Александр Михайловский - В царствование императора Николая Павловича. Том второй
— Ну, если на день — два… — судя по голосу, Сергеев смирился с участью тюремщика, — тогда ладно, вези этих сэров и пэров…
Закончив переговоры, Шумилин спрятал рацию в карман сюртука, и взглянул на ротмистра Соколова. Они ехали в имение Сергеева вдвоем. Задержанные инглизы, и сопровождающие их Николай и Никифор Волков, ехали в другой карете. Поэтому Александр мог спокойно, без посторонних, обсудить с жандармом тактику предстоящего допроса.
— Что мы имеем, Дмитрий? — спросил он у ротмистра, — нами задержаны два британца, которые страстно хотели познакомиться с вами, чтобы узнать о судьбе своего соотечественника, и, самое главное, выйти на таинственного "мистера Шумилина", который оказался доверенным лицом государя — императора. Какие из всего этого можно сделать выводы?
— Я полагаю, — начал Соколов, — что к нам в руки попали два достаточно высокопоставленных служителя британской разведки. Причем, самоуверенных и решительных. Александр Павлович, ведь, как я понял из моего с ними разговора, они были готовы ко всему. Может быть, они надеялись, что сумеют вас подкупить, и оказывать через вас влияние на государя, подсказывая монарху выгодные им решения. Или, что более вероятно, они похитили бы вас, чтобы узнать тайну вашего появления в этом мире.
— Все именно так, — сказал Шумилин, внимательно слушавший рассуждения жандарма. — А теперь, давайте прикинем — как мы должны поступить в данной ситуации?
— Ей Богу, не знаю, — сказал ротмистр, разведя руками. — Формально их нельзя отдать под суд, ведь они ничего противозаконного не совершили, и намерения, которые они мне высказывали, доказать невозможно. Ведь не станете же вы включать в суде свой диктофон?
Шумилин, при последних словах жандарма, рассмеялся, представив лица почтенных судей, слушающих записанный на диктофон разговор Соколова с британцами. Их, пожалуй, при этом может и кондрашка хватить. Ведь не поверят они, что подобное возможно без чародейства или колдовства. За такое его могут запросто упечь в монастырскую темницу, вроде Соловков. Хотя, если память не изменяет, в 1835 году Государственный Совет принял решение, по которому помещение в монастырскую тюрьму становилось возможным только с санкции самого государя — императора. А Николай Павлович такой санкции, конечно, не даст.
— Да, Дмитрий, — сказал он, — вы опять правы. Британцев по закону к суду не привлечешь. Только ведь они не агнцы Божьи, которые приехали в Россию, чтобы полюбоваться на красоты нашей северной природы. Мы‑то с вами прекрасно знаем, кто они. Отпустить их? Ну, уедут они к себе в Британию… А оттуда незамедлительно прибудут новые агенты, которые станут действовать более решительно и брутально. Так что это не выход.
Я полагаю, что нам пора от обороны перейти к нападению. А именно — выдоить из наших джентльменов всю имеющуюся у них в голове информацию, тщательно ее препарировать, после чего начать планирование своей спецоперации на территории Туманного Альбиона.
— Как, Александр Павлович! — воскликнул донельзя удивленный его словами ротмистр, — вы собираетесь отправиться в Британию, чтобы там… — жандарм замялся, подбирая подходящие слова.
— Именно так, Дмитрий, — спокойно ответил ему Шумилин, — надо перехватить у врага инициативу, чтобы он стал думать не о наступлении, а об обороне. Вы ведь не откажетесь поучаствовать в этом увлекательном деле. Не скрою, оно небезопасно, но вы человек, который понюхал пороху, и который не раз рисковал жизнью во имя России. Думаю, что вы не откажетесь рискнуть ею еще раз.
— Ну, если граф Бенкендорф и государь мне это позволят сделать, — не задумываясь ответил ротмистр. — Только как это все осуществить на практике?
— А мы посидим сообща, покумекаем об этом, — с улыбкой ответил Шумилин. — Только пока это всего лишь, как говорят наши пленники: "plan for future" — "план на будущее". Кстати, Дмитрий, насколько хорошо вы владеете английским языком?
Ротмистр скромно потупился. Он говорил немного по — английски, но, с его точки зрения, не настолько хорошо, чтобы выглядеть уроженцем Британии.
Так, за беседой, они и не заметили, как добрались до имения Сергеева. К тому времени было уже около полуночи. И лишь знаменитые питерские белые ночи позволили им беспрепятственно ехать по дороге, ведущей к помещичьей усадьбе.
