Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски
– Быстрее, Филя, быстрее, пока сила не кончилась, не то ворота закроются! – орал Песец, хватая купца за руку и таща его в центр смерча.
Филипп не заставил его повторять дважды и одним прыжком очутился в центре перехода. Песец прыгнул за ним…
…И тут же оба вывалились на середину Филипповой думной палаты. Сели на пол, отдышались. Здесь всё было тихо и обычно. В очаге тлели угольки. Казалось, и не отлучались они никуда. За дверью послышалось шумное дыхание и шорох. Кто-то постучал.
– Что ещё? – недовольно спросил Филипп.
– Барин, что там за шум у вас? – спросил слуга. – Чаю, как бы не изобидел тебя проклятый басурманин.
– Пшёл вон, без тебя разберусь, – рявкнул Филипп, – совсем распоясались, лезут без спроса, пороть пора.
– Басурманин этот самоедский тебя не обижает? А то я его живо…
Филипп уже успокоился и ответил почти миролюбиво:
– Кто меня обидит, тот дня не проживёт. Я сам кого хочешь обижу – мало не покажется. Пшёл вон тебе сказано!
За дверью послышался сокрушённый вздох и затопали удаляющиеся шаги. Филипп взглянул на Песца:
– Когда Докука болеть начнёт?
– Сиртя свои слова крепко держат. Если сказал – сделает. Может, уже сегодня и начнёт. А завтра с утра – это крайний срок.
– Это хорошо, – улыбнулся Филипп, – а ты мне не ответил тогда, сиртя – это кто такие?
– Были такие люди в тундре, когда там ещё ненцев не было. А потом мы пришли, стали с ними воевать. Они и ушли в нижний мир. Стали выдутана – шаманами шаманов. А может, и духами. Не знаю, этого никто не знает. Знаю только, что сильные они очень в волшебном ремесле, сильнее их никого нету. Все духи их слушаются. Ну, может, не все. Но всё равно, если они пообещали, то сделают. Если обманут, силу потеряют. Заклятие такое на них положено.
– А кто положил-то?
– Точно никто не знает. Но кто-то на них положил. Вот и живут в нижнем мире. А там ведь не шибко сладко, пусть ты даже выдутана из выдутан.
– А-а-а! – сказал Филипп.
Хотя ничего, конечно, не понял.
– Ладно, Филька, спать надо, однако. Завтра будем смотреть, как Докука болеть станет.
Филипп уже было собирался крикнуть слуг, чтобы отвели Хитрого Песца в его вонючую каморку, но вдруг хлопнул себя по лбу и спросил:
– Слушай, ты сказал, что вы, самоеды, воевали с сиртя и они от вас сбежали в нижний мир?
– Да, было такое дело. Ненцы – великие воины, победили сиртя.
Филипп не стал говорить, какого он придерживается мнения относительно боевых качеств самоедов, его волновало другое:
– Меня вот что интересует, Песец. Если вы их так сильно обидели, то они на вас должны теперь быть сильно злыми. А при случае – навредить как можно больше? Так?
Шаман задумчиво почесал затылок. Такая мысль его ещё не посещала. Он задумался.
– Давно сиртя знаю. Не водилось такого за ними.
– Ну, раньше не водилось, так сейчас, может, водится. Всё в мире однажды случается впервые.
– Правильно говоришь, Филька. Бывает и так. Да только зачем сиртя это? Обманут нас – не будет им больше веры ни у кого. Я ведь об обмане на всю тундру кричать буду. И никто с ними дела иметь не будет. Кому они нужны – обманщики-то? Они ростиком, конечно, маленькие, но умом шибко большие. Нет, не будут они обманывать. Да и времени сколько прошло с тех пор, как ненцы сиртя обидели. Может, они и забыли уже об этом. А если не забыли, так простили. А не простили, так сделать ничего не могут – сил мало. Такие дела, Филька…
Филипп отправил Песца в его каморку, не забыв поставить у дверей Елпидифора. Старый палач от бердыша и пищали отказался. Оружием в охранном деле он признавал только кнут, который и взял с собой. И то сказать: не посчастливилось бы этой ночью и самому вооружённому человеку, попытайся он освободить Песца из заточения. А в полуночь сменил его на посту малолетний его выученик – рыжий Малюта. Приняв от наставника кнут, встал у дверей. Сейчас не поздоровилось бы и самому Хитрому Песцу, вздумай он бежать этой ночью. Пусть даже и с помощью колдовства… Но на то он и хитрый, чтобы знать, что, когда и как надо делать.
С Оскуя – на Волхов, с Волхова – на Ильмень мимо Новограда, с Ильменя – на Мсту, по Мсте до Вышнего Волочка, оттуда волоком – до валдайских озёр и болот, в которых берёт начало Волга. А там – простор-просторище! Гуляй, душа молодецкая!
