Пятнадцать ножевых. Том 4 - Алексей Викторович Вязовский
— А машина твоя где?
— На последней точке маршрута, где ей еще быть? Пойдем.
Вовремя мы, только подошли, увидели идущих от здания цирка по Малому Сухаревскому переулку Азимовых. Но первой успела Сима.
— Все готово?
— Да.
Я распахнул багажник машины — он был забит красными розами. Давид вытащил из салона торт в виде сердечка. Пришлось дорого стимулировать специалистов из кондитерского цеха «Праги», но дело того стоило.
Пугая прохожих, мы дружно прокричали:
— С Днем Рождения!!!
Все бросились целовать ошалевшую Аню. Я был последний.
— Панов, колись, где ты нашел всех этих клоунов? И почему даже мою маму ты заставил торчать на морозе? Ой, сколько роз!!! Это же безумные деньги!
Ага, весь конверт куратора ушел рыночным грузинам с Даниловского. Плюс позанимал у коллег до получки — нынче это обычное дело.
— Сейчас, всё по порядку, — попытался я успокоить невесту. — Тебе с чего начинать? С подарка? Или рассказа?
— Вот твой приз, — я передал невесте открыл крышку коробки с тортом, все ахнули. Да, в Союзе такое еще не делают. Но если даешь тридцать рублей и постоянно теребишь, то могут.
— Сегодня не только твой день рождения, но и день всех влюбленных. Так что специально для тебя!
Мы обнялись, и поцеловались, потянувшись через охапку роз между нами.
Глава 14
— Торт в форме сердца — красиво, — мечтательно протянула Аня уже в машине. Мы поздравили девушку, договорились о вечерней встрече в ресторане и поехали по домам.
— Подожди, еще будешь вспоминать времена, когда этой хрени в нашей жизни не было, — произнес я очередное пророчество. — На Западе день святого Валентина давно уже считают днем победивших торгашей. Открыточки, кружечки, подушки, всё, до чего фантазия дотянется.
Тут я вспомнил классику и засмеялся.
— Что там?
— Анекдот медицинский. Подходит мужик к прилавку и говорит: «Дайте мне вон ту красную плюшевую жопу». Продавец ему: «Это сердце». «Товарищ, я двадцать лет работаю кардиохирургом и прекрасно знаю, как выглядит сердце. Так что давайте жопу».
— Нет у вас никакой романтики, — вздохнула Анечка . — Кстати, я на Рождественском бульваре Никулина видела. Я в тот момент улыбалась как дурочка, вспоминала этого мужика с песней про оранжевые трусы, смотрю — он. Подмигнул мне и дальше пошел. Ты и его вовлек в свои аферы?
— Ну так... — многозначительно произнес я, поигрывая бровями.
Не знаю, сколько бы взял Юрий Владимирович за мимолетную случайную встречу, но я вряд ли потяну такой бюджет. И так потратился по самое никуда. Хорошо, ресторан взяли на себя родители. Круглая дата, двадцать два.
* * *
Врачебная тайна — штука суровая. Никому нельзя разглашать, кроме тех, на кого пациент покажет, его самого, и следователя в рамках возбужденного дела. А если пациент скажет, что никому, даже ему — то исключительно лица, занятые в оказании медицинской помощи. И еще — коллеги, которым не пофиг судьба соседки. Если просьбу подкрепить бутылкой самого простого трехзвездочного коньяка, естественно. Этот пункт нигде не задокументирован, но если знать кому и как, то работает. Я — знал. Медики — одна из самых организованных мафий в мире. Слова про корпоративную солидарность и взаимовыручку — практически официальны. Между собой люди в белых халатах могут враждовать и устраивать всякие интриги, но стоит чужим покуситься на врача — забывают всё и держат совместную оборону.
Так что я просто звонил Игорю Витальевичу, лечащему врачу моей соседки, и он коротенько говорил, что там с Пилипчук. Даже без подробностей. Лучше, хуже, по-прежнему — выберите нужный вариант.
— Как в реанимацию? — удивился я, когда сегодня он сообщил о перемещении пациентки в другое отделение. — Там же просто перелом!
— Просто, — услышал я в ответ. — Жировая эмболия после перелома, плюс застой, в итоге двухсторонняя крупозная пневмония. А сверху еще диабет второго типа, сам понимаешь, здоровья не добавляет.
Это пятнадцатого февраля было. Я тогда после похода в ресторан пребывал в том состоянии, когда, как говорил персонаж одного фильма, хочется съесть какую-нибудь гадость типа беляша. Ну, и разговор этот не то что забыл, но благополучно задвинул на периферию. В конце-концов, я только что пообещал кружке газированой воды, что пора завязывать, а потом зачем-то позвонил. Но семнадцатого прямо с утра мне напомнили. И опять по телефону.
— Слушай, а ты не можешь позвонить в Пензу? — огорошил меня Игорь Витальевич. — А то у нас что-то с линией, и звонить можно только из приемной главврача.
— Могу, — ответил я, — пытаясь помешать Кузьме отгрызть мне мизинец на правой ступне. — Только я там никого не знаю.
— Там твоей Пилипчук племянница живет. Надо сообщить, чтобы приехала. Мы бы телеграмму послали, но эти дебилы в приемном покое записали только телефон, адреса нет.
— Диктуй номер. А что сказать этой даме?
— Чтобы тетю хоронить приехала, а то за казенный счет если в землю зароют, проблемы с наследством могут возникнуть.
Тут то я в осадок и выпал.
— Что, правда умерла?
— Ага, сейчас на вскрытие идем. Записываешь?
— Записываю
Мысли путались, одновременно во мне жило два чувства — облегчение и сожаление. Последнее даже сильнее. Вот жила Пилипчук, проблемы создавала, жить мешала. А как умерла, сразу жалко стало. Несчастная, одинокая женщина.
Тем не менее, ее смерть сняла с меня просто гору проблем. Потому что просто так кооператив на что-то другое поменять нельзя. Надо от квартиры отказаться, да чтобы купил ее тот, кто надо. Геморрой, короче, таких размеров, что ни один проктолог представить себе не сможет. А меняться внутри нашего кооператива — так и вообще смысла не вижу, бегать с топором и лить святую воду на голову можно и в соседнем подъезде.
Да, я ездил в Банный переулок и узнавал у тамошних жучков перспективы переселения. Специалисты чесали репу и глубокомысленно заявляли, что возможно, конечно, почти всё, но вопрос сложный, а потому требует проработки и дополнительных затрат. Короче, я знаю, у кого учились адвокаты двадцать первого века. Один мой приятель затеял гражданское дело. Платил, пока не надоело. Постоянно надо было какие-то заявления куда-то подавать, ходатайства, куда-то ездить и с кем-то обедать. Не заказчику, а юристу, конечно же — высасывание денег.
Вот и я решил пока не торопить событий. Как оказалось