Кареты остановились у самого барского дома. Николай и Никифор выволокли из "автозака" на лошадиной тяге двух слегка сомлевших британцев. Их настолько утомила дальняя дорога, что они уже не были в силах ругаться, и лишь с ненавистью смотрели на пленивших их странных русских.
Мистеров Скотта и Джонсона ввели в гостиную, где с них сняли наручники. Растирая затекшие руки, англичане с любопытством осмотрели большую комнату, в которой находились странные, никогда ранее не виданные ими вещи. Ну, к примеру, лампу, светившую странным ярким светом, или плоский чемоданчик, сделанный из какого‑то неизвестного материала.
Британцы незаметно, как им показалось, переглянулись. Мистер Скотт, как начальник, видимо принял решение не качать права, а попытаться как можно больше узнать о своих новых знакомых.
— Джентльмены, — сказал он, — я прекрасно понимаю, что и я и мой соотечественник, оба мы находимся в полной вашей власти, и мы можем лишь уповать на ваше человеколюбие и милосердие. Поэтому, мне бы хотелось узнать — кто вы, и что вы собираетесь с нами предпринять?
— Мистер Скотт, — с улыбкой сказал Шумилин, — если я расскажу вам всю правду о нас, то я не уверен, что ваш рассудок выдержит всего этого, и вы, попав домой, не окончите свои дни в Бедламе.
— Господин Шумилин, — побледнев, ответил мистер Скотт, — я вас не понимаю. Я догадываюсь, что вы являетесь хранителем какой‑то ужасной тайны. Но вы мало похожи на выходцев из преисподней. Хотя, чем больше я узнаю о вас, тем меньше вы похожи на людей из здешнего мира. А насчет заботы о моем душевном здоровье… Джентльмены, я готов рискнуть им, и внимательно выслушаю ваш рассказ.
Шумилин и Сергеев переглянулись. Они понимали, что британцы, узнав их тайну, тем самым подпишут себе смертный приговор. Оставлять их в живых после этого будет просто неразумно. В то же время, необходимо было разговорить пленников, и получить от них максимальную информацию о работе британских спецслужб против России.
— Ну, что ж, мистер Скотт, — сказал Шумилин, — вы почти угадали — мы не от мира сего. Откуда мы пришли — этого вам пока знать не обязательно. Ведь как говорится в Книге Экклезиаста: "Во многом знании много печали, и кто умножает свое знание, умножает свою скорбь".
Как видите, цитируя Библию, я показываю вам, что не принадлежу к воинству Сатаны. Но я не буду отрицать, что многое из того, что мне доступно, для вас, мистер Скотт, покажется настоящим чудом.
С этими словами Шумилин подошел к столу, открыл лежавший на нем ноутбук, и включил его. Британец вздрогнул, когда вспыхнул монитор, и через минуту на нем появилась заставка — изображение танка Т-80.
Мистер Скотт с ужасом смотрел, как Шумилин шевелит пальцами, и на экране меняются картинки. Вот еще несколько движений, и…
Британец едва не грохнулся в обморок, услышав хорошо знакомый ему голос мистера Паркера, который произнес: "Моим заданием было наблюдать за вами, господин Шумилин, а потом попытаться похитить вас, чтобы разгадать вашу тайну". Теперь я ее узнал, и понял, что знание это я унесу с собой в могилу…"
"Бремя белых"
Допрос мистера Скотта продолжался с кратким перерывом на то, чтобы привести его в чувство после глубокого обморока примерно часа четыре. Нельзя сказать, что британец был раздавлен. Нет, он был уничтожен. Как признался мистер Скотт, его лондонское начальство считало, что в доверие к русскому царь втерлась группа международных авантюристов, которые с помощью "живого магнетизма" — так в то время называли гипноз — и прочим хитростям внушают императору Николаю разные выгодные им мысли. Теория немецкого врача и астролога Фридриха Месмера о неких "флюидах" в те годы пользовалась большой популярностью, и мало кто сомневался в том, что с помощью этих самых "флюидов" можно подчинять себе волю другого человека, и даже общаться с духами тех, кто уже отдал концы.
Но то, что Шумилин рассказал британцу, напугало того больше, чем если бы перед ним явилась тень отца Гамлета. Когда мистер Скотт понял — откуда взялись его новые знакомые, он, человек, несомненно, не из трусливого десятка, и как понял Шумилин, побывавший во многих переделках, побледнел как полотно, закатил глаза, и лишился чувств.
Пришлось воспользоваться нашатырем, и похлестать сомлевшего британца по его щекам, заросшим рыжими бакенбардами, чтобы тот пришел в себя, и смог снова продолжить беседу…
— О, Боже, — прошептал пересохшими губами британец, — так значит, вы все знаете о нас? Это ужасно! Лучше бы вы оказались пришельцами из преисподней!