Ушкуйники шли в поход. Вместе с ними шёл и английский посланник сэр Джон Пендергаст, граф Голубая Шкурка, со своим «секретарём». Шёл и лекарь Пашка, бывший дьячок, променявший спокойную, но скучную жизнь при московской церкви на беспокойную и опасную, но развесёлую и богатую приключениями судьбину ушкуйника. Шёл, ещё не зная, что замыслы его известны предводителю братии Грише Рваное Ухо, который лучше всех понимал, что это – последний поход ушкуйной вольницы и что обратной дороги нет. Теперь им надо искать новое пристанище, Новоград для них потерян навсегда. Был он немного колдуном и немного пророком – каким становится к старости каждый умный человек. Доверяя ему, буйная ватага даже и не помыслила возвращаться обратно, а решила отправиться завоёвывать для себя новые земли.
Прошли Осташков, Ржев, Тверь. Под Угличем была первая короткая, но яростная схватка с передовым отрядом булгар. Враги не выдержали натиска, бежали. Дальше до самого Нижнего Новгорода дорога была свободной.
Выходили из чащи лесные жители – те молодые и неспокойные, кому надоело молиться своим лесным богам, кому скучно в лесу. Брали их ушкуйники с собой, в походе сильные люди всегда нужны. А силы лесовики были неимоверной, привыкли ходить на лесного хозяина – овто, или медведя по-новоградски – с одной рогатиной.
Ниже по Волге, когда начались степи, подъезжали к новоградским ушкуям лихие степные воины, смелые рубаки и лучники. Те, кому тесно стало в широкой степи со своими ханами и мурзами. И их тоже брали с собой ушкуйники. Шла конница по берегу, зорко наблюдая – нет ли поблизости врага или добычи? Иные ушкуйники сами садились в седло, обучаясь незнакомому им искусству верховой езды.
В одной из стычек погиб английский посланник сэр Джон Пендергаст, до последней секунды своего бытия свято уверенный, что нашёл для Его Величества короткий путь в Персию и Индию и вот-вот на реке начнут строить фактории. Выслал Гриша Рваное Ухо дозор по левому берегу Волги – охранять ушкуйный речной караван от набегов кочевников, которые пасли свои обильные стада меж Волгой и Яиком, да разведать заодно – далеко ли от берега кочуют киргизы да калмыки? Народы сии, схожие меж собой по образу жизни и по обличью, были в жестокой вражде по причине расхождения языка и веры. Если киргизы говорили на языке, похожем на татарский, и верили в Магомета, то калмыки говорили по-монгольски и верили в странного бога, которого изображали толстым, голопузым, сидящим скрестив ноги и любующимся на собственные пятки. Но, несмотря на то что народы эти враждовали меж собой, пограбить русские деревни и те и те были большие любители. При удобном случае нападали и на ушкуйников. Правда, поживиться при этом им мало чем довелось: новоградцы, сами опытные воины, неохотно отдавали свое добро и свои жизни, немало кочевников полегло в стычках. Видели это кочевники и понимали: появился у них на Нижней Волге новый соперник, умелый, сильный и безжалостный. Вот и продолжали нападения, дабы новички имели почтение к старожилам и не беспокоили их понапрасну. Ошибались они, конечно. Не имели ушкуйники почтения ни к кому: ни к кочевникам, ни к московским стрельцам, ни к турецким или крымским пашам и бекам. Имели почтение только к самим себе и немного позже, взяв себе новое название КАЗАКИ, они убедили в этом всех своих новых соседей.
Но это немного позже, а пока плывут себе ушкуи вниз по Волге, беспокоят караван киргизы да калмыки, вот и приходится Грише отправлять ушкуйников в дозор – дабы не застали враги врасплох. Вот и сейчас: сотня татар, которые и раньше воевали – и с киргизами, и с калмыками. В степи всегда так – все воюют со всеми. С ними два десятка конных ушкуйников. Да увязался в дозор посланник аглицкого короля – Джон Пендергаст, граф Голубая Шкурка, со своим секретарём».
Далеко от реки решили не отъезжать. Верст пять до ближайших холмов, а с их вершин оглядеть окрестности – авось что и разглядят. Татары, великолепные наездники, оставили непривычных к верховой езде ушкуйников позади. А вот Пендергаст, как настоящий английский дворянин, с малых лет освоивший конные скачки, старался не отставать от степняков, секретарь тоже держался невдалеке… Пять вёрст до гребня гряды одолели быстро: первыми на вершину взлетели татары, вслед – граф Голубая Шкурка с секретарём. Конные ушкуйники остались у подножия: навыков подъёма на коне в гору у них пока не было.
Татары стояли на вершине, зорко осматривая горизонт, что-то бормотали по-своему. Всё было спокойно. Очень спокойно. Чирикали воробьи, стрекотали кузнечики; гадюка, недовольная появлением людей, забилась под камень и смотрела оттуда круглыми глазками, поигрывая раздвоенным язычком. Посвистывая, столбиком стоит суслик, чуть в сторонке – ещё один. И тоже посвистывает. И ещё. И ещё…
