул и направился дальше по своим делам. В уме сделал себе пометку, дать задание медперсоналу проверить капсулу, в которой находился проблемный пациент, а в случае необходимости поставить её на консервацию. Вдруг дело именно в медицинском оборудовании, а не в выбранных методах и способах лечения. В обязанности ашш Аносса, как главного врача госпиталя, входил постоянный контроль назначенных процедур. Проверка по базе данных аналогичных случаев, но похожей ситуации за долгие годы накопленных знаний зафиксировано не было, но данный факт не ставил его в тупик. Практически каждый случай травмы или ранения уникален. Со своими особенностями и специфическими отклонениями от заложенного в программе лечения медицинской капсулы. Но для этого и существует врач высшего звена, что проводит корректировку программы лечения, под конкретный случай.

Ашш Аносса Анеава вошёл в свой кабинет, уселся в кресло и, недолго думая, развернул на экране планшета историю болезни проблемного пациента. Пробежался по скупым строчкам первичных медицинских показателей при поступлении. Не забыл проверить время, за которое раненого доставили, приняли и назначили курс лечения. Для себя отметил, что время реагирования оказалось достаточно малым, чтобы не нём заострять внимание и углубился в изучение назначенного лечения. Эту операцию он проделывал не один раз, но вновь захотел перестраховаться, отыскивая в прописанных процедурах или препаратах врачебную ошибку, но не находил её. Все препараты и процедуры назначены в нужной последовательности, нужным объёмом и медицинская капсула выполнила заложенную программу в точности, но вот реакции головного мозга на восстановительные процедуры, стимуляцию химическими препаратами, отсутствовала, а дозы,