Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)
Глава 18
Где-то на берегу Березины— Что они делают, князь? — Наполеон, вышедший на крылечко подышать свежим воздухом после грубого, но сытного обеда, повернулся с вопросом к генералу Багратиону. — Это сатурналии?
Пётр Иванович огляделся по сторонам, но не нашёл ничего необычного. И где чёртов корсиканец увидел сатурналии?
— Простите, не понял…
— Вот это, — взмах рукой в направлении реки.
— Ах, это… сегодня же субботний день.
Император французов напрасно ждал дальнейший пояснений — Багратион пребывал в твёрдой уверенности, что их не требуется и всё и так предельно ясно.
— И всё же, князь?
На выручку пришёл капитан Акимов, отправленный Кутузовым для того, чтобы Бонапарта сопровождал хоть кто-то знакомый:
— Это древний обычай, Ваше Императорское Величество, называемый баней. Вам приходилось слышать о римских термах?
— Да, но в них не ходили со связкой прутьев и не прыгали в прорубь.
— Позвольте не согласиться — вспомните ликторов с их розгами. Впрочем, в то время уже пошли искажения изначальных традиций… Но в найденном недавно полном варианте тацитовых «Анналов» указывается, что привычка париться с вениками продержалась в Риме примерно до трёхсотого года до Рождества Христова, и утрачена только после разрыва культурных связей с метрополией. Провинциалы, что с них взять.
— Вот как? И чья же это была провинция?
— Наша, — Сергей Викторович если и удивился дремучему невежеству французского императора, то внешне этого не показал. — Но знаете, Ваше Императорское Величество, в России не кичатся древностью происхождения, дабы молодые нации не чувствовали себя ущербными. За десять тысяч лет только письменной истории поневоле привыкаешь к скромности.
— Да что вы говорите?!
— Не верите? Напрасно… В московском Кремле, кстати, выставлена неплохая коллекция древних документов, и если сумеете получить разрешение на посещение…
Наполеон поморщился и с раздражением дёрнул плечом. Нервный тик у него появился совсем недавно, сразу после пересечения русской границы, и был напрямую связан со всевозможными запретами, касающимися всех без исключения иностранцев. Так, первым неприятным сюрпризом стало то, что пограничники разоружили императорский конвой — иноземец с оружием приравнивался к разбойнику и подлежал немедленному суду. Никакие протесты не помогли, и раздосадованный император едва не повернул обратно. Впрочем, он уже не раз пожалел о том, что так и не повернул.
Второй неприятностью стал ночлег в деревне, в простой крестьянской избе. И Бонапарт не выдержал, обратившись к Багратиону с жалобой и претензиями:
— Скажите, князь, нам обязательно нужно спать в одном доме с чернью?
Пётр Иванович тогда сильно удивился:
— Вы предпочитаете ночевать зимой на улице?
— Но можно выселить их.
— Можно, — согласился Багратион. — Только по решению суда, прошедшему обязательную проверку в губернском отделении Министерства Государственной Безопасности. Видите ли в чём дело…
Далее последовала небольшая лекция, из которой стало ясно следующее: покушение на жизнь, свободу или имущество российских подданных, каковыми несомненно являются местные крестьяне, строго карается соответствующими законами. И он, генерал-майор и князь, вовсе не собирается провести ближайшие десять лет с ломом и лопатой.
— Тогда прикажите им не кричать так громко!
— Они не кричат, а учат азбуку.
— Зачем это им?
— Крестьянин, собственноручно написавший прошение о снижении податей, после соответствующего экзамена непременно получает это снижение.
— Странный вы народ, русские…
Подобные разговоры происходили почти каждый вечер, а вчера французский император не выдержал и попытался купить ветхую лачугу хотя бы на одну ночь. В ответ капитан Акимов положил перед Наполеоном лист бумаги и ручку с новомодным стальным пером. Чернильницу почему-то не достал:
— Вот, Ваше Императорское Величество.
— Что это?
— Иностранцам запрещено владеть недвижимостью на территории Российской Империи. Вы готовы подать заявку на прохождение кандидатского стажа в русское подданнство?
Сделка не состоялась, причём хозяин той лачуги оказался настолько расстроен, что пришлось утешать серебряным рублём и крепким подзатыльником.
— Ты, свинья, на зуб пробуешь? Или французского императора за хрен собачий не считаешь? — Акимов для придания весу словам покрутил у мужичонки под носом здоровенным кулаком. — Людям верить надо, даже если это не человек, а иноземец!
