Андрей Дай - Орден для Поводыря
Оба описанных мной вещества они получили достаточно легко. Обоих химиков несказанно удивили два обстоятельства – то, что тринитротолуол оказалось достаточно трудно заставить взорваться, и то, как много азотной кислоты уходит на реакцию получения гексогена. Потом, подполковник предложил смешать оба вещества. Опытным путем, подрывая четвертьфунтовые брикеты смесей, выяснили оптимальное соотношение двух видов взрывчатых веществ. Николай Николаевич не без гордости извещал меня, что образованную в итоге смесь не смогли вымерять обычным свинцовым стаканом. Тот разрывался, показывая чудовищные уровни давления.
В общем, подполковник с профессором, испрашивали моего, как держателя привилегии, дозволения, продолжить опыты по созданию наилучшего для Императорской армии взрывчатого вещества. И еще они предложили назвать двухкомпонентную смесь Зипетрилом. То есть – Зинин-Петрушевский-Лерхе. Я похихикал и в ответном письме дал согласие. Пусть изучают, но к первым числам мая мне нужно хотя бы десять пудов готовой продукции с детонаторами на сотню подрывов. Объяснил это необходимостью скорейшего обустройства надежного пути для снабжения новой русской крепости в неспокойной Чуйской степи. Вот им, поросятам. Ишь, придумали – на меня высокими интересами России-матушки давить. В эти игры я тоже играть умею.
Порадовал еврей из Каинска. Прислал неожиданно дельное письмо с целым списком вопросов по организации и технологии производства консервов. Вечером обсудили его с учеными стариками. Ответ писал чуть ли не под диктовку…
Еще Куперштох сообщал, что его… скажем – родня, настоятельно рекомендует привлечь к службе в Томской губернии генерал-майора в отставке, Илью Петровича Чайковского, проживающего в доме своего брата на Восьмой линии Васильевского острова. Дело в том, что у того, после смерти супруги от холеры, осталось на иждивении шесть человек детей, и назначенный пенсион мало покрывает нужды отставного генерала. Господин Чайковский делает долги, и его кредиторы теряют надежду получить свои… гм… инвестиции обратно. Между тем, Илья Петрович – опытный администратор, хорошо знакомый с железоделаньем и строительством механизмов.
Не ожидал такого подарка от Лейбо Яковлевича. Опытный организатор – это первейшее дело, и именно такого человека мне и не хватало. В ответном послании попросил Куперштоха связаться с родственниками, с тем, чтобы они выяснили мнение самого Ильи Петровича о его участии в строительстве заводов в Сибири. И если он такое желание у генерала отыщется, так я готов погасить, наверняка не слишком еще великие задолженности заслуженного человека.
Чайковский. Ну, кто же в двадцать первом веке не знал Чайковского?! Но знаменитый на весь мир композитор был, если я правильно помнил, Петром Ильичем. Неужели евреи сватают мне в директора завода отца автора вечного "Лебединого озера"?! Нужно будет не забыть поинтересоваться у Ильи Петровича – чем занимается его сын Петр…
Итак – все одно к одному. Деньги на начальный этап создания металлургического комплекса готов дать пока еще официально не существующий Сибирский промышленный банк. Одно из писем было от Асташева. Иван Дмитриевич подтверждал все договоренности, и ждал лишь меня для оформления бумаг для подачи заявки в министерство финансов империи.
Рабочие, как я надеялся, заканчивали сплав по Томи и вскоре, не позднее первых недель октября, должны высадиться в губернской столице. Нужные инструкции я уже отправил Фризелю, так что артель встретят, разместят и обеспечат работой до весны.
Человек, знающий с чего нужно начинать, и как все организовать – тоже найден. Остались сущие пустяки – уговорить генерала переехать в Сибирь и начать…
Фу-ух. Слава Богу!
Четвертым из пришедших с почтой писем оказалось известие как раз от председателя губернского правления. Павел Иванович напоминал о необходимости закончить всеподданнейший отчет до начала ноября с тем, чтобы не опоздать к срокам его отправки в столицу. И приводил основные статистические показатели губернии. Намекал, таким образом, мол, а не написал бы ты, господин и.о. губернатора свои разделы, пока там баклуши бьешь…
Кстати сказать, статистика выходила неплохая. А при сравнении с 1863 годом – так и вовсе – великолепная. Общая эффективность губернского управления увеличилась на 63 %. Пока отчетность портили окружные городки, не считая Каинска. В "Сибирском Иерусалиме" этот самый показатель вообще зашкаливал. Фризель пояснил, что у него выходило вообще больше ста процентов, только этому никто в Министерстве не поверил бы. Коллегиально решили остановиться на цифре в 81 %.
