Андрей Ерпылев - Расколотые небеса
В ближайшие дни экспедиция прибудет в Россию и на любезно предоставленном российским правительством самолете пересечет грань между мирами. В течение полумесяца ученые будут знакомиться с иным миром, проведут научные исследования, касающиеся большого спектра областей, в том числе биологии, физики, астрономии, климатологии и гуманитарных наук, а также встретятся с русскими учеными и проведут беседы для ознакомления с полученными ими результатами, сравнения и обмена данными. В данной экспедиции проникновение на территорию, соответствующую Китаю, не планируется.
На конкурс для участия в этой акции, организованной рядом компаний и правительственных учреждений Китая, который проходил в Ченду с октября прошлого года, записались более 3000 кандидатов из числа ученых и студентов ведущих университетов страны. В последний тур вышли 30 соискателей, которые должны были проявить свои способности в самых различных областях, начиная с навыков выживания в полярных условиях до хорошего владения русским языком. Возглавит экспедицию действительный член Императорской Китайской Академии Наук господин Лю Хайшен.
В честь экспедиции на центральной площади города Ченду будет заложен монумент…»
«Кэцзи жибао» [28] № 12 за 200…
21
С трудом отмахнувшись от всяческих «прилипал», сулящих сразу все блага на земле — от съемной квартиры на ночь до ознакомительной поездки по Первопрестольной, — Катя вышла из ворот аэровокзала.
После стерильной и хорошо кондиционированной атмосферы «зоны отчуждения» свежий, морозный и не слишком отравленный, благодаря стараниям властей, выхлопами миллионов московских автомобилей воздух пьянил не хуже молодого вина. Неяркое зимнее солнышко играло на золотых крестах храма Спаса Преображения. Москва, пусть и чужая, «зазеркальная», никогда не виденная ранее, улыбалась гостье радушно и приветливо, словно добрая бабушка внучке.
«Куда теперь? — подумала Катя. — Домой? — И тут же поправила себя: — К… ней?… К нему?…»
Она вдруг поймала себя на мысли, что представляя в мелочах, как произойдет встреча, не продумала детальный план действий, что для нее, собственно, не было характерно.
«А… Будь, что будет…»
Новенькая «Ладога», сияя лаком и никелированными финтифлюшками, названия которых Катя никогда не запоминала, хотя Кирилл, помешанный на авто, долго и подробно рассказывал ей обо всем, что движется на четырех колесах, бесшумно затормозила рядом.
— Куда едем, барышня? — весело спросил разбитной, как и все московские «Ваньки», таксист.
В обычной жизни такси для Екатерины было роскошью: довольно хорошо обеспеченная сейчас, она не забывала детства и той девочки из семьи мелкого чиновника, для которой мороженое всегда оставалось лакомством, платья приходилось донашивать за старшими сестрами, а наряды для кукол — мастерить своими руками. Но сейчас в ней вдруг проснулось что-то дедовское, разгульное.
— В «Византийскую», — небрежно бросила она, опускаясь на мягкий сафьян заднего сиденья и ужасаясь в душе своим словам. «Византийская старина» была чуть ли не самой дорогой гостиницей в городе — там не брезговали останавливаться не только заезжие звезды кино и эстрады, но и путешествующие инкогнито коронованные особы европейских держав.
— Ого! — присвистнул водитель, плавно двигая авто с места. — Такие седоки мне нравятся! Особенно барышни!
Рассеянно глядя на проносящиеся за стеклом знакомые улицы и здания, девушка не переставала думать о предстоящем свидании. И чем ближе, тем больше страшилась его. Еще не поздно было приказать таксисту повернуть, дождаться нужного рейса и — правдами-неправдами…
«Прекрати истерику, Катерина! — брюзгливо произнес в сознании голос старшей сестры Евдокии, сейчас учительствовавшей где-то в Туркестанском крае. — Тебе уже пора быть готовой отвечать за свои поступки…»
— Вы, барышня, случаем не из этих будете? — спросил, не поворачивая головы, таксист и тем самым оторвал пассажирку от ее мыслей.
— Что вы сказали? — не поняла она.
— Да из этих, — пояснил мужчина, мимолетно сверкнув назад лукавым глазом. — Из потусторонних. А то, понимаешь, повадились к нам шастать…
— Н-нет, — храбро соврала Екатерина. — Я по делам… В Астрахань летала… Если хотите — могу паспорт показать.
