Михаил Ланцов - Александр 2
Широкая автономия, которую Александр II даровал Московскому генерал-губернаторству, преобразовав его в Великое княжество и передав титул своему сыну и наследнику, позволяла очень серьезно развернуться. Исходя из практики Великого княжества Финляндского, можно было фактически менять все, оставляя лишь подданство Российской империи и участие своим воинским контингентом в имперских кампаниях в случае войны. И на этом ограничения заканчивались. То есть, вся доходная часть бюджета, оставалась также как и в Великом княжестве Финляндском внутри Великого княжества Московского. Неудивительно, что Александр, получив столь внушительный и вкусный подарок на свое девятнадцатилетие, закусил удила.
Подобное положение дел привлекло в Москву огромное количество деятелей самого разного толка, совместно с которыми и прорабатывалась ударными темпами новая модель имперского общества. Нового мира.
Учитывая, что император не ограничивал Александра в том, как он будет подготавливать и проводить реформы, цесаревич решил сделать «ход конем» и созвать уложенную комиссию «дабы посоветоваться с людьми». Александр Николаевич, правда, от такого шага оказался не в восторге, но, как и обещал, мешать не стал, выбрав выжидательную позицию. Высшие эшелоны дворянства забурлили, дескать, «не пристало великому князю с мужиками советоваться», но, дальше осуждающих слов также не пошли. Да и как им пойти, ведь от такого призыва цесаревича буквально закипела и оживилась вся страна. Особенно учитывая то, что Александр призывал не только и не столько дворян да купцов, сколько выборных представителей от крестьян и рабочих. Поэтому, в классической ситуации, когда «верхи не могут, а низы не хотят», начались первые подвижки для налаживания взаимопонимания. Саша здраво рассудил, что если нельзя предотвратить модернизацию общества, то ее нужно возглавить, о чем отцу прямо и сказал. Причем не просто сказал, а развернув детально и с подробностями. Собственно только по этой причине Александр Николаевич, хоть и являвшийся представителем английской (консервативной) школы либерализма, не пошел поперек желания сына.
Никакого демократического института в современном понимании Александр не планировал создавать. Особенно в свете того, что Промышленный съезд, прошедший в декабре прошлого года в очередной раз ему показал, что любая форма парламентаризма есть лишь способ «пивка попить, да полаяться со вкусом и гонором». И вводить его стоит только тогда, когда необходимо предельно затянуть принятие окончательного решения по вопросу. Причем решения не по делу, а компромиссного, которое, как известно, всегда оставляет недовольными все заинтересованные стороны, и, тем самым, накаляет обстановку. Ведь компромисс и конформизм — это просто вежливые формы проявления таких качеств, как «бесхребетность» и «слабохарактерность», а то и откровенная трусость, спаянная с неспособностью взять на себя ответственность и совершить поступок.
Но мы отвлеклись. Александр планировал развить успех промышленного съезда и увеличить эффект резонансной волны за счет широких масс обывателей. Для чего он задумал вынести на обсуждение съезда целый пакет документов, наиболее важными из которых становились новые уложения законов (или кодексы): уголовный, административный, процессуальный и земельный. Смысл подобного действа был очень прост — необходимо было проговорить и разъяснить смысл всех телодвижений в новых реформах. А заодно и выявить, в ходе подобных разъяснительных процедур неучтенные детали и принять их к сведению. То есть, механизм для непосредственного, живого общения власти с широкими массами народа. Самым ошеломляющим для действующей элиты стало то, что решительное преимущество в этом собрании должны были получить мещане и крестьяне.
Уложенную комиссию планировали собрать первого октября, а потому, времени на подготовку указанных проектов было вполне достаточно. Тем более что на Александра добровольно работало большое количество энтузиастов из числа разночинцев, в том числе и профессиональных юристов. Впрочем, для того, чтобы показать преемственность и верность традициям, пришлось заняться увлекательным делом — рытьем в архивах Санкт-Петербурга и Москвы, дабы поднимать и изучать самые разнообразные нормативные акты. Предстояла огромная работа и Саша не жалел на нее ничего, желая во чтобы то ни стало завершить ее в кратчайшие сроки.
Однако не стоит думать, что Александр активно взялся только за дела, связанные с законотворчеством. Его интерес, в сложившихся условиях, охватывал очень широкий спектр задач.
