Режиссер Советского Союза 3 - Александр Яманов
— Откуда у вас такие сведения, товарищ Мещерский? — голос кгбэшника прозвучал излишне громко в притихшем зале.
— Вы же не считаете советских людей форменными кретинами, товарищ полковник? Люди слушают разные радиостанции, и всем рот не закроешь. Вот сейчас происходят нехорошие события в Чехословакии. При этом ТАСС усиленно делает вид, что ничего не происходит, но вся страна почему-то в курсе.
— Вы сейчас наговорили и на политическую статью. Поверьте, ваши покровители в Москве за такое по головке не погладят.
— Я просто сказал вам правду. Если вы находитесь в неведении, то это не отменяет наличия подобных разговоров. И шить мне ещё и политическую статью не надо. Я вас не боюсь и свои права знаю. Плюс, с правовой точки зрения, весь процесс съёмок оформлен без изъянов. У нас здесь несколько иностранцев, если вы забыли. Поэтому лишние проблемы никому не нужны. Имеет место человеческий фактор, от чего не застрахована ни одна отрасль. Бурундуков нарушил полётное расписание и инструкцию. Вот пусть он отвечает за ЛЭП и сожжённый самолёт. Со своей стороны я это дело просто так не оставлю. Если наше гуманное правосудие его не осудит, обязав выплатить компенсацию, значит, ТО «Прогресс» подаст на него в суд. И этот кретин будет до конца дней выплачивать убытки. Заодно не мешает спросить с ваших коллег, курирующих съёмочную площадку. Почему они не заметили, что пилот ведёт себя неадекватно? И куда они смотрели? Может, тоже больше в сторону пляжа, где загорали наши красотки?
— Прошу вас выбирать выражения, товарищ Мещерский, — подал голос глава комиссии, а полковник чуть не заскрипел зубами.
— В свою очередь, требую приступить к обсуждению конкретных вещей. У меня много дел. Скоро французы улетают домой, а нам ещё озвучку делать. Кстати, а кто будет отвечать за то, что наш советский извращенец мог спикировать на отдыхающих иностранок и убить их? Милен Демонжо уже начала задавать неудобные вопросы, в том числе по обеспечению её безопасности. Думаю, она доведёт информацию до французского посольства. А это уже международный скандал.
Надо припугнуть слегка эту публику. Даже полковнику прилетит, так как слежка и безопасность иностранных граждан в его епархии.
— Но ведь это именно француженки, при отсутствии реакции с вашей стороны, устроили пляж, где загорали голышом. Ещё и втянули туда советских граждан.
Моралистка из крайкома всё не может успокоиться.
— У меня нет права запрещать гражданкам Франции загорать нагишом в специально отведённом месте. Они никому не мешали и никого не агитировали. Как вы вообще себе это представляете? Я врываюсь на пляж и требую у звезды мирового кино Милен Демонжо, чтобы она надела трусы? А если она меня просто пошлёт и перевернётся с со спины на живот, указав точное направление?
— Не паясничайте, товарищ Мещерский!
— А вы не перекладывайте с больной головы на здоровую. У Бурундукова явно были какие-то проблемы, наверное, психического характера. До этого происшествия, за три месяца, на съёмках не было ни одного эксцесса. Но вам почему-то удобнее обвинить меня в целом списке преступлений, чем заняться причиной поступка странного лётчика. На минуточку, он мог не только убить иностранных граждан. Кто мешал хулигану атаковать жилой сектор или совершить ещё какое-то безумие. Его надо проверять и выяснять причины поступка. Вы же мешаете нам работать.
Смотрю, комиссия вроде как прониклась, но не до конца. Значит, пора вытаскивать козырь.
— Этот фильм снимается под личным контролем товарища Брежнева, если кто не в курсе. Леонид Ильич воевал недалеко от этих мест и одобрил сценарий, когда награждал меня за успех предыдущей картины. Вместо того чтобы помочь и разобраться в ситуации, ваша комиссия решила наказать невиновного. Что ж, это ваше право. Но я уже говорил, что никаких полномочий у вас нет. А я завтра вылетаю в Москву первым же рейсом. Пусть там решат, моя халатность и моральное разложение стали причиной аварии, или сошедший с ума молодой балбес. Прощайте!
Я даже не думал ждать своих коллег, которым предстояло держать ответ перед комиссией. Думаю, мурыжить их будут нещадно. За Каплана я был спокоен, он из любой ситуации вывернется, предоставив десяток справок. А глава лётчиков вообще сказал, что клал с прибором на этих индюков. Мол, Бурундуков из другой конторы, плюс был прислан в самый последний момент, а бумаги у него оформлены не хуже нашего завхоза. Пожилой полковник, фронтовик, с кучей наград и поощрений уже на гражданке — кто его тронет? Техник вообще не при делах, его притащили за компанию.
Так, в итоге, и оказалось. Бедолаги вернулись в расположение лагеря уже ночью. Их будто специально изводили одними и теми же вопросами. Все сомнения по итогу затянувшегося заседания развеял лётчик.
— В отличие от нас, там у всех рыльце в пуху. Нам могут приплести только аморалку и разложение коллектива, хотя вряд ли. Ну не будут же песочить французов по партийной линии? — произнеся это, полковник заливисто засмеялся, — Плюс, считай, кгбэшники обосрались, что я и попросил занести в протокол. Оба этих деятеля совсем расслабились и за ситуацией не следили. Ещё, за три месяца на сложных и опасных съёмках не появился ни одни инспектор по технике безопасности и пожарной охране. А это уже грозит статьёй. Ещё мелких нарушений хватает. Мы же со всех сторон чисты и бумажками прикрыты. Помяни моё слово — скоро приедут договариваться, и все грехи на Бурундукова свалят. Мне даже жалко этого придурка. Нам тоже кое-чем придётся поступиться, но по мелочам. Ничего особо криминального на группу не повесят.
Полковник как в воду глядел. Уже через день приехал руководитель комиссии и попросил поговорить. Поняв, в чём дело, я отправил на переговоры Каплана и полковника, а сам занялся работой. Из-за этой свистопляски с аварией и комиссиями, мы потеряли почти неделю. И хотя съёмки почти завершены, мелких дел хватает. А завтра ещё приезжает Гена, который сегодня должен ставить на уши Анапу. В общем, высокие договаривающиеся стороны пришли к общему знаменателю. Товарищу Бурундукову же после выписки из больницы придётся готовиться к очень дальней дороге.
Ещё бы понять, какая бомба или торпеда прилетит со стороны ВВС. Пока, кроме бумаги, запрещающей полёты, ничего не было. Ну, чую, что склочный генерал унижение в глазах своей свиты и каких-то гражданских штафирок, просто так не оставит. Только я буду думать об этом завтра.
* * *
— Ты прямо настоящий Элвис! — обнимаю вышедшего из автобуса смущённого Гену.
Группа приехала в самый разгар подготовки