— Да что мне ваш паспорт, — хохотнул «Ванька». — Просто понаехали тут… Напарник мой, давеча, взял одного барина. С виду такой положительный — шуба бобровая, цепь золотая через все пузо… Полдня катал, думал — счастье привалило. И верно: тот, вылезая, целого «петеньку» [29] сунул, хотя на счетчике всего восемьдесят целковых натикало. «Молодец! Двадцать рубликов тебе на чай!» — говорит. Гришаня-то и рад стараться — всю наличность ему на сдачу и выгреб. И свои кровные отдал, и у приказчика знакомого из Столешниковского «катеньку» перехватил в долг. Это ж надо подумать — целый «петрушка»! Он в своей деревне такую купюру и в руках-то не держал! А как приехал после смены в банк сдавать — на стенку ведь не повесишь, жить как-то надо, — так его, беднягу, и взяли под микитки. Откуда, мол, фальшивые деньги, мазурик? Где ж ему знать-то было, деревенщине, что с такими номерами у нас тут «пятисоток» отродясь не печатали! Насилу выкрутился малый. Но и без выручки остался, и без своих, и в долгах, как в шелках. И сунуть кой-кому пришлось барашка в бумажке, чтобы не висело на вороту такое непотребство. Так-то вот…
Таксист с минуту молча смотрел на дорогу, а потом заявил:
— Так что, если вы, барышня тоже какой фокус удумали, вроде этого финта с «петенькой», то не обессудьте — лучше я вас сразу высажу.
— Что вы! — наигранно возмутилась Катя, боясь одного: залиться от стыда краской, что с ней случалось часто. — Что вы! Да я… Да я монетами с вами могу расплатиться, если вы боитесь. Вот, держите. — Она принялась рыться в сумочке, лихорадочно вспоминая, взяла ли с собой золото, или понадеялась на бумажные рубли.
«А ведь в гостинице тоже придется за номер платить! — мелькнула пугающая мысль. — И карточка тут не поможет… Что, если меня тоже за фальшивомонетчицу примут? Господи! Стыд-то какой!.. Ох, и дуреха, ты, Катя… Авантюристка…»
— Да ладно, — буркнул мужчина. — Это я так, для порядку…
— Нет, нет… — Девушка нащупала в кошельке вожделенный двойной империал и успокоилась. — Все нормально. Вы же не обязаны, в конце концов… Только знаете что: я передумала. Подруга у меня тут живет неподалеку. На Пречистенке. Сто лет не виделись, так я уж лучше к ней.
— Как прикажете, — пожал плечами «Ванька». — Что в «Византийскую», что на Пречистенку — один конец…
«Ладога» свернула с Тверской на Моховую (лишь сверкнули мимолетно золотые орлы на Кремлевских башнях), лихо пронеслась по Волхонке мимо Христа Спасителя, сурово глянувшего на лгунью из-под массивных золотых шеломов, и вкатилась на знакомую до последнего камешка родную улицу.
— Пардону просим, — кивнул «возница» на тесно заставленную припаркованными авто улицу. — Далее никак не могу.
— Да мне тут рядом, — засуетилась девушка. — В Еропкинский… Сколько с меня.
— Восемь рубликов, — буркнул водитель, сбрасывая движением пальца счетчик. — И сорок восемь копеек.
Но, получив сверкающую полновесную двадцатку, оттаял (проверив предварительно монету на зуб и на вес), а уж когда пассажирка изволила «забыть» про рубль пятьдесят две, убрав в кошелек только две мятые «синенькие», вообще проникся к ней уважением. И «сумел» докатить аж до поворота в переулок и, выскочив, галантно подал ручку, помогая выйти из авто:
— Счастья вам, барышня!..
— И вам… удачи… — вымученно улыбнулась вслед удаляющейся машине девушка: в принципе мужичок оказался вполне симпатичен ей, и не его беда, что жить как-то надо…
Но чем ближе походила она к «родному» дому, тем медленнее двигались ноги, тем короче становился шаг и тем больше хотелось остановиться, вдохнуть полную грудь внезапно потерявшего живительность, суконного какого-то воздуха, а то и присесть на припорошенную легким снежком скамейку, чтобы переждать внезапно нахлынувшую дурноту.
Едва переставляя ноги, словно во сне, Катя миновала дворника Евсеича, с готовностью распахнувшего перед хорошо знакомой «барышней» калитку, так и не заметив его ищущего взгляда (ну не до пятиалтынного, припасаемого всегда на такой случай, ей было — пойми, Евсеич!), поднялась по знакомым ступеням на третий этаж…
И остановилась перед «своей» дверью.
«Зачем я здесь? Что я здесь ищу? Даже если Кирилл жив, то он с НЕЙ. Он счастлив. ОНИ счастливы. Что ты скажешь ЕЙ? Неужели надеешься выплакаться на родной-чужой-знакомой-незнакомой груди, встретить поддержку, любовь, жалость? Ведь ты приехала не к НЕЙ: ты приехала за ЕЕ Кириллом… Как бы ты сама поступила на ЕЕ месте?…»
