Мэри Джентл - Том II: Отряд
— Что значит для тебя священник? Это дело не стоит того, чтобы потерять нашу девочку.
Свалявшиеся кудри пушкаря отливали золотом в свете свечей кудрями; наконец он выглядел как полноправный участник кампании: глубокие морщины опускались от уголков его губ, глаза запали. Левая рука от плеча до локтя была забинтована толстой повязкой в пятнах.
— Аш меня спасла, — сказал он. — Мессир Годфри молился со мной. Если я могу ему помочь, я готов.
— Ты был одержим демонами, — вмешался Роберт Ансельм, — и что, если ты в итоге опять станешь одержимым демонами?
— Слишком опасно, — подтвердила хирург.
— Я подписала договор. Герцог имеет право требовать этого от меня. Даже если он умирает, — Аш протянула руки к своим пажам. — Ну ладно, сделаю это один раз. Ребята… Я вполне могу поговорить с Дикими Машинами. Теперь они знают, что я жива. Можете заключать пари, что они поговорят со мной!
Один из пажей закончил привязывать восемнадцать пар металлических подвесок, которыми камзол крепился к рейтузам, и вручил ей короткую мантию. Она вползла в нее.
— Прямо сейчас? — спросил Роберт Ансельм.
— Сейчас. Это одно из известных нам правил, Роберт. Мы должны раздобыть всю информацию, какую сможем. Иначе отряд опозорится. Таково мое решение, — она передернула плечами: — Дигори! Ричард!
На верхней площадке спиральной лестницы появились оба отрядных священника, Дигори Пастон немного впереди, его сухопарое лицо горело энтузиазмом. Позади него, как медведь, вышагивал Ричард Фэвершэм.
— Капитан, — орарь Дигори Пастона криво висел на его плечах. Он огляделся. — Очистите помещение. Пусть пажи принесут чистую воду и хлеб, а потом уйдут вниз. Уходят все, за исключением мастера Ансельма, мастера Анжелотти и… хирурга, — он покраснел до кончиков ушей. — Мастер Ансельм, мастер Анжелотти, прошу вас, охраняйте дверь.
— Одну минутку, — Аш уперлась кулаками в бедра.
— Прошу вас, капитан, — взмолился священник. — Это изгнание дьявола.
Аш долгую минуту глядела на него молча. Потом сказала:
— Да, в принципе все может обернуться именно этим.
— Тогда позвольте мне и отцу Фавершэму сделать все необходимое. Нам потребуется вся Божья милость, которую мы сможем получить.
От сквозняков по потолку комнаты метались тени от пламени свечей. Аш перешла поближе к огню, сложив руки, следила, как оба священника очищают комнату удивительно неспешно, без суеты. Пока Ричард Фавершэм размахивал кадилом, Дигори Пастон ходил за ним, по всем коридорам, проложенным в стенах, появлялся в оконных проемах, снова исчезал, их пение отдавалось эхом в сводчатых каменных помещениях.
— Тебе надо через это пройти, — уступая, Флора встала около Аш в желтом свете свечей.
— Кто-то же должен.
— Они должны, да?
— Чтобы выиграть эту…
— Ах, войну! — Флора встала спиной к исходящему от огня теплу. Какую-то секунду на Аш с лица Флоры глядели нефритовые глаза ее брата. — Кровавая, бесцельная, разрушительная!.. Неужели я никогда тебе этого не втолкую? Большинство людей всю жизнь строят!
— Но не те, кого я знаю, — мягко сказала Аш. — Может, ты исключение.
— Я всю свою жизнь собираю людей, после того как ты доведешь их до расчлененного состояния. Иногда меня от этого тошнит. На этой стене погибло десять наших!
— Мы все смертны, — сказала Аш. Флора стала отворачиваться. Аш поймала ее за рукав и повторила: — Когда-то умрем все. Какая разница, что мы делаем в жизни. Обрабатываем поля, продаем шерсть, продаем свой зад, молимся всю свою жизнь в монастыре — все мы умрем. Четыре вещи проходят через всю жизнь, как времена года: голод, чума, смерть и война note 42. Так было до моего рождения, и так будет долго после меня. Люди смертны. Точка.
— И ты следуешь за четырьмя всадниками, потому что тебе это нравится и потому что это окупается.
— Не старайся затеять ссору, Флора. Я драться с тобой не собираюсь. Здесь не просто война. Здесь просто плохая война. Это полное и окончательное разрушение…
— Мертвец есть мертвец, — рявкнула Флориан. — Не думаю, что твои гражданские жертвы волнует, в какой войне они погибнут — просто в войне или в «плохой» войне.
Пастон и Фавершэм пели: «Христос Император, Христос Виридианус». Их голоса сливались, один высокий, один низкий. Светло было только в той части комнаты, где стояли свечи. Стоявшие у входных дверей Анжелотти и Ансельм в этом свете казались просто парой вооруженных солдат. Пушкарь, кажется, что-то бесстрастно говорил очень тихим голосом. Аш заметила, что Ансельм хмурится.