Шестнадцатое марта 1864 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец.
— Ваше императорское высочество, — Дукмасов тихо вошел в кабинет и обратился к задремавшему прямо за столом Александру, от чего тот заворчал но, все же, поднял голову с бумаг.
— Что еще случилось? Сколько времени?
— Без четверти час.
— Что у вас? — цесаревич протер глаза.
— Вы просили вас разбудить ровно через три часа, — сухо, но вежливо ответил Павел Георгиевич.
— Да, точно, спасибо. Паш, у вас черные круги под глазами. Спасибо, что разбудили, а теперь идите — примите ванну и ложитесь отдыхать.
— Но у меня еще осталось много недоделанных дел.
— Подождут. Приказываю вам пойти выспаться. И проспать не меньше десяти часов. Вы меня ясно поняли?
— Да, ваше императорское высочество. А что делать с лицами, ожидающими приема?
— Кто там еще? Их много? — Саша недовольно поморщился.
— Нет. Всего три человека. Я их вызвал по вашему распоряжению.
— А имена-фамилии у них имеются?
— Да, вас ожидают Буслаев Федор Иванович, Грот Яков Карлович и Потебня Алексей Афанасьевич.
— И давно? — Александр сладко зевнул.
— С обеда Они предупреждены, что вы, сегодня очень заняты и, скорее всего, их не примете. Но они решили ждать.
— Кто в канцелярии есть еще кроме вас?
— Только дежурный канцелярист.
— Хорошо. — Александр потянулся в кресле. — Приглашайте их. А также распорядитесь подать крепкого чаю и каких-нибудь закусок и приборы на четверых. После чего, немедленно, я повторяю, немедленно отправляйтесь спать.
Несколько минут спустя.
— Господа, давайте сразу перейдем к делу, — он бросил беглый взгляд на гостей и продолжил. — Я пригласил вас для того, чтобы вы помогли мне решить одну довольно непростую задачу. Как вы, наверное, уже знаете, времени я не люблю давать много, поэтому, все будет нужно сделать в кратчайшие сроки. Вам это интересно?
— Ваше императорское высочество, мы не можем ответить, пока вы не скажете, что именно нам нужно делать, — сказал Буслаев, а все остальные дружно закивали.
— Все просто. Перед вами будут стоять следующие задачи: составить на первом этапе свод правил русского языка, на втором этапе — учебник, — гости цесаревича вздохнули с облегчением, и Александр, выждав несколько секунд, продолжил. — Ключевой особенностью этого свода правил будет то, что всю нормативную базу русского языка нужно будет упорядочить. Во-первых, свести к минимальному количеству простых, четких, ясных и однозначных правил, ликвидировав категорию исключений в принципе. Во-вторых, устранить лишние рудименты в языке, которые уже не соответствуют его грамматической, фонетической или там синтаксической конструкции. Например, звательный падеж или буквы ять. Да, господа, не удивляйтесь, русский язык нужно упорядочить, расчесать и разложить по полочкам.
— Но зачем? — Яков Карлович искренне удивился. — Вы ведь предлагаете загнать язык в строгие рамки и лишить его самобытности.
— Все предельно просто. Перед страной стоит задача — провести модернизацию сельского хозяйства и совершить индустриализацию, то есть развить промышленность до такого уровня, чтобы полностью обеспечивать себя всеми необходимыми промышленными товарами. Для этого необходимо резко повысить качество труда подданных империи. Что влечет за собой необходимость ликвидации безграмотности. — У гостей округлились глаза, но они промолчали. — Какие меры для этого нужно будет предпринять? Их много. Но указанного вопроса они касаются напрямую. Например, удаление буквы «ер» на конце слова приведет к тому, что объем текстов уменьшиться на одну тридцатую. Много это или мало? Судите сами, учитывая, что в ходе ликвидации безграмотности книги придется издавать тиражами по сто — двести тысяч, а то и более. К этому же вопросу относится и сама структура языка. Правила русского литературного языка должны быть очень простыми, ясными и четкими для того, чтобы решительно упростить процедуру обучения широкой массы крестьянства.
— Но ведь это будет уже другой язык! — Федор Иванович был глубоко потрясен.
— Ничего страшного. Русский литературный язык никогда не совпадал с русским разговорным, то есть, живым. Он всегда был формальным, техническим языком для записей.