Я заметил, мой заместитель любит использовать длинные иностранные слова. Гера подсказывал, что с французским у Павлуши в училище было не ахти. Вот и остается таким незамысловатым способом отмечать свою образованность.
Поступления акцизов и сборов изменилось бы незначительно, если бы не вывезенный и сданный в Бийское казначейство ясак Чуйских зайсанов. С этой данью скачок вышел существенный – аж 12 %.
Фризель просил не забыть отметить в итоговой части отчета о создании новой на территории губернии ярмарки – летней на ручье Бараты, в Чуйской степи. Мелочь, а кому надо – заметят и выводы сделают.
Население губернии выросло на 12 тысяч человек. Из них – две тысячи каким-то, одному Господу ведомым способом пришли на поселение из европейской части страны. Девять с лишним тысяч – родились уже здесь. Ссыльные в расчет не брались. Из присланных почти пяти тысяч человек, навсегда у нас должно было остаться лишь чуть больше ста семей. Остальные высланы на временное пребывание. По истечении назначенного судом срока, они имели право выехать куда угодно.
Порадовал рост промышленного производства. Жаль, конечно, что большая его часть приходилась на выварку хлебного вина, но зато почти все стали применять или заказали к установке в течение следующего года паровые машины. Но чем они станут кормить своих огнедышащих монстров? Дровами? Самое время угольные копи начинать разрабатывать…
Дернулся было за бумагой – писать, пока не забыл, тезисы отчета, но любопытство победило. Интересно же что еще хотел сообщить мне чиновник – письмо и наполовину не было прочитано.
А дальше пошли плохие вести. Павел Иванович, конечно, использовал иные слова, но Томск был, чуть ли не на осадном положении. Ничем не занятые и отвратительно охраняемые ссыльные, выходили за забор пересыльной тюрьмы, грабили народ. С женщин среди белого дня снимали шубы, было уже несколько вооруженных нападений на магазины и лавки. Возвращающиеся с приисков золотодобытчики немедленно обираются, и люди, целыми семьями остаются без средств к существованию. Полицейских мало и они опасаются за свою жизнь. Поэтому на призывы о помощи не торопятся. Казаки ловят беглых десятками. Тюремный замок переполнен.
Фризель испрашивал моего дозволения ввести в губернской столице комендантский час и назначить патрулирование улиц усиленными и хорошо вооруженными военными отрядами. Или хотя бы дозволить, временно не посылать казачьи разъезды на восток по Иркутскому тракту. Пара сотен лихих кавалеристов могла обезопасить от разгулявшихся бандитов хотя бы центральные улицы города.
Я стал собираться в Томск. Черт с ним, с этим Барнаулом! Там, в осажденном Томске я гораздо нужнее! И снова горный город не выпустил меня из своих оков.
Сначала, шестого, в Барнаул вошел возвращающийся с Чуи караван. Штук тридцать телег с артельщиками, трое заметно возмужавших парней – начинающих геологов, штабс-капитан Принтц и сотня казаков с майором Суходольским во главе. День ушел на обустройство этой небольшой армии в казармах Барнаульского батальона и разговорах с офицерами. Вечером втроем – я, Андрей Густавович и Викентий Станиславович, отправились в ресторацию. В конце концов, трудный поход окончен и это стоило отметить.
Засиделись до самого закрытия, пришлось отправляться догуливать в дом Гуляева. Слава Богу, и повод нашелся – Принтц привез толстенный пакет от князя Кострова к Степану Ивановичу для отправки в Русское Императорское географическое общество.
Вообще, как выяснилось, князь оказался не самым подходящим человеком для чиновника на вновь приобретенных землях. Вместо того, чтоб исправлять свои обязанности, Николай Алексеевич ползал по окрестным сопкам в поисках каких-то травок, объезжал стойбища с этнографическими целями и устроил в Кош-Агаче самую настоящую метеорологическую станцию. При всем при этом, зимним своим жилищем, князь так и не озаботился. Благо Седачев пожалел незадачливого исследователя и обещал приютить его в своей только что выстроенной усадьбе.
Крепость достроили. Миша Корнилов организовал патрулирование границы и добычу продовольствия. Солдаты ежедневно стреляют из ружей. Оба фельдфебеля поклялись, что такого конфуза, что случился при штурме – больше не повториться.