Наполеон более не жаловался на дорожные тяготы, только ругался себе под нос на непонятном языке. Ругался и сейчас, потому не сразу расслышал предложение Сергея Викторовича.
— Не желаете ли приобщиться, так сказать, к прелестям русских обычаев, Ваше Величество?
— Нет уж, позвольте мне как и прежде пребывать в дикости, капитан.
— Как скажете, — Акимов поклонился с преувеличенным почтением и обратился к Багратиону. — А вы пойдёте, Пётр Иванович?
Генерал вздохнул и ответил шёпотом и на русском:
— Увы, друг мой, но я привязан к этому недомерку данным государю словом. Ступайте уж без меня.
Французский император безмерно удивлялся царящим в российской армии порядкам. Здесь простые гвардейцы свободно изъяснялись на нескольких языках, обычный капитан мог обратиться к генералу по имени, офицеры питались из одного котла с солдатами… О какой дисциплине может быть речь? Но, тем не менее, она была! Странная, но была.
И странным казалось всё, от мундиров и оружия до способа передвижения. Эти северные варвары, самонадеянно именующие себя древней нацией, спокойно катились в санках, потешаясь над императорским конвоем, толкающим по глубокому снегу чуть ли не ежеминутно застревающую карету. Разве для того цивилизация изобретала колесо, чтобы дикари глумились над великолепным изделием парижских мастеров? Сами-то могут что-нибудь сделать? Впрочем, нужно признать, оружие у них прекрасное — выскочивший на дорогу волк был убит первой же пулей за сто шагов. Но удивила не меткость — среди «старых ворчунов» немало изрядных стрелков, а с какой скоростью русский солдат перезарядил ружьё. Не получится ли уговорить царя Павла на продажу нескольких тысяч таких «vintovka»? Попытаться стоит.
— Ваше Императорское Величество, извольте на ужин! — капитан Акимов, благоухающий берёзовыми листьями, хорошим табаком и пошлым шотландским виски, предельно серьёзен. — Последуем совету генералиссимуса Суворова.
— А что он советовал?
— Вам понравится, — заявил Сергей Викторович и гостеприимно распахнул перед императором дверь.
Опять сидеть в душной и тесной «izba» с низкими потолками? Опять есть грубую крестьянскую пищу, от которой немилосердно болит желудок? Сколько же ещё продлятся мучения?
Капитан правильно понял заминку императора:
— А куда деваться, Ваше Величество? Мы в походе и перебирать не приходится. Но сегодня наш повар обещал кое-что новенькое.
В избе светло, несмотря на сгустившиеся на улице сумерки. Висевшая над столом лампа с похожим на грушу стеклом давала света больше, чем если бы зажгли два десятка свечей, и сидящий Багратион отбрасывал густую тень на белёную известью печку. А чуть выше тени, из-под ситцевой занавески в весёленький горошек, торчали несколько вихрастых детских голов. Неужели они не мешают князю?
На заданный по-французски вопрос Пётр Иванович улыбнулся:
— Почему мне должны мешать мои будущие солдаты?
Наполеон вздохнул с тайной завистью — планы Павла Петровича о введении всеобщей воинской повинности не являлись для него секретом. Вслух же сказал:
— Но зачем вам такая армия? С кем вы собираетесь воевать?
— Прошу прощения, Ваше Величество, но я не уполномочен обсуждать внешнюю политику нашего государства. Если желаете, можем поговорить о внутренней.
Император не желал. Он вообще ничего не желал, кроме как быстрее добраться до Москвы и высказать царю Павлу всё, что думает о России и русском гостеприимстве.
— Мы опять ужинаем втроём?
Багратион развёл руками:
— Его Императорское Величество Павел Петрович выразил опасение, что по дороге вас попытаются отравить.
— Кто?
— Да кто угодно. Разве мало кому выгодно воспрепятствовать сближению Франции и России? Те же англичане или австрийцы, даже турки…
— Вы думаете?
— Не буду настаивать именно на турках, Ваше Величество, но поверьте — враг не дремлет!
Наполеон опять дёрнул плечом — русский генерал оказался настолько помешан на безопасности, что для её обеспечения пришлось оставить всех своих спутников под охраной гарнизонов в крупных городах. Княгиню Невельскую — в Бресте-Литовском, Ларошфуко — в Сморгонях, князя Боргезе — в Пинске, а герцога Фриульского вообще в Могилёве. Кстати, нужно будет непременно приказать расстрелять проклятых географов из Французской Академии, уверявших, будто от границы до Москвы не больше полутора тысяч русских вёрст. За что деньги получают, канальи?