От нетерпения она переминалась с ноги на ногу, рассматривала ставни на окнах, штабели ящиков с оружием.
— Ах да, Флориан, пока я не забыла: я видела сестру Симеон в башне Филипа Красивого. Она хочет, чтобы твоя Маргарет Шмидт вернулась назад. Меня потрясло, когда я увидела ее на стене: никогда не думала, что встречу ее с пушкарями. Я думала, она станет одной из помощниц хирурга.
— Она не «моя» Маргарет, — тихо объяснила Флора дель Гиз.
— О-о, — Аш растерялась.
Флора смотрела на нее со смешанным выражением угрюмости и горькой насмешки.
— Лично меня ничего не удивляет. Она… Вроде бы она записалась в книгах отряда как помощник пушкаря.
— С ней все будет в порядке, — проговорила Аш, несколько растерянно, ожидая, когда закончится благословение. — Она была при одном из лучших пушкарей Анжелотти, он ее обучит.
Флориан смотрела на Аш:
— Я так и не смогла объяснить тебе свою мысль, верно? Ее учат убивать других! Не для защиты, не ради ее Господа даже. Ради денег. И потому, что ей это понравится. А если в конце ее начнет воротить от всего этого, что ей светит? Назад она не вернется.
— Я не заставляла ее вербоваться к нам, — тихо произнесла Аш.
Она слишком молода и сама себя не знает!
Дигори Пастон и Ричард Фавершэм снова вошли в главную комнату, внеся с собой аромат ладана, и вместе запели торжественное благословение.
— Ладно, — властно сказала Аш, — я поступлю с ней так, как всегда с очень молодыми рекрутами. Сегодня ночью поставлю ее в пикет, на восточную стену, над рекой Оуч. С той стороны атаки не будет, но холод будет обалденный, — и перевела взгляд со священников на Флору. — Большинство молодых ребят после такого увольняются. Они имеют моральное право говорить, что были на войне, так что их гордость не страдает. Но если она останется, Флориан, я ее не заставлю уходить. Потому что она нам нужна. Пока мы не получили провиант и не ушли из города, нам понадобится любой, кого мы сможем заполучить.
Наступившее молчание сказало ей, что служба окончена.
На нее смотрели Фавершэм и Пастон.
Флора перевела взгляд на ожидающих священников.
— Девочка, у тебя благочестия меньше, чем у кролика. Верно?
Губы Аш скривились, возможно, это должно было означать улыбку, если бы ее лицо не застыло от страха:
— Ты бы удивилась…
— Хирург… должен остаться на всю службу. Изгнание бесов иногда оказывается опасным, — сказал Дигори Пастон.
— Хорошо, — Аш взялась руками за пояс; его на ней не оказалось; она увидела, что он еще лежит на кровати, вместе с кошельком и кинжалом; так что она была безоружна. — Дигори, Ричард, прошу вас помолиться за меня, пока я все это буду делать. И когда я обращусь с вопросом — я прошу вас помолиться о Божьей милости, чтобы Он подавил голос между моей душой и каменным големом.
Флора подняла на нее мрачный взгляд:
— Ты хочешь рискнуть — отрезать себя от Диких Машин? Герцогу это не понравится!
— Я задам интересующие его вопросы. Если Годфри прав, и на данном этапе я испугала Фарис настолько, что она не обращается к военной машине, я не собираюсь задавать вопросы о ее тактике. А великая стратегия Карфагена нам известна.
— Она могла измениться. А если ты так поступишь, мы про это не узнаем.
— Ты вспомни, они меня просто развернули, Флориан. Они заставили меня пойти к ним, — голос у Аш стал тоненьким. — Ну ладно, мы далеко от Карфагена. Но такое больше не случится. Ни за что. От меня люди зависят.
— А Годфри?
Аш не успела ответить, — скрытый смысл этого был слишком ощутим для нее, — как Дигори Пастон схватил ее за руку своей костлявой лапой и повел к очагу, в котором прыгало ослепительное пламя. Холодная, насквозь продуваемая сквозняками, пыльная, заваленная багажом комната была полна движущихся теней. Под его настойчивым понуканием Аш упала на колени. Сверху, с рамы очага смотрели древние резные фигуры. Перед ее глазами мелькали тени и листва на дереве Зеленого Христа.
Дигори Пастон взял кусок черного хлеба и преломил его. Ричард Фавершэм опрыскал его водой и солью.
— Огонь и соль и свет свечей — да приимет Христос твою душу…
Аш закрыла глаза. Не стали видны обеспокоенные лица двух священников; исчезла Флора, ходящая взад-вперед в освещенном свечами углу; исчезли голоса Ансельма и Анжелотти. Коленям было больно стоять на жестком полу из-за синяков после сегодняшней схватки на стенах Дижона.
